Четверть века назад в Петербурге впервые в России остеопатию начали преподавать как врачебную специальность в государственном вузе. Сегодня это полноценный институт, предлагающий все формы подготовки врачей-остеопатов, из стен которого выпустились уже более 2000 дипломированных специалистов. В интервью «Петербургскому дневнику» профессор, доктор медицинских наук заслуженный врач России и главный внештатный специалист по остеопатии Минздрава РФ Дмитрий Мохов рассказал, как из маленькой группы энтузиастов выросла целая школа, способная качественно менять жизни тысяч пациентов.

Остеопат лечит не диагноз, а ищет причину заболевания

– Дмитрий Евгеньевич, остеопатия в России – относительно молодое, но стремительно развивающееся направление медицинской науки. Как случилось, что вы стали одним из ее пионеров в стране?

– Еще в студенческие годы в Ленинградском санитарно-гигиеническом медицинском институте я осознал, что мне ближе не устранение проявлений болезни, а поиск ее первопричины, не замена утраченной функции, а помощь организму в запуске собственных механизмов восстановления и саморегуляции.

На старших курсах я начал изучать мануальные техники и лечебный массаж. После окончания института поступил в ординатуру по неврологии и одновременно прошел обучение в Высшей школе остеопатии Парижа, где в 1999 году получил диплом доктора остеопатии. По возвращении я и еще несколько врачей, окончивших ту же школу во Франции, обратились к руководству Санкт-Петербургской медицинской академии последипломного образования (сейчас это СЗГМУ им. И. И. Мечникова) с инициативой организовать в академии обучение врачей основам остеопатической медицины.

В это время в вузе как раз обсуждалась идея открыть центр традиционной медицины. Рассматривались разные варианты. К счастью, проректор академии Александр Щербо уже был знаком с остеопатией – во время поездки в США он имел возможность наблюдать за работой американских остеопатов и был очень впечатлен результатами. В итоге наша инициатива была одобрена, и при академии в 2000 году был создан Учебно-научный центр остеопатической медицины. Так благодаря усилиям четырех врачей-преподавателей остеопатия в России сделала первый шаг к статусу официальной врачебной специальности.

– Сколько лет занял этот путь?

– Спустя пятнадцать лет упорной работы специалистов нашего института в 2015 году приказами Минздрава остеопатия была включена в номенклатуру специальностей высшего медицинского образования, введена должность врача-остеопата, а также были утверждены программы профессиональной переподготовки и повышения квалификации по специальности «остеопатия».

А в 2017 году Министерство науки и высшего образования внесло остеопатию в перечень базовых врачебных дисциплин. Это произошло впервые за последние сто лет, и теперь в медицинском вузе готовят врачей по четырем клиническим специальностям – «лечебное дело», «педиатрия», «стоматология» и «остеопатия». Это нововведение стало переломным моментом для всего российского медицинского образования: теперь стать остеопатом можно сразу после окончания 11 классов школы, поступив в медицинский университет на полноценную пятилетнюю программу специалитета по остеопатии.

Сегодня в Институте остеопатии на программе специалитета уже обучаются четыре курса, около 90 студентов. Обучение очень персонифицированное, построенное на высочайших стандартах качества, мы чувствуем личную ответственность за каждого слушателя. Первый выпуск врачей-остеопатов, выросших полностью внутри государственной системы, состоится в 2027 году. Также в нашем институте ведется подготовка врачей-остеопатов по программам профессиональной переподготовки, ординатуры и аспирантуры.

– Что выгодно отличает остеопатию от других направлений медицины?

– Медицина чаще построена по болезнецентрическому принципу: каждым органом занимается отдельный специалист, глазами – офтальмолог, зубами – стоматолог и так далее. До сравнительно недавних пор не было специалиста, который рассматривал бы организм как единую систему. Именно остеопат понимает, что венозный отток от глаза зависит в том числе от напряжения мышц шеи, ограничение подвижности диафрагмы меняет работу кишечника, а старая травма копчика может формировать головную боль.

Остеопатия – важная часть междисциплинарного подхода

– Почему остеопатия так долго не признавалась медицинской специальностью и что изменило это отношение?

– На самом деле в России остеопатия получила официальное признание сравнительно быстро. Первые лекции по ней читались ещё в 1988 году, и с самого начала к новому направлению подключились врачи высочайшей квалификации, заинтересованные в улучшении качества жизни своих пациентов.

Главные трудности возникали не из-за инерции системы, а из самой природы остеопатии. Болезнь редко начинается с очевидных сигналов: задолго до того, как на снимках появится опухоль, разрыв или язва, организм проходит функциональный этап, который часто не определить без анализов и целенаправленных исследований.

Остеопат же работает именно с этим ранним, еще не заметным для аппаратуры нарушением здоровья, – соматической дисфункцией. Руками он определяет участки, где подвижность тканей снижена, замедлено кровообращение, нарушена нервная регуляция и биомеханика. Именно там часто скрывается начало будущего заболевания.

