Заслуженному артисту Северной Осетии Сергею Муратову 49 лет, однако он до сих пор работает в сложнейшем цирковом жанре джигитовка. Он буквально летает вокруг лошадей, пока они скачут на полном ходу. Животные понимают его с полуслова и мгновенно выполняют любые команды. Сергей Муратов вместе с труппой впервые приехал в Санкт-Петербург, чтобы выступить на арене Большого Санкт-Петербургского государственного цирка, который часто называют именем его основателя Гаэтано Чинизелли.

Публикация сделана в рамках специального проекта «Петербургского дневника» к 145-летию этого цирка.

– Как вы попали в цирк?

– Моя карьера началась в пять лет. В детстве мне очень нравилось смотреть на танцоров по телевизору, поэтому родители отвели меня на занятия народными танцами. У меня хорошо получалось: я много выступал, объездил несколько стран, а в 16 лет попал в самый известный государственный ансамбль Грузии Ильи Сухишвили.

В какой-то момент мне стало недостаточно танцев, и я начал мечтать о цирке. В советские времена работать в цирке было очень престижно. Если в какой-то город приезжал цирк, то люди всеми силами старались попасть на представление и, раскрыв рты, смотрели на артистов. Тогда цирк был единственным местом, где можно было увидеть, как люди делают невероятные трюки, а если еще с лошадьми, которые скачут на огромной скорости… Кроме того, цирковые артисты много гастролируют, то есть путешествуют по разным странам.

Мой друг был цирковым артистом, и я попросил его помочь с работой, если появится место. В джигитовку тогда брали либо хореографически подготовленных людей, либо спортсменов, поэтому основания попасть в цирк у меня были. Кроме того, я был не просто танцор, а трюкач. В общем, в 1992 году меня пригласили в труппу Эльбруса Плиева в Большой Московский государственный цирк. Через два года я перешел в труппу народного артиста РФ Тамерлана Нугзарова, а еще позже – Юрия Мерденова, благодаря которому с 1995 года начал выступать в Японии и проработал там больше 20 лет. Я с 17 лет в цирке.

– До цирка насколько близко вы были знакомы с лошадьми?

– Несмотря на то что жанр джигитовка пришел из Осетии, а я вырос во Владикавказе, лошадей я видел только по телевизору. Соответственно, прежде чем выйти на манеж мне пришлось как следует познакомиться с этими животными. Сначала я работал на конюшне: убирал за ними, ухаживал, изучал их повадки. Впрочем, параллельно я репетировал, поэтому уже через три месяца смог выйти на манеж в качестве артиста. Это очень небольшой срок для подготовки, мне помогли способности, приобретенные на танцах.

В тот раз я участвовал в тройном заезде, это когда на лошади работает сразу три артиста. Я делал боковую стойку, то есть, удерживая специальную ручку на седле, стоял вниз головой, пока лошадь на большой скорости скакала по манежу. Я очень нервничал, поэтому, когда все закончилось, чувствовал себя просто чемпионом мира.

– Когда у вас появилась собственная лошадь?

– Как только я пришел в цирк, мне для репетиций передали орловского рысака Квакера. Он был славным конем, но по-настоящему своим «первенцем» я считаю Тарзана, которого мне передали, когда я уже начал выступать. Он был полукровкой – помесью буденовца и гоноверской породы. Тарзанчик был очень умным и понимающим животным. Именно с ним я отточил большинство трюков, которые показываю до сих пор. Я работал с ним много лет, даже когда уже сам возглавил труппу артистов и приобрел других лошадей. Он дожил до рекордных 28 лет – очень почтенный возраст для лошади.

– Когда у вас появилась своя труппа артистов?

– В 2004 году. Я тогда работал в Японии с компанией «Большой Сакас», которая активно сотрудничала с российскими цирками. Японцам нравился мой подход к работе, экспрессия, манеры, например, вставать, когда старшие входят в помещение; то, что я не курю и не пью. И как-то представители компании пригласили меня на чашку кофе и спросили, не хочу ли я сам возглавить труппу при условии, что они помогут приобрести лошадей и со всем остальным. И я решил попробовать.

– Сколько сейчас лошадей и людей в труппе?

– Сейчас в арсенале у нас два больших номера, в которых участвуют шесть акробатов, шесть джигитов и шесть лошадей. Все лошадки очень молодые – нет никого старше семи лет. Породы самые разные: ахалтекинцы, кабардинцы, рысаки, есть и английская порода.

