Мысль о том, что мой отец Алексей Балабанов – крутой режиссер, впервые посетила меня во время трансляции церемонии вручения премии «Ника», на которой картина «Про уродов и людей» стала фильмом года и получила главный приз за режиссерскую работу.

Тогда произошло какое-то принятие: я до конца осознал, что режиссер, который снимает прекрасные фильмы, и мой папа – это один и тот же человек.

По большому счету, отец снимал авторское кино, поэтому каждую картину пропускал через себя. Я знал его лучше, чем большинство зрителей, поэтому в каждой работе отца вижу чуть больше его внутреннего мира. Его фильмы не просто нравятся мне, они проникают прямо в душу, вызывая восхищение.

Вместе с тем мой отец очень строго подходил к организации творческого процесса. Он держал съемочную площадку в железном кулаке и всегда знал, кто, что и когда должен делать. Ему совершенно не нужен был второй режиссер.

Папа был очень пунктуальным как на работе, так и дома. Если он назначал какое-то время, то нарушать это было нельзя. Его жутко раздражало, когда в школьные годы я играл на компьютере даже на минуту больше, чем обещал ему. Если кто-то опаздывал на встречу, отец мог просто уйти, не дождавшись, и ему было все равно, что это за человек.

Интересно, что Надя (вторая жена Алексея Балабанова Надежда Васильева. – Ред.) максимально апунктуальна. Например, если она говорит, что придет через 15 минут, то ее может не быть два или три часа. И ничего – как-то они уживались.

При этом папа никогда не ставил себя выше других, поэтому легко и свободно общался с «простыми» людьми. Например, в Василеостровских банях, куда отец ходил почти каждую неделю, до сих пор работает банщик Саша, с которым он разговаривал на равных. Хотя париться отец предпочитал по средам – не в банный день. Но не потому, что избегал людей, а потому, что многие просто неправильно парились: напускали обжигающего пара – и все. Папа любил все подстраивать под себя