– Петр, вы играете и на аккордеоне, и на контрабасе, и на виолончели, и на барабанах... Это такое редкое и ценное явление – быть человеком-оркестром. А что дает вам музыка?

– Она дает мне самое главное – смысл жизни. Это своего рода воронка, окно, через которое я могу выплескивать абсолютно все свои эмоции. Делиться с людьми содержанием, говорить с ними о чем-то на понятном мне языке. Музыка – даже без слов – входит в самые потаенные уголки нашего сознания и дает возможность человеку духовно расти. Это сильнейший двигатель, который помогает людям лучше понимать друг друга.

– В одном из интервью вы сказали, что пишете музыку на восходе солнца. Почему?

– Речь шла про проект, который мы реализовали с моим оркестром DYP orchestra. Это своего рода перформанс. В момент, когда встает солнце, в голове и в сознании композитора рождается определенная мелодия. Музыка же нам не принадлежит: мы просто срисовываем то, что в этот момент происходит в природе. Соответственно, на восходе она будет одна, на закате другая, днем третья, в зените четвертая.

– А где вы встречали восходы?

– В различных уголках природы и в городе. Тогда, кстати, и появилось произведение «Москва. Рассвет» – после того, как я встретил восход на крыше одного из зданий Москвы.

А вообще, каждый восход по-своему прелестен. Сколько их было для воплощения проекта, я не считал. Достаточно большое количество.

– Вы часто бываете в Петербурге, концерт ко Дню семьи – это новый повод вернуться на берега Невы. В чем, на ваш взгляд, рецепт семейного счастья?

– Я считаю показательным пример моих родителей, так как у них больше опыта. Это 55 лет совместной жизни, и я всем желаю такого. Только представьте: прожить с одним человеком более полувека.

Что касается рецепта, то, наверное, это в первую очередь взаимное уважение и настоящая любовь. Нельзя обманывать ни себя, ни своего партнера.

– Расскажите про свое детство. Вы были пай-мальчиком и отличником или хулиганом и дергали девочек за косички, срывали уроки?

– Я помню, что часто списывал (Смеется). Хотя с возрастом ситуация поменялась. В Гнесинском училище я углубился в изучение истории и литературы. И все это произошло как-то органично. Может, как раз из-за того, что я родился в, прямо скажем, интеллигентной семье. Все-таки и мама, и папа – учителя, две старшие сестры тоже ушли в музыку... Конечно, меня с детства приучали быть дисциплинированным.

– Вы пишете музыку для кино и даже пробовали себя в качестве актера. Значит ли это, что вы до сих пор ищете себя?

– Я бы назвал это некой пробой пера. Если ты творческий человек (а я никогда не стремился быть каким-то «нишевым» музыкантом), то по-другому просто никак! Иначе будет скучно жить. Хочется познать все грани себя.

– Музыка Петербурга – какая она могла бы быть, если бы ее написали именно вы?

– А такая музыка у меня уже есть! В Петербург я возвращаюсь достаточно часто, и немало увертюр было написано именно тут, в Северной столице. Петербург в целом – это моросящий дождь, серое небо, прохлада, ветер, это какой-то абсолютно хемингуэевский настрой. И мне этот дух очень нравится. Прогуляться по историческому центру, посетить мои любимые места, среди которых очень много храмов... Это просто огромное удовольствие! На меня этот город действует необыкновенно вдохновляюще. В Петербурге мне всегда хочется сочинять музыку.

– А о переезде в город на Неве никогда не задумывались?

– Вы как будто читаете мои мысли! Если честно, я много раз думал об этом. В Петербурге я бываю чаще, чем в любых других городах, и каждый раз присматриваюсь, но все никак не решусь. Посмотрим, что будет дальше.

– В начале нашего разговора вы упомянули, что писали музыку на крышах Москвы. Может, и на крышах Петербурга есть желание поимпровизировать? На тех крышах, конечно, куда есть законный доступ.

– Вполне возможно. Я уже представляю: дождь, пасмурная погода, актеры читают какую-то интересную компиляцию из литературных фрагментов, а в это время звучит мой оркестр... То есть это такая лаборатория музыки на крыше!

– Расскажите про ваш спектакль-концерт «Фрида». Это правда, что вы погрузились в биографию мексиканской художницы настолько, что она вам даже стала сниться?

– Дело в том, что Фрида Кало и ее мир – это абсолютная фантасмагория. Человек обладал необыкновенным соединением, коннектом не только с этим миром, но и с другими мирами. Она видела все в причудливой форме, у нее был очень богатый мир представлений. И вот когда ты начинаешь соприкасаться с автором, естественно, ты начинаешь узнавать все больше и больше нового. И мне действительно по ночам стали сниться ее причудливые работы. Причем все это передано не только в ее картинах, но и в ее настроениях, мышлении, в ее отчаянном желании жить. Это большой пласт, с которым очень приятно работать. К тому же я был в тандеме с потрясающим режиссером Сергеем Сотниковым и художником Ильем Стариловым. С Ильей Стариловым мы, кстати, сейчас представили оперу «Мандрагора» в Мариинском театре.

При работе над спектаклем-концертом «Фрида» мыс Юрием и Ильей сошлись на том, что нам необходимо репрезентовать этот красочный мир во всем его масштабе. Поэтому мы уделили большое значение не только музыке, но и содержанию с визуальной частью. Так появилась огромная десятиметровая голова, внутри которой существуют фантастические миры и которая является неким сознанием, в котором все и происходит. При этом голова сконструирована таким образом,что она служит отличным полем для 3D-проекций. Фактуры совершенно разные – то голова обрастает мхом, то становится каменной или деревянной, а то в ней появляется сказочный лес... Тут есть на что посмотреть.

– Когда вы сочиняете музыку и импровизируете, вам не кажется, что вы тоже проникаете в какие-то другие миры?

– Я вновь могу сказать то же самое: музыка нам не принадлежит. Каждый композитор, художник, писатель – в общем, человек творческой профессии – знает это. Мы просто заимствуем, берем, ретранслируем... Где музыке удобнее просочиться, оттуда она и приходит.

– А вам не бывает страшно в момент таких соприкосновений?

– Нет, конечно. Как может быть страшно от искусства, от творчества? Ну да, это что-то такое неизвестное, неизведанное. Но это наша прекрасная Вселенная, это наша прекрасная природа, это прекрасный мир, который создан Богом. И бояться тут нечего.