В рамках проекта Россотрудничества «Русские поэты новой весны» Андрей Полонский и Игорь Караулов посетили Эфиопию и Танзанию, где провели творческие встречи с местными литераторами, прочитали свои стихи, обсудили вопросы культурного обмена и рассказали об актуальных тенденциях и направлениях в современной русской поэзии.

– Андрей Валентинович, что такое Африка для русского поэта?

– Африка – это и мираж, и мечта, и память о великих русских художниках, которые там были. И, конечно же, это – живая жизнь, что чрезвычайно важно в мире, где давно кругом одна мертвечина.

– А мы для Африки кто? Как они нас воспринимают?

– Мы были с Игорем Каруловым в двух странах – в Танзании и в Эфиопии. И тут по-разному, ведь Африка неоднородна, в отношении к России в том числе. Для эфиопов, абиссинцев – мы единоверцы и люди, которые сыграли большую роль в их истории. На стороне Абиссинии русские воевали, были военными советниками в первом их столкновении с итальянцами и во втором. Отец аббисинской авиации, первый в Эфиопии летчик – Михаил Бабичев. Отец его, Иван Бабичев, бывший поручик 25 Казанского драгунского полка, был советником местного императора, прожил там большую часть жизни. Когда Гумилев писал о «старом бродяге в Аддис-Абебе», то он имел в виду совершенно конкретного человека. На русском кладбище в Эфиопии множество могил русских людей – это и эмиграция первой волны, и приехавшие в Африку до 1917 года. Там много русских семей – Татищевы, Толстые, Нарышкины... Исторически русско-эфиопские связи серьёзны. Даже сейчас, когда они отчасти забыты, людей из России там воспринимают как «своих», в отличие от европейцев. Первая реакция, которую я услышал в аэропорту от пожилой эфиопки: «Русские? О, БРИКС!»

В Танзании всё тоньше, но Россия никогда не была державой, которая обращала чёрных в рабство. И это там все знают. Советский Союз сильно поддержал национально-освободительные движения в Африке. А в Танзании был очень удачный опыт местного социализма. Память о помощи Советского Союза живёт в среде образованных людей.

– Какие главные впечатления от общения с местными людьми? Вообще, кто к вам приходил на встречу? Это люди, которые хотели услышать русское поэтическое слово или те, кому просто важно видеть русских на континенте?

– Тоже по-разному. Безусловно, это были люди, которым интересно услышать русскую речь, пообщаться с литераторами. На обеих встречах с нами были местные поэты, в Эфиопии, например, пришла молодая поэтесса Фабен Феншо, она прямо там на встрече перевела очень быстро мое стихотворение на амхари. В Танзании в Русский дом пришли представители местного поэтического сообщества, ребята, которые устраивают там слэмы. И они очень долго общались с Игорем Карауловым о поэзии, им было любопытно само звучание русского языка. Хотя общение происходило на английском, в отличии от той же Турции, где многие пришедшие на поэтические концерты знали русский язык. В Африке такого не было, но была жадность до русской рультуры.

– В советские годы связи с Африкой даже на уровне литературы были очень сильны, книги современных писателей и поэтов переводили, они знали наши главные имена, мы – их. Что нужно сделать в области культурной политики, чтобы эти связи с Глобальным Югом вновь заработали?

