– Сергей, чем занимается Центр подводных исследований РГО на практике?

– Научными экспедициями, обнаружением и исследованием затонувших кораблей, разработкой и тестированием водолазного и глубоководного оборудования, культурно-просветительской работой. Каждое из направлений центра объединяет представителей самых разных профессий: историков, археологов, водолазов, океанологов и специалистов многих других сфер. У  нас есть собственные технические разработки. И, в принципе, мы ответственны за все исследования, проводящиеся под водной гладью. В Петербурге находится штаб и техническая база. На площадке Музея истории Кронштадта расположилась наша консервационно-реставрационная мастерская. Там найденные в ходе под водных археологических работ предметы приобретают вид музейных экспонатов, готовых для демонстрации широкой аудитории.

– Почему важно проводить консервацию поднятых из глубин находок?

– Подводная археология сложна тем, что за время пребывания в воде вещь начинает воспринимать эту среду как родную. Когда достаем тот или иной предмет на воздух, начинается разрушение, довольно стремительная деградация материала. Поэтому любой поднятый артефакт должен пройти процедуры консервации или реставрации, чтобы его можно было показать в музее.

– Как смена времен года влияет на проведение исследований?

– В период межсезонья готовим технику к новым летним экспедициям. В нашем регионе довольно капризный климат, в частности, зима может быть то  теплой, то  холодной. Впрочем, в  этом году в холодные месяцы работа была довольно продуктивной. Удалось обследовать несколько любопытных объектов в акватории Невы. Итоги летнего сезона подведем позже.

– Почему исследователям так интересна Нева?

– Эта величественная река сыграла важнейшую роль в становлении Петербурга. На ней системно проводится множество исследований для поиска артефактов культурного наследия. К тому же такие глобальные работы в русле еще не проводились, есть множество находок, и впереди их будет еще больше. Как правило, осматриваются только фарватеры, судоходные пути. А что может скрываться, если посмотреть на метр вправо, метр влево, никому не известно. Наша команда уже несколько сезонов занимается сплошным обследованием дна реки. Найдено более 200 объектов, и большая часть из  них имеет потенциал стать частью культурного наследия.

– Почему не получается работать на Неве круглый год?

– Летом на реке работать практически невозможно из-за  активного судоходства. Самым эффективным периодом считается именно зимний, когда под покровом льда можно вести качественную видеосъемку и проводить работы. При этом снаряжение водолазов и техника довольно тяжелые, поэтому можно действовать только тогда, когда лед достаточно толстый, чтобы выдержать серьезную нагрузку. В  этом году  – впервые за три сезона – удалось максимально эффективно и безопасно выполнить поставленные задачи. Например, в районе моста Александра Невского нашли несколько затонувших барж – как мы предполагаем, это жертвы наводнения 1924 года.

– Где проводятся основные работы летом?

– Большей частью в  Финском заливе. Сейчас в активной стадии два археологических проекта, связанные с обследованием двух судов XVIII века. На одном работы идут уже не первый сезон, на втором начинаем археологические разведки с частичными раскопками для его полной идентификации. Далеко не всегда сразу понятно, что за корабль мы видим перед собой. Именно поэтому изначально многие объекты имеют оперативные псевдонимы, которые они получают по форме корпуса или, например, характеру груза.

Допустим, ведутся раскопки на объекте, который назвали «шведский канонерский баркас», потому что похожая форма. Второй объект условно называем «винник», так как, опустившись к нему, обнаружили груз с вином, которое пролежало на дне 300 лет. Вместе с сотрудниками Курчатовского института изучаем винный материал, чтобы по нему определить сорт винограда и места его произрастания. Это позволит узнать, откуда шло судно.

– В каких еще регионах работает центр?

– По всей России. В  Балтийском, Охотском, Карском, Баренцевом, Черном и других морях. Но главное направление  – Финский залив. Наши воды обладают уникальными свойствами, это просто подарок для подводных археологов.

– В чем уникальность?

– Темная, холодная, неприятная для обывателя вода создает набор факторов, позволяющих различным материалам хорошо сохраняться веками. Внизу постоянно низкая температура, не проникает солнечный свет. В воде мало кислорода, плохо живут микроорганизмы, все это превращает воду в некий маринад, рассол, в котором особенно хорошо сохраняются органические материалы. Среди наших находок есть такие оригинальные вещи, как парики из человеческого волоса, «законсервированные» на сотни лет. Находили целые книги, которые несколько веков пролежали под водой. Если уйти западнее в Балтийское море, где меньше влияния пресноводной Невы, мы такого эффекта уже не получим. Например, работали в  заливе на затонувшем торговом судне «Архангел Рафаил», которое шло в Любек, и нашли множество уникальных вещей. Европейские коллеги завидовали этим находкам. В силу природных факторов найти что-то такой сохранности в их водах технически невозможно. В  наших водах можно обнаружить множество кораблей разных эпох. От  времен самого начала судоходства находим струги и  коги. Уйма объектов петровского времени, периода Российской империи. Эта акватория была и одним из основных театров военных действий во время Великой Отечественной войны. Все это наследие мы изучаем, и у нас в планах очень много задач. В частности, по поиску предметов времен войны. Еще есть несколько судов и кораблей, которые до сих пор числятся пропавшими. Также существует большая программа по защитникам балтийского неба, авиации. Самолетов, к сожалению, в войну тоже было сбито немало. Детального обследования по потерям истребителей и штурмовиков в морях ранее не проводилось. Намерены выполнить этот проект к 2025 году – юбилею Победы.

