ОЧАРОВАН АТМОСФЕРОЙ 

- Как получилось, что на радио «Модерн» собралось так много выдающихся личностей? Посмотришь… настоящая кузница кадров. 

- Я считаю, что эта история сложилась из двух составляющих. Во-первых, личность Тамары Людевиг. Она – основатель станции, человек с огромным опытом работы на радио и желанием с одной стороны проститься с советскими стандартами, а с другой – делать неформатное радио. Тогда уже была «Европа плюс», но и существовало понимание, что ротация одних и тех же песен в плей-листе ни уму, ни сердцу. Мировая фонотека же гораздо шире, чем тот набор, который обычно крутят на радио. К сожалению, Тамары Петровны в 1995 году не стало из-за онкологии… А вторая составляющая – многие работники радио были артистами. И Нагиев, и Рост, и многие другие. А киноиндустрия и театр переживали тогда не лучшие времена, был большой финансовый провал. Эти артисты за несколько лет до появления радио «Модерн» окончили театральные вузы, но не могли реализоваться в профессии. Из-за этого они пришли на радио. Две вещи сложились, и получилась такая «кузница».

- Но вы-то, Сергей, не были артистом… 

- Да, я видел себя журналистом. Был вдохновлен журналистикой конца 1980-х, когда в стране на высшем уровне решался вопрос о выделении бумаги для удовлетворения спроса. Газеты и журналы печаталась миллионными тиражами! А начинал свой путь, скорее, как изобретатель. У меня дедушка был инженером с Ленинской премией за разработки в военной сфере. Он меня заразил этой историей, мы с ним конструировали всякие штуки. Поэтому я с одиннадцати лет писал в журнал «Юный техник» письма со своими изобретениями. Но всякий раз на фирменном бланке получал отказ. Идеи были яркие. Например, в 1985 году предложил сделать плафоны у автомобильных поворотников прозрачными, а лампочки туда вставлять оранжевые, как сейчас и есть. Но мне прислали ответ, что это на фиг никому не нужно.

- А в журналистику как попали? 

- Когда еще учился в школе, мой друг связался с криминальным элементом. Мы ездили с чьими-то паспортами по ломбардам и скупали золото. Раньше же можно было только с паспортом и справкой из загса его купить. Потом я написал об этом статью. Мой отец был референтом Горбачева по Петербургу в КГБ, он посоветовал текст отправить в газету при «ЛЭТИ» под названием «Электрик». Они напечатали, с правками, конечно. Потом я пошел в газету «Славянский базар», ее издавал какой-то банк. Там я научился писать статьи так, чтобы меня не правили. Поработал и в комиссионном магазине немного, потому что мама и бабушка стали нищими и нужно было что-то есть… А вечером слушал радио «Полис» на средних волнах. Там, кстати, работал Гена Бачинский. Его передач я, правда, не помню. Я был поклонником программы по заявкам. По вечерам люди звонили и заказывали песни. Я понял, чтобы заявка прошла, нужно сделать что-то творческое, и стал сочинять всякие стихи. Это сработало. Потом другие слушатели подключились. Стихов стало так много, что вся программа состояла из них, а песни вообще исчезли. Под Новый год меня пригласили в студию, как зачинателя этой истории. Я пришел – и влюбился. Был очарован этой волшебной атмосферой.

НЕ РВАЛСЯ В ВЕДУЩИЕ 

- И остались там работать? 

- Нет. По случаю устроился работать в газету «Реклама шанс». Там мой телефон по ошибке напечатали, я туда пришел требовать извинений. Они спросили: «А что вы хотите, чтобы мы сделали?» Я думал, объявление дать: «Молодой журналист ищет работу». А они говорят: так мы сами журналистов ищем. Так к ним и устроился. Вернее, в связанный с ними журнал «Недвижимость Петербурга». Начал писать о недвижимости, ходил на интервью к Кудрину, Грефу, которые тогда в администрации Петербурга работали.

А еще я любил слушать радио «Модерн». И как-то услышал у них коммерческий новостной выпуск про недвижимость. Очень скучный и формальный, на мой взгляд. Тогда я нагло им позвонил и сказал: давайте я сделаю вам интереснее, ведь я в теме. Меня пригласили на собеседование и попросили принести демо. Сейчас-то это не проблема, когда можно микрофон купить и на ноутбуке все смонтировать. А в 1995 году я устал искать место, где можно демо записать. Но нашел студию в холдинге своем. Там, кстати, работали ребята, которые потом стали фолк-группой «Иван Купала». Сделали с ними программу, принес ее на радио «Модерн». Редактор Кирилл Беглецов, тоже, кстати, с радио «Полис», как и Гена Бачинский, послушал и сказал: это не то и это не то. Я переделал. И так несколько раз продолжалось. Я два месяца туда-сюда ходил.

- Не устали? 

- Главное – я примелькался в офисе. Даже будущие владельцы «Модерна» Сергей Николаев и Леня Кукушкин, выдающиеся финансисты, меня стали узнавать. И Леня спрашивает: что ты все ходишь? Я стал жаловаться, что вот не могут мою программу утвердить… Тогда Тамаре Людевиг показали запись, и она меня утвердила.  

