За прошедшее столетие этот «театральный» топоним надежно закрепился на карте города и в сознании горожан. Но вряд ли есть еще одна такая площадь, с которой было бы связано столько неожиданных исторических фактов и смысловых перекличек, неотделимых от биографии Петербурга.

Парадокс и полиция

Начать стоит хотя бы с того, что изначально этот «пятачок» входил в обширные владения главного и первого в истории России генерала-полицмейстера Антона Девиера: участок земли вдоль еще только начинавшей оформляться Невской першпективы был ему пожалован самим Петром I. После смерти монарха закатилась звезда и его ставленника, отправленного в ссылку всесильным Меншиковым. Соответственно, началась и чехарда со сменой владельцев земельного участка, пока в 1741 году его не выкупила у лесоторговца царица Елизавета, распорядившаяся возвести на берегу Фонтанки дворец.

«Все так уже привыкли к историческому парадоксу, что никто уже не обращает на него внимание. Но вдумайтесь: великолепная императорская резиденция получила название от соседнего моста, который был назван в честь «какого-то» командира работного батальона, – отмечает историк города, создатель экскурсионно-исследовательского проекта «ПитерБрод» Оксана Андреева, – И первое название нынешней площади Островского тоже было с ним связано – Аничковская».

В XVIII веке на ней вдоль Невского проспекта красовался пруд, а на месте нынешней Публичной библиотеки – оранжереи и фонтан. А там, где теперь находится Александринский театр, был возведен павильон для хранения картинной галереи фаворита императрицы Разумовского.

Подсказка для архитектора

Кардинально облик этого места изменился лишь в следующем столетии. Но первым, кто предложил устроить здесь «торжественную» площадь, достойную столицы империи, был Тома де Томон. И он же, кстати, решил придать ей соответствующий «театральный» оттенок. Согласно его проекту, подготовленному еще в 1811 году, посередине между Аничковым дворцом и Публичной библиотекой (возведенной в 1801 году) должен был располагаться театр в виде греческого храма, отделенного от Невского проспекта оградой с воротами. Более того, в сторону Садовой улицы архитектор предлагал «раскрыть» еще одну – полукруглую – площадь, но уже обрамленную колоннадой. Император Александр I весьма благосклонно отнесся к этой «пышной» с точек зрения градостроительства и (как теперь сказали бы) пиара идее, но реализовать ее помешала война с Наполеоном.

А вот блистательному Карлу Росси удалось и воплотить свои замыслы, и сохранить пространство площади в неприкосновенности. При этом он не только реконструировал Аничков дворец (заодно возведя в его саду «невесомые» павильоны, смотрящие на площадь), но и создал обрамляющий фон площади величественный архитектурный ансамбль, центром которого стало здание театра. Причем Росси предложил на площади еще и разбить сквер – кстати, один из первых в Петербурге.

«Да, это творение Карла Ивановича никого не оставляет равнодушным. Но надо понимать, что именно площадь «подсказала» архитектору идею обустройства пространства, – делится Оксана Андреева, – и это очень хорошо видно, допустим, на карте». Сам же театр, возведенный в 1832 году, получил название в честь супруги Николая I – Александры Федоровны. Соответственно, и площадь стала официально называться Александринской. Однако в середине позапрошлого века она имела и второе, неофициальное название – Театральная.

Родственные связи

Еще одной поворотной точкой в биографии площади стало появление здесь памятника Екатерине II, установленного в 1873 году. И дело не только в том, что далеко не всем петербуржцам тогда он пришелся по душе. К примеру, в городе памятник еще долго полупрезрительно именовали микешинской сонеткой, за то, что издали его очертания напоминали колокольчик с длинной ручкой (сонетку), с помощью которого вызывали слуг.

Главное – это легенды, связанные с творением Михаила Микешина. Скажем, одна из самых популярных гласит, что при церемонии закладки памятника одна экзальтированная дама бросила в котлован свой драгоценный перстень, что тут же спровоцировало волну подражания среди присутствовавших. И поэтому под памятником до сих пор находится «море» драгоценностей, для извлечения которых в советское время якобы даже собирались устроить подкоп. Эта байка до сих будоражит туристов, доверчиво внимающих «серьезным» экскурсоводам.

На самом же деле памятник установлен на свайном поле, поэтому ни о каких «дарах» в котловане и речи быть не может. Однако кое-какие ценности в основании монумента все же есть: при обустройстве фундамента туда был помещен бронзовый ковчег с восемью медалями и с золотыми, серебряными и медными монетами периода царствования Екатерины II. А сам ковчег был прикрыт бронзовой доской с надписью, гласящей, что в церемонии закладки памятника участвовали император Александр II, художник Микешин и министр путей сообщения генерал-майор граф Бобринский.

Кстати, присутствие последнего на церемонии было совсем не случайным, поскольку граф Алексей Павлович приходился Екатерине II правнуком! Ведь фамилия Бобринский была в свое время дана незаконнорожденному отпрыску, появившемуся на свет от связи императрицы и Григория Орлова. Но вот что еще интересно: именно Алексей Павлович, будучи министром путей сообщения, активно занимался развитием железных дорог в России. И поэтому здание Общества Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороги, появившееся на площади в 1911 году (и где ныне находится управление Октябрьской ЖД) кажется вполне оправданным с исторической точки зрения.

При этом ХХ век оставил свой след не только благодаря появившимся здесь новым зданиям. В 1923 году Александринскую площадь переименовали в площадь Островского, а Александринка стала именоваться театром им. Пушкина. «На что ленинградцы отреагировали незамедлительно, – отмечает Оксана Андреева. – В советское время бытовала известная шутка, что поскольку драматурга и поэта звали Александрами, то переименование площади и театра, по сути, ничего в сознании воспитанных горожан не изменило – обе «Александринки» продолжили свое бытие».

ФАКТ

В царствование Николая I существовал проект, согласно которому на площади планировалась установка памятника Ивану Крылову. Место было выбрано совсем не случайно, ведь баснописец проработал в рядом расположенной Публичной библиотеке около 30 лет. Однако император высказался против этой идеи.