– Кто и где может увидеть подводные находки?

– Любая работа должна иметь конечного потребителя. В  нашем случае, поскольку мы взаимодействуем с наследием, это научная общественность, если говорим о методиках, специфических вещах. А в целом – широкая общественность. Полную информацию об  экспедициях и  обнаруженные артефакты передаем в Музейный фонд России. Наши находки очень востребованы. К примеру, существует огромная экспозиция в Музее истории Кронштадта, наши артефакты есть в Артиллерийском, Центральном военно-морском и других музеях. И количество партнеров с каждым годом растет. Практически во всех штатных музейных экспозициях сохранялись вещи, имевшие ценность на  тот момент времени. Это золоченые кареты, наградное оружие, парадные платья и так далее. Чего нельзя сказать об обычных предметах ежедневного использования. До наших дней таких вещей дошло не очень много. Но на судах в грузах, которые они перевозили, в обстановке кают, личных вещах моряков это все осталось. Суда становятся некой капсулой времени. Какие-то вещи, которые дошли до нас, например, только в виде изображений на гравюрах, под водой мы можем найти во плоти. Они существенно дополняют и расширяют любую музейную коллекцию.

– А сами суда можно поднять и сделать музейной достопримечательностью?

– В  мире есть несколько примеров, когда поднимали целые суда и пытались их сохранить. Скажем, шведский боевой корабль XVII  века «Васа». К сожалению, по мнению международных экспертов, половина его корпуса – уже новодел, то есть сохранить корпус на воздухе не получается. Поэтому Центр подводных исследований Русского географического общества разработал проект – создание научно-исследовательского и научно-просветительского кластера на базе дока Петра Великого в Кронштадте. Это сооружение уникально само по себе. Для своего времени это передовое гидротехническое сооружение. Идея состоит в том, чтобы отреставрировать док и приспособить его под современное использование. С одной стороны, частично вернуть ему первоначальный функционал. Там должны снова находиться суда. Только не современные на ремонте или в стадии строительства, а корабли XVII и XIX веков на вечной стоянке. В наполненном водой доке, то есть в уже ставшей родной для них среде, корабли будут сохраняться гораздо лучше, чем на воздухе. Осмотр такой экспозиции можно организовать по принципу океанариума, когда вы идете по прозрачным галереям и смотрите на то, что находится под  водой в  контролируемых условиях. Важно, что ученые и подводные археологи также смогут продолжать свою работу. Проект очень амбициозный и ресурсоемкий. Он развивается, это одна из наших глобальных целей. Оставить док после такого приспособления под открытым небом не позволят технические соображения. Проектом, прошедшим Совет по культурному наследию города, предусмотрено покрытие дока прозрачным куполом. На верхних ярусах в контролируемом климате также могут демонстрироваться различные находки, прошедшие консервацию и реставрацию.

– Каков вклад центра в развитие подводной археологии?

– Мы имеем уникальные полевые и  консервационные средства. Водолазы, инструменты, экспериментальные глубоководные станции и в целом методики, которые мы используем, являются передовыми технологиями в мировом масштабе. Наши специалисты уже создали несколько ГОСТов, руководящих документов, в которые мы вложили свой опыт для использования его отраслью. На счету Центра подводных исследований серьёзные достижения в  водолазной сфере. Проведены, наверное, первые в России полностью завершенные археологические раскопки в Финском заливе. Выполнены самые глубоководные археологические раскопки – свыше 60 метров. В районе острова Гогланд обследовали английское судно, которое шло в Петербург после окончания Крымской войны. Датируем его 1856 годом. Центр занимается систематизацией научного знания в отрасли. С  прошлого года выходит журнал «Гидрокосмос», выпускаемый нашим центром. Там собираем научные исследования экспертов различных специальностей.

– Много еще работы? В частности, в Финском заливе?

– Хватит и  нам, и  нашим внукам. Сделано уже очень много, но впереди еще множество открытий. В одной только Балтике, по самым скромным подсчетам, находится порядка 20 тысяч объектов.