– Как вы выбираете лошадей?

– Главное – здоровье. Лошадь не сможет работать в цирке, если у нее будут болеть спина и ноги. Кроме того, цирковые лошади не должны быть слишком высокими и крупными – таким сложнее «вписываться» в круг, да и вообще выполнять какие-либо трюки. Конечно, лошадки должны быть красивыми – эстетика важна для артистов. Также мы подбираем лошадей по масти, чтобы «раскрасить» номер, например, сейчас у нас две серые, две вороные, буланая и гнедая.

– Сколько времени у вас уходит на обучение лошадей?

– Все зависит от способностей конкретной лошади: одни схватывают на лету, другим нужно больше времени. В общем, все как у людей. Я могу «ввести» лошадь в номер за две недели.

– Ого! Всего две недели?

– Да. Многие в это не верят. Как-то в Японии мы привезли лошадку с ипподрома, и я начал с ней заниматься. Хозяева даже сесть на нее не могли – она им не давалась, я же спокойно вывел ее на манеж через пару недель.

Все дело в подходе. Я пытаюсь стать с лошадью одним целым, эдаким кентавром, и завоевать ее полное доверие. Если лошадь тебе доверяет, то обучение трюкам проходит для нее практически незаметно. Я требую от лошадей только того, что заложено в них природой, и, конечно, после удачно выполненных трюков обязательно поощряю едой. После таких тренировок животное понимает, что для вознаграждения ей требуется выполнить очень простые упражнения, и спокойно делает все необходимое.

– А у вас есть любимчик среди лошадей?

 – Да, его, как и меня, зовут Серый. По породе он смесь терца и кабардинца, а по масти – светло-серый. Чем старше серая лошадь, тем она светлее, в детстве они почти черные.

Серый – очень умный конь, но хулиган. Может ведро, например, перевернуть, хотя прекрасно знает, что так нельзя. Когда нашкодит, начинает хитро оглядываться, пытаясь понять, заметил его кто-то или нет. В общем, как ребенок. Зато Серый очень сообразительный и талантливый, если дать команду, то он обязательно ее выполнит.

Я люблю не меланхоличных животных, а более шустрых и хулиганистых. Как показывает мой опыт, именно такие лошади наиболее способные.

– Вам 49 лет, но вы продолжаете участвовать в номерах. Какой самый сложный трюк в вашем арсенале?

– По меркам цирка лет мне действительно уже много, однако я делаю все трюки, которые есть в арсенале моих артистов. Если кто-то не может выйти на манеж, то я его заменяю.

Работа на лошадях – это всегда сложно, но опаснее всего пролетать под шеей или животом животного, когда оно скачет на полном ходу. Чуть зазеваешься и сразу получишь копытом. Причем и я, и все мои артисты выступаем без страховки.

– У вас были серьезные травмы?

– Конечно, это же цирк, здесь сочетается красота и риск. В 2004 году я делал круглую вертушку, в ходе которой надо сделать сальто на скачущей лошади. Тогда я расслабился буквально на несколько секунд и получил разрыв сухожилий на плече. Восстанавливался примерно полгода, зато теперь я всегда очень сосредоточен на работе.

– Ваши родители с цирком никак не связаны. А вы бы хотели, чтобы дети продолжили ваше дело?

– У меня трое детей. Сурену 12 лет, Эмилии – 11, а Давиду – 5. Старшие занимаются народными танцами и джигитовкой. Они прекрасно катаются на лошадях, делают много трюков. Они уже могли бы выступать, но возраст пока не позволяет. Младший пока занимается только гимнастикой.

Для того чтобы работать в цирке, его нужно очень любить. Лично я буду заниматься этим, даже если мне перестанут платить деньги. Если мои дети будут чувствовать так же, то я, конечно, во всем их поддержку и помогу. Если они выберут другой путь, то пусть, насильно мил не будешь.

– Вы впервые выступали в Цирке Чинизелли и в Петербурге вообще. Какие у вас впечатления?

– Это нечто незабываемое. Я очень благодарен Росгосцирку за то, что меня пригласили в такую замечательную программу «Вместе целая страна»  и позволили выйти на манеж с такой историей. Здесь все организовано на высшем уровне, а главное – прекрасные конюшни. Выступать в Цирке Чинизелли – честь, мне кажется, любой артист после работы здесь становится на ранг выше.