Сначала приносил им программы в записи, причем мне ничего не платили полгода. А ставил их в эфир Дмитрий Нагиев. И очень злился. Он не понимал, зачем это все нужно: какой-то человек по бумажке читает... Потом мне сказали: ну ладно, давай вживую. Я пришел в студию и все это без запинки прочитал. Нагиев еще устроил мне проверку. «Подожди, говорит, Сергей, сейчас примем звонки». Я на все вопросы слушателей ответил. Тогда он понял, что я шарю в теме, и мы сошлись. Нельзя сказать, что на равных. Я на него с благоговением смотрел, понимал, что он звезда номер один. Потом я тексты всякие писал. Мы вместе стихотворения читали, вернее он читал, а я изображал идиотские звуки за кадром. Так потихоньку втянулся. Стал делать какие-то другие программы. Мне начали что-то платить за это. А на следующий год я подменял новостника, который в отпуск ушел. И так через год, где-то в 1996-м, пересекся с Геной Бачинским. 

- Какое он производил впечатление? 

- Он слыл эстетом, человеком, который классно разбирается в музыке. И юмор у него был… Как бы объяснить… Когда Нагиев шутил, то не всегда было понятно, где смешно. А когда шутил Бачинский, то было вообще ничего не понятно, но складывалось ощущение, что смеяться надо – и это ты чего-то не понимаешь. Гена делал эфир, а я делал новости. Мы не подружились, не проводили время после работы. Но притерлись хорошо. Попробовали делать то, что потом стало называться «Субтитрой», то есть перевод песен гнусавыми голосами поверх музыки, это стало нашей фишкой. И поперло.

- И все стало круто? 

- Почти. Сначала нас разлучили. Гену поставили на вечер, а я утром остался. Мы, конечно, были против. Тогда нам предложили придумать план какого-то своего шоу. Осенью 1997 года мы стали делать что-то вместе. Потом с нами еще была Ира Викторова, она, кстати, сейчас тоже на «Маяке» работает, но не в эфире. Потихоньку что-то нащупывали… Я никуда не рвался, в звезды, в ведущие. Никогда не был человеком сольным. То, что пришлось делать после того, как Гена разбился (Бачинский погиб в автокатастрофе в 2008 году – прим.), то есть вести эфиры самому, для меня было очень тяжело. Я всегда хотел диалога, потому что в диалоге рождается какой-то парадокс.

ШНУРОВ БЫЛ ОБАЯТЕЛЬНЫЙ ПОДОНОК 

- Говорят, на радио «Модерн» была классная атмосфера, такая рок-н-ролльная? 

- Конечно! Дело в том, что все финансисты, рекламщики, бухгалтерия сидели в городе. А студия находилась в Ольгино. То есть оторванность от контролирующих структур сказывалась. Даже когда студию перевели в Петербург, на Малую Посадскую, администрация все равно была в другом дворе, и мы чувствовали себя вольготно.

Кстати, диджеи на «Модерне» сами вели эфир. То есть человек сам сидел за аппаратурой, а не звукорежиссер. Поэтому Нагиев устраивал самые настоящие концерты. Он не только делал потише и погромче, он ставил музыку по своему усмотрению. Он тогда не боялся показаться смешным, сейчас-то он заботится об определенном уровне большого артиста, а тогда не стеснялся выглядеть придурком. Мог сам с собой разговаривать в разных каналах. Дурачился. У него получился целый спектакль. Еще вокруг диджеев стояли стеллажи с дисками. Ленивые запускали музыку с дисков, которые лежали под рукой, а были те, кто искали крутые и незаезженные песни. Диджей был не только ведущим, а вообще режиссером эфира.

- А у вас с Бачинским было вечернее шоу сначала? 

- Нет, с самого начала был утренний формат. Но выходили мы не всю неделю, а во вторник, четверг и субботу. Помню, что еще поменялись с другим утренним шоу, там, где выступал шоумен Севыч, партнер Шнура по группе «Ленинград». Вечерние эфиры если и случались, то в качестве экспериментов. И на «Русском радио» мы работали в 2001 году в вечернем эфире. Но на «Модерне» – только утром.

- Было ощущение, что Шнуров – это будущая большая звезда? 

- К слову, я в тот период познакомился по личным делам с Костей Хабенским. Я увидел его фотографию в резюме – и мне стало ясно, что это большой артист. Но, к сожалению, в стране не было тогда условий для кино с такими артистами. А потом все рассосалось, появились деньги. В середине 2000-х он стал звездой, а потом и суперзвездой. То же самое и с Нагиевым. То, что Нагиев – талант, было понятно всегда. Он энергетически мощный человек. А Шнуров…

Он, кстати, именно на нашем с Бачинским эфире впервые представил свой музыкальный электронный проект. Не помню, правда, как он назывался. Ну слабал на каком-то синтезаторе разухабистую песенку. Потом уже он стал собирать банду с живыми инструментами, то, что потом стало «Ленинградом». Заодно получил предложение стать пиарщиком радио. Провел фестиваль «Модернизация», большой и отличный. Если бы радио «Модерн» существовало дальше, то фестиваль был бы ежегодным.

