– Стас, в следующем году ваш бренд отметит 25-летие. Дата особенная, четверть века. Удалось реализовать все то, что задумывали в самом начале?

– Цели, конечно, со временем эволюционировали. Но главное – компания жива и дышит полной грудью: мы можем позволить себе яркие показы, бутик в центре Петербурга и, что важно, выпускаем одну-две кутюрные коллекции в год. Для меня успех – это возможность заниматься творчеством и находить для него воплощение. Так что да, цели были достигнуты.

– А что привело в моду лично вас?

– Я художник. Самовыражение – острая необходимость. И самый быстрый и точный способ самовыразиться для меня – это мода. Не хотелось бы, сидя в мастерской на чердаке, в одиночестве писать картины, поэтому для меня мода – это еще и социум, возможность быть внутри него, быстро реагируя на то, что происходит в мире. Все началось с небольшого ателье и частных заказов, а дальше…

– Был ли на этом пути момент-рубеж, который сформировал итоговую версию вашего бренда?

– Важным рубежом стало участие в неделях моды. Это случилось не сразу: бренду будет 25 лет, а на подиумах мы выступаем примерно 23 года. То есть начали всего через два года после создания марки. Неизменным оставалось одно: мы всегда создавали одежду класса люкс.

– Ваш бренд позиционирует себя как диалог культур: Восток – Запад, прошлое – будущее… Это осознанный интеллектуальный поиск или интуиция?

– Для меня диалог – это все. Россия – тот самый центр между Востоком и Западом, вобравший в себя все культурные коды и контексты. Я, рожденный в Петербурге, не могу не выражать это в своем творчестве. Это уже в ДНК.

– В ваших работах всегда есть ирония и театральность. Насколько важно играть со зрителем, предлагая ему расшифровывать коды, а не просто показывать красивые платья?

– Говорить об иронии важно. На мой вкус, наибольшая глупость – это излишние пафос и серьезность. Я их не приемлю. Даже в самые экстравагантные образы привношу долю театральности, сглаживая ненужную надменность. Пафос мешает перевоплощению, ты становишься заложником образа, «деревом». И наоборот: игра с воображением зрителя предоставляет ему возможность в одночасье измениться, примерив новый образ.

– Ручная работа, сотни часов вышивки. Что вы чувствуете, создавая это в эпоху «быстрой моды»? Это протест? Или любовь к ремеслу?

– Вышивка – это в первую очередь возможность высказаться. Я могу сделать любую ткань своей, не используя готовые принты. Это уникальный материал, дающий шанс выразиться абсолютно индивидуально.

Кроме того, это история о сохранении традиций. Ручная работа, ручной крой – сегодня это редкое явление. Многие молодые дизайнеры даже не знают, как это делается. Я пытаюсь сохранить эти традиции, давая ремесленникам шанс на высказывание в каждой коллекции.

– Можно ли сказать, что Петербург – это ваша муза? Как наш мистический и меланхоличный город проявляется в вашем творчестве?

– Уникальность бренда в том, что мы отражаем Петербург. Нас часто представляют именно как петербургский бренд. При этом в городе выглядим ярко – за счет той самой театральности. Я обожаю цвет, его сочетания. И даже если коллекция практически вся черная, зритель увидит широкую палитру и разнообразие этого цвета.

– Недавно в парке «Зарядье» прошла Московская неделя моды, на которой вы представили свою новую коллекцию La Laque Noire. А сегодня ее можно будет увидеть на показе Re Passage в Петербурге. La Laque Noire называют историей с сюжетом. Это так?

– Я всегда вдохновлялся образами Габриэля Гарсиа Маркеса: они большие, драматичные, в них главное – не слова, а форма и эмоция. Этот подход стал моей визитной карточкой.

В финале показа La Laque Noire зритель видит модель в кокошнике «псковский шишак» и платье с пышной юбкой, украшенной сложной ручной вышивкой. Для меня это и есть современное шинуазри – восточная эстетика, переосмысленная через русскую традицию.