– То есть все это действительно можно почувствовать?

– Да, и ощутить именно руками. Когда врач проводит диагностику тканей пациента, он оценивает ограничение подвижности. И тогда, следуя анатомическим цепям, становится ясно: если в одной точке, откуда выходят нервы или сосуды, нарушена свобода движения, это неизбежно отзовется и в соседних структурах, и в отдаленных органах, куда направлены эти пути.

Такая причинно-следственная логика долго оставалась неоцененной медициной, привыкшей мыслить локально и действовать точно в очаге поражения. Поэтому остеопатия не вступает в соперничество, а естественно дополняет конвенциональную медицину: она служит надежной профилактикой и мягкой реабилитацией, а также помогает существенно снизить лекарственную нагрузку. Не отменяя ни хирургии, ни фармакотерапии, она нередко позволяет пациенту обойти острые осложнения или значительно ускорить возвращение к полноценной жизни.

– Что остеопатия лечит хорошо, а где честно отступает?

– Каждая медицинская специальность имеет свои границы, и остеопатия их четко осознает. Мы не беремся за инфаркты и инсульты, онкологические заболевания, тяжелые аутоиммунные процессы или гнойно-воспалительные осложнения – здесь работают другие врачи и другие протоколы.

Зато там, где боль стала постоянным спутником, в спине, шее, голове, остеопатия раскрывается в полном объеме. С такими жалобами по статистике приходит до 80 процентов пациентов обычной поликлиники. Врачи-остеопаты помогают при функциональных расстройствах желудочно-кишечного тракта, сопровождают лечение часто болеющих детей и школьников, выправляют осанку, снимают диспепсические нарушения. Особое место занимают пациенты с ортодонтическими проблемами и хроническими тонзиллитами, а также те, чья жизнь омрачена медленно текущими неинфекционными заболеваниями – дегенеративными изменениями суставов, позвоночника, последствиями нарушенного кровоснабжения и иннервации.

Но главное, чем занимается остеопат, – помогает человеку правильно использовать «инструкцию по эксплуатации» собственного тела. Ведь 8 из 10 болезней рождаются из того, как мы живем: как сидим, дышим, едим, спим и движемся.

Боли в пояснице можно на время устранить, приняв таблетку, но настоящая победа – найти возможную первопричину. Например, снять застарелое напряжение в области слепой кишки, вернуть подвижность позвонку, а главное, помочь пациенту изменить привычки, без которых организм вновь окажется в болезни. И остеопат делает именно это: объясняет пациенту на языке тела и разума, почему именно в его уникальном случае необходимо именно такое изменение и почему оно принесет здоровье надолго.

Главное – научиться слышать себя

– Дмитрий Евгеньевич, а вы сами продолжаете практиковать как врач-остеопат?

– Конечно, я провожу примерно пять тысяч приемов в год, у меня очень большая практика с пациентами всех возрастов, как детей, так и взрослых.

– Можете поделиться какими-то особенно яркими, успешными историями из вашей практики?

– Их сотни, но некоторые остаются в памяти особенно ярко. Например, у меня на приеме был мальчик, который годами мучился от жесточайших головных болей, даже доходило до многократной рвоты в день. Шейные позвонки ребенка были избыточно подвижны, врачи раз за разом работали именно с шеей, но облегчения не наступало. Все возможные обследования – МРТ, КТ, анализы – ничего угрожающего не показывали. Оказалось, что настоящая причина скрывалась далеко внизу: поясница и таз были выраженно ограничены в подвижности. Я работал только с нижней частью тела, ни разу не коснувшись головы и шеи. После двух сеансов боли ушли полностью и больше не возвращались.

В другом случае ко мне обратилась женщина с болями в колене и пояснице. Врачи ставили разные диагнозы, пытались подобрать лечение, но облегчения не было. На приеме обнаружили старый послеоперационный рубец от аппендэктомии. Рубец тянул ткани, незаметно разворачивал бедро, перегружал коленный сустав и весь поясничный отдел. Как только мы вернули подвижность в зоне слепой кишки и освободили подвижность рубца, положение бедра и поясницы выровнялось само собой, и боли в колене и спине исчезли в тот же день.

А иногда для устранения нарушения достаточно одного точного вопроса. Однажды пришла ко мне 14-летняя девочка с постоянной головной болью. При опросе выяснилось, что каждый вечер она засыпала, лежа на боку и глядя в телефон экрана. В этой вынужденной позе часами спазмировались шейные и глазодвигательные мышцы, нарушался венозный отток, и утром голова раскалывалась. Мы сняли напряжение с шеи и глаз, но главное, объяснили, как именно эта привычка рождает боль.

– То есть главный ваш совет все-таки про образ жизни?

– Именно так. В каждом из нас живет собственный «внутренний остеопат», который день за днем исцеляет тело, если мы позволяем ему это делать: двигаемся естественно, дышим полной грудью, даем тканям свободу.