– В Африку нужно вернуться. Совершенно очевидно, что это наша большая стратегическая задача. И при этом должно идти общение в области культуры и искусства, именно «мягкая сила» должна стать важнейшим элементом нашего возвращения. Мы должны не только продавать оружие, создавать коммерческие проекты в области добычи полезных ископаемых и приходить с инвестициями, которых африканцы, безусловно, ждут. Но в первую очередь должно быть широкое культурное наступление, причем в области современного искусства. Нашим чиновникам почему-то кажется, что к другим культурам мы должны обращаться только с помощью ансамбля народных танцев или хоровой песни. Это не так. Люди тянутся к остро-современному иностранному искусству, им интересны современные художники. И, конечно, классика, наша национальная литература, русская и советская. В Танзании на языке суахили большой популярностью пользуются Пушкин, Достоевский, Чехов и Шолохов. Мы были в Эфиопии в гостях у Аялнех Мулато – известного поэта, переводчика Пушкина на амхарский язык, и он как раз показывал нам свои стихи в антологии африканской поэзии, которая вышла в СССР в 1979 году. С тех пор никаких изданий и контактов у него с Россией не было! Мы сразу же подумали, что нам нужны совместные сборники – на русском и амхарском, на русском и суахили или же сразу на трех языках. Поговорили об этом с руководством Русского дома в Танзании. Вообще, я хочу поблагодарить Россотрудничество и талантливых сотрудников Русских домов в Эфиопии и Танзании, без работы которых разворот к «мягкой силе» был бы невозможен.

Нам нужно переводить африканскую прозу и поэзию, современную русскую прозу и поэзию, особенно ту, которая отстаивает интересы России. А иначе туда придут наши идеологические противники, а они придут туда легко, потому что интерес в Африке к русской культуре огромен.

– Это не первая ваша поездка в рамках проекта Россотрудничества?

– Да, мы с коллегами-поэтами посетили Армению и Турцию.

– Можно ли говорить, что наша «мягкая сила» заработала, и может ли она в таком экстренном порядке изменить в сознании иностранного человека тот образ России, который навязывали миру представители российского либерального лагеря?

– На протяжении последних 30 лет миру, да и нам внутри страны, культурой навязывался не только негативный образ современной России, но и очень неприятная версия отечественной истории, в которой категорически отрицался период советский. И дело же не в том, как мы относимся к коммунистическому эксперименту, а в том, как мы относимся к непрерывности исторического пути своей страны и её ценностям. Нас никто в мире не сможет увидеть в нашей целостности, если мы не будем уважать и понимать сами себя, любить и понимать свою культуру. Путь к мировой культуре возможен только на своём языке, при условии принятия собственной культуры, истории и своего понимания будущего. Только тогда мы по-настоящему будем интересны другим. Люди, которые отрицают себя и свою традицию, которые хотят быть такими же, как и все, никому не интересны.

Здесь важно, чтобы наше государство обратилось к «мягкой силе», причём посредством современных художников, которые говорят на современном художественном языке, но твердо стоят на стороне России. Именно они и должны представлять Россию миру, только люди, которые искренне её любят. Это могут быть люди разных взглядов и убеждений, но только любовь к России может быть основанием нашей «мягкой силы».

Удастся ли нам изменить текущую ситуацию? Надеюсь, если будет последовательность и ясное понимание государственной политики в этой области. Если всё не сведётся к формальным жестам. Балет у нас, конечно, потрясающий, но не только в области балета мы должны быть впереди планеты всей, и не только балетом исчерпывается русская культура. Очень важны слова, которые несут наши смыслы, которые объясняют миру наше видение нынешнего исторического периода. Именно это сейчас необходимо для диалога и взаимного обогащения культур.

– Как вы думаете, почему в 2022 году авангардом поддержки страны в культуре стала именно поэзия и почему сейчас именно она начинает медленный приход в страны того же Глобального Юга?

– Думаю, поэзия особенно важна во время экзистенциальных испытаний, когда решается бытийный вопрос, вопрос жизни и смерти человека, культуры, страны. В такие времена поэзия естественно становится главным из искусств и, безусловно, главным литературным жанром. А что касается «мягкой силы», то поэзия – это лаконичное высказывание. Поэтическое слово имеет свою особую энергию, и эта энергия передаёт правду нашего стояния в истине, в нашем историческом и человеческом опыте. Что самое важное для другого человека? Попытка умножить свой опыт на опыт других... В начале было Слово, как сказано в Евангелии. И нет слова более полновоплощенного, чем слово в поэтическом тексте.