В 2000 году «Ленинград» выстрелил. Был бешеный успех с концертами. И он с радио ушел. Шнур произвел впечатление обаятельного, талантливого… подонка. Нельзя было тогда, в 1999 году, сказать, какая это будет величина. Он сильно вырос. Но он был интересный, прикольный.

ХУДШЕЕ УТРЕННЕЕ ШОУ В МИРЕ 

- Вы ведь на «Модерне» были до самого конца. 

- Более того, это мы объявили о том, что радио закрывается. Раньше, чем начальство об этом сообщило. Случилось это на пресс-конференции по поводу выпуска очередного альбома с нашими идиотскими песнями. И у нас потом были проблемы.

- Начальство вас взгрело? 

- Взгрело. Но мы узнали о продаже радио за полгода, а может и еще раньше. Нам приходилось очень непросто. Психологически тяжело было сохранять задор в эфире, зная, что всему этому конец.

Радиостанция пала жертвой финансовых аппетитов наших руководителей, которые, владея радиостанцией, не имели такого большого дохода, как имели их друзья – владельцы супермаркетов. А хотелось жить на широкую ногу… Поэтому и появилась такая идея: продать станцию. Но мне кажется, это великий просчет, ведь радио – это СМИ, а значит, средство влияния… Не знаю, может, им более спокойной жизни хотелось. Я в любом случае им благодарен за то, что они нас терпели и даже защищали. Но продажа радио «Модерн» вызывает у меня горечь обиды. Променять такое радио на какой-то бизнес, на мой взгляд, – тупо.

- Когда вы в Москву переехали? И вообще – остались бы в Петербурге, если бы радио сохранилось? 

- Я никуда не собирался уезжать. В Питере ни один человек не хочет уезжать в Москву. Мы в Петербурге самодостаточные люди. А как получилось... Станцию прикрыли в июне. Появилось «Наше радио». Нам предложили сначала по отдельности работать – Козырев наше шоу ненавидел и считал, что такого быть не должно. Но мы с Бачинским порознь работать отказались.

Были предложения и от петербургских станций, но тут дело в том, что «Модерн» было сетевой станцией, вещало на многие города. У нас была своя фан-тусовка. Терять такую аудиторию и закрываться на уровне города не хотелось. Поэтому в августе поехали в Москву на «Русское радио».

- Сложно было? 

- Не то слово! Ну, например, я всю жизнь прожил в собственной квартире, а в Москве пришлось снимать, общаться с этими владельцами квартир, которые устраивали какие-то проверки, скандалы… Если можно было не переезжать, то я бы остался. 

- Уехали, а дальше – что? 

- Четыре месяца работали по выходным на «Русском радио». Начали заканчиваться деньги. Приходилось ездить в Москву уже не на поезде, а на машине. И мы даже чуть не разбились, потому что я однажды чуть не заснул за рулем. Потом пошли на радио «Максимум», которое находилось в тупике. Они были ориентированы на подростков, а это неплатежеспособная аудитория. И мы целый год там работали в стрессе.

- В стрессе? 

- Да, нас коллектив категорически не принял. Прикалывали на дверь каморки записки «Здесь сидит худшее утреннее шоу в мире», делали какие-то подставы. Но я отчасти их понимаю. Потому что предыдущим ведущим «кинули подлянку». В пятницу после эфира уволили, а в понедельник пришли мы. В шоке была и команда радиостанции, и слушатели… Пришли какие-то непонятные люди, с длинными патлами, говорят гадости. Я из-за стресса даже сильно растолстел. Помню, приходилось заедать стресс погаными гамбургерами. Был сложный период. Нам ведь еще запретили делать «Субтитру», а это была наша главная фишка, наш козырь. Но мы как-то выкручивались. Оказались стойкими подонками, которым некуда было отступать, как и многим, кто приезжает в Москву. И в 2004 году журнал GQ нам дали премию «Лучшие радиоведущие страны».

- Сейчас с бывшими коллегами встречаетесь? 

- Я даже больше скажу. Мы сейчас с моими товарищами вынашиваем идею возвращения радио «Модерн» на просторы страны. Даже с учетом того, что многих жизнь разбросала по разным городам. Я веду лично переговоры со всеми ребятами, кто жив. Потому что многих уже нет, и я не только про Гену. Хочется сделать проект «Модерн» на волне ностальгии, и он может выстрелить. Страна устала от цензуры коммерческой, от плей-листов. Хочу привлечь ключевых людей, веду сейчас переговоры. В опорных городах можем иметь и нормальное частотное вещание, транслировать эфир в интернете. Главное сформировать продукцию, сделать сетку, подписать людей. И идти дальше.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Родившиеся в 90-е: настрой волну на радио «Модерн».