Яндекс.Метрика
  • Мария Мельникова

Специальный человек Юрий Грымов: режиссер оценил современный кинематограф и работу политтехнологов

14 ноября в Санкт-Петербурге начинаются гастроли театра «Модерн»

14 ноября в Санкт-Петербурге начинаются гастроли театра «Модерн». Художественный руководитель театра «Модерн», кино- и театральный режиссер Юрий Грымов рассказал «Петербургскому дневнику», почему пригласил Лолиту Милявскую в труппу театра, объявил, что Петр Первый – иностранный агент, а также объяснил, почему разочаровался в современном российском кинематографе.

Про Бузову и антихриста

– Театр «Модерн» везет в Петербург три спектакля: «Ничего, что я Чехов?», «Война и Мир. Русский Пьер», а также премьеру – «Женитьба» с Лолитой Милявской в главной роли. Скажите, почему вы пригласили именно ее?

– Хочу отметить, что для Петербурга все три спектакля – премьера. Что касается Лолиты, то именно с ней я изначально хотел поставить «Женитьбу». Как режиссер я избалован хорошими актерами и в кино, и в театре. Лолита – прекрасная драматическая актриса, я это всегда чувствовал, мы давно дружим.

В спектакле «Женитьба» мы объединили три произведения: «Женитьбу» Гоголя, чеховское «Предложение» и «Женитьбу Бальзаминова» Островского. Я видел много экранизаций и постановок «Женитьбы», и везде Агафью Тихоновну представляли придурковатой женщиной. Я объединил эти три произведения вокруг нее. Со всей иронией, юмором, которые присущи этим авторам, я поднимаю очень больной вопрос одиночества: Агафью Тихоновну окружают «женихи», для которых важна только собственная выгода. А что же чувствует женщина, когда она это осознает? Мы, мужчины, бываем очень самонадеянны, многие думают, что мы – абсолютный «подарок» для женщин. Уже после премьеры спектакля в Москве Лолита мне сказала: «Все эти женихи так похожи на моих мужей!»

Вы спросите, почему «Женитьба» появилась в «Модерне»? Я строю театр целиком, мне не хватало в репертуаре такой ироничной мелодрамы. Диапазон спектаклей театра очень широк – от «Войны и мира» по Толстому до «Нирваны» о Курте Кобейне.

– Как вы относитесь к тому, что певицу Ольгу Бузову пригласили в Московский художественный академический театр имени Максима Горького?

– МХАТ имени Горького очень изменился, и мне не интересно, кого они приглашают. Многие говорят о «феномене Ольги Бузовой», но я считаю, что его не существует. Зато есть «феномен нашего странного времени», когда пыль может подняться до небес, но все равно останется пылью.

– Насколько спектакль «Ничего, что я Чехов?» совпадает с реальной историей Михаила и Ольги Чеховых? На ваш взгляд, исторические спектакли обязаны соблюдать факты?

– Конечно, по крайне мере пытаться, ну или хотя бы откровенно не врать. В спектакле «Ничего, что я Чехов?» мы максимально точно описываем реальную жизнь актрисы Третьего рейха Ольги Чеховой.

С другой стороны, показать все достоверно просто нет возможности. Например, мы сейчас активно репетируем трилогию «Антихрист и Христос», и первым спектаклем, который увидят зрители 16 и 17 октября, станет «Петр Первый». Нам очень важно воссоздать атмосферу той эпохи. Мне интересно поговорить в этом спектакле о противоречивой личности Петра Первого, а зритель сам решит, какой он – великий, ужасный, или, как сегодня говорят, иноагент.

– Так его еще никто не называл.

– По формальному признаку он, конечно, не подпадает под это определение: деньги из-за границы не получал. Петр Первый дал мощный толчок развитию страны, построил прекрасный мой любимый Санкт-Петербург, но заморил и уничтожил миллионы людей. Он мечтал создать нового человека, грубо вмешивался в жизнь Церкви, ломая народ через колено. Не получилось сделать европейцев из русских. «Кафтаны голландские надели, бороды побрили, но как воровали, так и воруют», – говорил он в конце своей жизни.

Мы сами не замечаем, как по несколько раз в день переходим грань добра и зла, от Христа к антихристу… Петр Первый под знаменем Христа служил антихристу. Но в этом должен разобраться сам зритель, мы же даем ему почву для размышлений.


– Сегодня законодательство строго оценивает любой исторический контент, а демонстрация свастики может быть приравнена к пропаганде нацизма. В итоге некоторые киноделы даже в художественных фильмах «блюрят» символы Третьего рейха. Не переживаете о том, что в вашем спектакле особо внимательные зрители смогут найти такую пропаганду?

– Пропаганды нацизма быть не может, «блюрить» свастику в художественном фильме – стыд, позор и законченная глупость. Может, будем «блюрить» всех, кто имеет усы, как у Гитлера? Я знаю, какая чума стоит за свастикой. В нашем спектакле мы показываем и Гитлера, и Еву Браун, и Лаврентия Берию, но никакой пропаганды нацизма на сцене нет.

Про выборы и то, чем надо голосовать

– Вы принимали участие в подготовке легендарной предвыборной кампании «Голосуй или проиграешь» Бориса Ельцина в 1996 году. До старта кампании рейтинг президента, по опросам ВЦИОМ, составлял 2-3 процента, но через несколько месяцев с начала кампании Борис Ельцин набрал 35,28 процента голосов в первом туре выборов и 53,82 процента во втором. Для вас это была просто работа или вы действительно хотели видеть Бориса Ельцина на посту президента?