Задача врача-остеопата прежде всего показать человеку те скрытые привычки и стереотипы, которые незаметно, год за годом, создают почву для болезни. Это может быть неправильное распределение нагрузки при ходьбе и сидении, особенности пищевого поведения, хроническое эмоциональное напряжение – все то, что пациент обычно считает «просто своей нормой».

Не все можно изменить быстро, но очень многое в наших силах. Перестать есть за три-четыре часа до сна, сократить избыток быстрых углеводов, добавить вечером хотя бы короткую прогулку или легкую разминку – такие шаги под силу почти каждому. И когда человек начинает их делать, тело отвечает благодарностью.

– Какие еще рекомендации по сохранению здоровья вы могли бы дать современному человеку?

– Самый простой и одновременно самый сложный: научиться прислушиваться к себе. Как только у человека появляется искреннее желание понять, почему у него возникла та или иная проблема, будь то плохой сон, бесплодие или просто «что-то болит», половина пути уже пройдена.

Остеопатия – это медицина для тех, кто хочет не просто приглушить болезнь, а обрести настоящее здоровье. Ведь для зачатия, например, нужно именно здоровье, а не просто отсутствие болезни. И когда внутренний мотив пациента совпадает с тем, что говорит врач, начинаются настоящие перемены.

– Есть такая шутка: «Если у тебя ничего не болит, значит, ты уже умер». Получается, остеопаты с этим не согласны?

– В какой-то степени да. У каждого из нас что-то периодически побаливает, мы все в той или иной мере «грешники» перед собственным телом. Главное – научиться жить с этими «грехами» осознанно: не потакать им, а держать под контролем и осознанно выбирать здоровье.

Когда человек приходит с заболеванием, перед ним всегда стоит выбор: он на стороне врача и здоровья или невольно остается на стороне болезни. Если он выбирает болезнь, оправдывает привычки, игнорирует рекомендации, ищет лишь быстрое облегчение, то помочь ему почти невозможно.

Научные прорывы в остеопатии

– Расскажите о научной стороне остеопатии. Чем занимается ваша лаборатория?

– Остеопатия родилась из тонкого клинического наблюдения и опыта рук, поэтому долгое время ее считали исключительно эмпирической дисциплиной. Главным вызовом было перевести язык прикосновений на язык цифр и доказательств, понятный современной науке. Именно этим мы и занимаемся: превращаем «я чувствую» в «мы видим и можем измерить».

Наша лаборатория – одна из самых оснащенных в мире в своей области. Оптический топограф DIERS в реальном времени фиксирует положение каждой кости и сегмента тела, позволяя объективно оценить, как меняется биомеханика до и после остеопатической коррекции. Миотонометры измеряют тонус и эластичность мышц, а медицинский тепловизор высокой чувствительности показывает, как буквально на глазах восстанавливается микроциркуляция и выравнивается температурная карта тела.

Все это дает наглядные и воспроизводимые доказательства тех изменений, о которых раньше мы могли говорить только со слов пациента и собственных ощущений.

Каждый слушатель Института обязан выполнить и защитить собственное научное исследование. Мы твердо убеждены: выдающиеся руки остеопата должны опираться на ясную, дисциплинированную голову ученого. Именно благодаря такому подходу российская остеопатия получила статус научной специальности и сегодня задает стандарт доказательности во многих международных исследованиях.

– То есть путь российской остеопатии уникален?

– Безусловно. Во многих европейских странах остеопаты до сих пор не являются врачами: система здравоохранения держит их на расстоянии, ограничивает право направления на обследования и консультации к другим специалистам.

У нас же все иначе: российские исследования остеопатии проводятся строго по стандартам доказательной медицины, включая рандомизированные контролируемые испытания, а по уровню доказательности нередко превосходят зарубежные публикации.

А главное: остеопатом в России может стать только человек, уже имеющий полноценное медицинское образование и прошедший ординатуру. Это серьезная гарантия безопасности для пациента. Такой специалист глубже понимает патологические процессы, способен вовремя заметить «красные флаги», требующие участия коллег других специальностей, и говорит с ними на одном профессиональном языке.

Именно поэтому российская модель остеопатии сегодня считается одной из самых безопасных и интегрированных в мире.

– Какие планы у института на ближайшее десятилетие?

– Мы хотим, чтобы через десять лет качественное государственное остеопатическое образование существовало в каждом крупном регионе России и странах ближнего зарубежья: Казахстане, Кыргызстане, Беларуси, Узбекистане, Азербайджане.

Как федеральный методический центр, мы видим свою миссию в том, чтобы по нашему образцу появлялись сильные кафедры и институты с теми же стандартами, которые мы оттачивали четверть века. На данный момент уже создан научно-образовательный консорциум единомышленников, и сейчас главная задача – тиражировать наш опыт: программы, клинические протоколы, научные подходы, систему подготовки преподавателей. Все это делается для того, чтобы в любой точке огромной страны и за ее пределами пациент мог прийти к врачу-остеопату и быть уверенным: здесь работают по самым высоким мировым стандартам, выстроенным в России.