– Черный лак и золото – алхимический контраст. Это чистая эстетика или глубинная метафора?

– Безусловно, это контраст. И здесь рождается миллион метафор: звезды на ночном небе, добро и зло, матовое и блестящее, молнии, цвет земли… Можно говорить обо всем и ни о чем. Это глубинная, древняя история, которая нашла выражение художественным способом.

– В коллекции есть отсылки к рококо и шинуазри, о чем вы уже сами упомянули. Это утонченная, но гротескная эстетика. Вы вдохновляетесь ее изяществом или обыгрываете ее искусственность?

– Рококо и шинуазри – одни из моих любимых стилей. Я вижу в них все: гротеск, искусственность, театральность, утонченность, красоту, эстетику, философию. Это вечная история, которую я готов обыгрывать бесконечно. Многие ассоциируют шинуазри с розовым и зеленым, но вариаций – бесконечное множество. Одну из них я и предложил зрителю.

– Название коллекции французское, а стиль – восточный. Это игра на стыке восприятия?

– Стиль шинуазри пришел в Европу из Франции. Он зародился, когда в страну начали завозить лаковые панели, расписанные в коромандельском стиле, и вставлять их в мебель. То, что создали мы с командой, – такое же шинуазри: влияние восточной культуры на русской почве, в русской моде.

– Вы думаете о том, как будет жить наряд из коллекции после того, как его заберут из бутика?

– О да! Я знаю множество примеров, когда наши вещи меняли жизнь клиента, его мироощущение, походку, суждение о мире и о себе. Самое главное – увидеть этот благодарный взгляд, понять, что человек полюбил себя и готов носить такие сложные вещи. Мне безумно приятно встречать клиентов в одежде, созданной пять, десять, пятнадцать лет назад. Это доказывает, что мы работаем не зря: создаем вещи вне времени, которые остаются ультрамодными благодаря качеству и перфекционизму.

– Есть ли тема, которую вы пока боитесь воплотить?

– Для меня не существует тем, которых я бы боялся. Если я еще не сделал работу на какую-то тему, значит, просто не пришло ее время – пройти через мои мозг и руки.

– Если бы у вас была возможность сшить костюм для какого-либо исторического или литературного персонажа, для кого бы вы постарались?

– Эти персонажи идут со мной по жизни: я хотел бы одеть всех героев Габриэля Гарсиа Маркеса.

У меня в голове много невоплощенных фантазий, я мечтаю создать спектакль по произведениям этого писателя.

– Вы – хранитель традиций или смелый реформатор?

– Я, безусловно, хранитель традиций, но говорящий на современном языке. Я не авангардный художник, а классический, но с актуальным высказыванием.

– Что, на ваш взгляд, является главной роскошью в сегодняшнем мире?

– Возможность сохранять спокойный взгляд на искусство. А еще возможность его создавать, носить такие произведения искусства и не бояться цвета.

– Допускаете ли вы вероятность представить свою коллекцию в том или ином музее?

– Я считаю: мода и современное искусство абсолютно равны. Я за любые коллаборации с музеями. Мне нравится, что сейчас происходит в Париже, когда Лувр пускает современных художников по костюмам в свои залы. К сожалению, у нас мода пока в некоем забвении. Надеюсь, это изменится.

– Если бы завтра мир моды исчез, чем бы вы занимались?

– Флористикой! Составлял бы изящные букеты. Деликатная работа с цветом, фактурой, формой… Это тоже искусство.

– Как вы оцениваете современный рынок моды в России, в частности в Петербурге?

– Сегодняшний рынок моды в России снова в зачаточном состоянии. Главная проблема в том, что широкий потребитель не видит разницы между крупным производителем, отшивающим продукцию в Китае, и дизайнером с небольшой мастерской, который создает концептуальную моду.

Если сравнивать Москву и Петербург, то пока больше возможностей в Москве. В Петербурге, с точки зрения возможностей для монетизации, творчества меньше. Творить здесь помогает атмосфера, а продавать пока все же лучше в Москве.