– Я, как и многие, боялся коммунистического реванша, того, что к власти может прийти Геннадий Зюганов, который уже тогда был неким политическим Санта-Клаусом, то есть стариком с красным флагом и значком Ленина. И не говорите мне, что этот реванш был невозможен: у нас до сих пор на главной площади страны лежит труп вождя мирового пролетариата. И я лично видел, как во время открытия памятника жертвам репрессий «Стена скорби» на площади Сахарова рядом шли коммунисты с иконой Иосифа Сталина. Это же Кафка!

Хотя не скрою, сейчас я по-другому оцениваю события 91-го и 92-го годов. Тогда мы не только избавились от коммунистов. Мы потеряли наших братьев, ведь СССР распался и когда-то родные республики повернулись к нам, мягко говоря, спиной. Сейчас, на мой взгляд, очевидно, что это было огромной ошибкой, ведь умные люди объединяются, а дураки – нет.

– Как вы оцениваете прошедшую предвыборную кампанию? Готовы снова работать на выборах?

– То, что было на последних выборах в Государственную думу и местные парламенты, – просто этический и эстетический кошмар, и это очевидно всем, а не только профессионалам. Сегодня работают политтехнологи, им не нужны люди со своей позицией, их стиль – это монолог. Я же всегда, даже в рекламе, старался выстроить диалог – со зрителем, с идеей продукта. Именно поэтому для таких, как я, там места нет. Хотя, если вдруг возникнет интересное предложение, могу и взяться. В конце концов, история движется по спирали, и, мало ли, вдруг когда-нибудь мы вернемся к умной рекламе.

Про «Дождь», «Царьград» и плохие фильмы

– С апреля 2013-го по 2014 год вы занимали пост генерального продюсера телеканала «Дождь», а в 2015-2016 годах были главным режиссером телеканала «Царьград ТВ». Это два очень разных по духу СМИ – как вы так быстро переключились с одного на другое?

– Я пришел на «Дождь» потому, что верил в команду молодых ребят, считал, что они смогут создать современное телевидение. Однако вскоре мне стало ясно, что они могут быть только против кого-то, а так строить канал нельзя. Общий язык надо искать даже с оппонентами. Последней каплей стало то, что канал никак не осветил дни рождения режиссера Александра Митты и писательницы Людмилы Улицкой. Главный редактор сказал мне: «Вот умрут, тогда мы про них расскажем». Я сказал: «До свидания» – и ушел с канала заниматься кино, театром.

Потом я подумал, что надо создать что-то созидательное и светлое, и начал работать над информационной базой Rublev.com. Тогда «Царьград» только создавался, я привел на канал Андрея Норкина, писателя Захара Прилепина и многих ярких личностей. Но довольно быстро канал из чего-то светлого стал превращаться в нечто очень агрессивное, снова я почувствовал вот это настроение – быть против чего-то. В итоге я просто ушел.

Однако, например, с Захаром Прилепиным мы до сих пор поддерживаем отношения. Он мне предложил снять кино по его книге о Донбассе. Мне было бы интересно разобраться в том, что сейчас там происходит, подискутировать о современной войне.

– Вы полагаете, что Захар Прилепин позволит вам подискутировать на эти темы? Обычно он дает очень однозначные ответы.

– Захар умный человек, я говорил ему о своем видении фильма, и концепция ему очень понравилась. Но съемки фильма – это пока только планы. Все зависит от того, найдется ли финансирование. Лично я буду только приглашенным режиссером, поэтому это не мои заботы.

– Вам не кажется, что у приглашенного режиссера право голоса, конечно, есть, но его могут не услышать.

– Нет. Если бы кому-то был нужен технический режиссер, то пригласили бы не меня. Захар Прилепин знает, что я не хочу и не буду снимать беззубые фильмы. Режиссеров, которые их снимают, и так предостаточно.

Нельзя снимать фильмы о войне в приключенческом жанре – это преступление. Война – это трагедия, а некоторые режиссеры под предлогом привлечения молодежи снимают развлекательные фильмы с белозубыми солдатами, и получается беспомощное, слабое кино. Это чудовищно. Кино не может быть слабым. Тогда это уже не кино совсем.

– Вы про «Девятаева»?

– В том числе. Большинство современных российских фильмов низкого уровня. В них исчезли автор, позиция, а без этого хорошего кино не может быть. Авторы – это Георгий Данелия, Роман Балаян и многие другие наши режиссеры. Произошла подмена – раньше люди создавали кино, а сегодня «реализуют проекты». Даже технически сегодняшнее российское кино проигрывает советским стандартам. А что касается военной темы: у нас в театре «Модерн» идет спектакль «Человек с глазами Моцарта» – это то, что я чувствую и думаю о войне.

– Когда-то вы поднимали в кино менее мейнстримные, если не сказать заезженные, темы. Могут ли зрители надеяться на то, что вы вновь из приглашенного режиссера станете полноправным и будете снимать свои фильмы?

– Я всегда снимал и буду снимать свои фильмы, но пока я влюблен в театр. У меня есть три интересных сценария – про Владимира Маяковского, про Адама и Еву, а также история для детей 6-10 лет.

Сегодня снимать кино – дорого. Продюсеры смогли убедить чиновников в том, что на съемки фильмов нужны большие деньги, и им стали давать огромные суммы. В итоге большинство картин не окупаются, однако режиссеры исправно получают госфинансирование, а потом на конкурсах сами себе вручают награды. Я не знаю, как попадают в этот замкнутый круг, наверное, есть какие-то волшебные слова, но я их не знаю. А главное, я всегда избегал замкнутых кругов. Оттуда не вырваться. Независимых студий почти не осталось, дебютов очень мало. Да, Александр Сокуров что-то пытается сделать, помочь своим ученикам, однако это капля в море.

Но я верю, что российский кинематограф восстановится и я буду вновь им гордиться.

Закрыть