В Ленинградской области на берегу реки Мга между деревнями Сологубовка и Лезье расположено самое большое на территории России немецкое военное захоронение.

По-немецки аккуратный и ухоженный огромный участок земли, рассчитанный на 80 тысяч захоронений. Сегодня здесь покоятся останки более чем 50 тысяч солдат и офицеров, погибших в наших краях начиная с лета 1941 года и до момента изгнания фашистов с ленинградской земли зимой 1944-го. Вход на захоронение под каменной аркой, рядом с которой информационная табличка на трёх языках – русском, немецком и английском. И обозначение организации. Которая отвечает за захоронение – Volksbund Deutsche Kriegsgräberfürsorge – Народный союз Германии по уходу за военными захоронениями.

За входом прямая аллея, справа и слева от которой ровная зелёная поляна. Никаких индивидуальных надгробий. Только стоящие на большом расстоянии друг от друга группы каменных крестов и сотни гранитных плит в человеческий рост. На них в алфавитном порядке выбиты имена и даты рождения и смерти. С двух сторон. Мелким шрифтом. Иначе все не поместятся.

Уже с первых дней войны против Советского Союза, несмотря на подавляющее преимущество, немецкая армия несла немалые потери. Тогда же на нашей земле появились первые могилы вражеских солдат. Со временем они из отдельных захоронений превратились в большие кладбища, уставленные крестами.

Но век их был недолог. Весной 1942 года, накануне завершения битвы за Москву, когда в результате контрнаступления были полностью освобождены от временной оккупации сразу три области – Тульская, Рязанская и Московская, появилось постановление Государственного комитета обороны. Оно, в частности, предписывало «ликвидировать неприятельские кладбища и отдельные могилы, устроенные противником на площадях и улицах населённых пунктов». И чем дальше гнали оккупантов, тем больше их кладбищ и могил равняли с землёй.

Ситуация изменилась в 1992 году, после подписания соглашения между правительствами России и Германии об уходе за военными могилами на территориях двух наших стран. Одно за другим стали появляться в России немецкие военные кладбища, куда перезахоранивали останки из обнаруженных мест первоначального погребения.

В Ленинградской области участок земли под эти цели выделили в Сологубовке. Точнее – на другом берегу Мги в деревне Лезье. В годы войны здесь уже было немецкое воинское кладбище из более чем трёх тысяч могил – одно из крупнейших в прифронтовой полосе.

«В то время это был настоящий медвежий угол, – рассказывает настоятель храма Успения Божией Матери в Лезье, а на тот момент – секретарь прихода, протоиерей Вячеслав Харинов. – Там не было нормальной дороги. Проехать можно было только на тракторе, что я и делал. Когда в Москве принимали решение о выделении участка земли, видимо, исходили из того, что туда никто не доберётся».

Возможно, чиновники побаивались, что жители Ленобласти без одобрения встретят появление на их земле масштабного захоронения тех, кто почти 900 дней держал город в блокаде. Хотя, как уверяет отец Вячеслав, лично для него вопрос о необходимости подобного места не возникал.

«Я тогда уже дружил с поисковиками и часто выезжал в экспедиции, – вспоминает настоятель храма. – Много перезахоранивали наших. Гораздо больше и чаще, чем это происходит сегодня. Естественно, при этом находили огромное количество немцев. И было непонятно – что с ними делать? Однажды стал свидетелем того, как поисковики отправили поднятые останки солдат вермахта в костёр. С точки зрения христианской этики такое недопустимо. Поэтому для меня лично вопрос, нужно или не нужно немецкое кладбище, не стоял».

Примирение над могилами

Как поясняет отец Вячеслав Харинов, суть договора между Россией и Германией 1992 года в кратком изложении выглядит так: мы (Россия) разрешаем вам эксгумировать и перезахоранивать останки своих погибших на нашей земле, а вы берёте на себя всю заботу о советских воинских захоронениях на территории Германии.

Работа над комплексом в Лезье, куда помимо кладбища входят Успенский храм и Парк мира, началась с поездки отца Вячеслава вместе с ветеранами в Германию. Инспектировали наши захоронения. После возвращения ветераны положили на могилы немецких солдат цветы. Потому что видели, как ухаживают за нашими мемориалами в Германии.

«Это была первая такая поездка, – вспоминает отец Вячеслав. – После этого я каждый год по завещанию ветеранов свершал такие поездки. И не только по Германии. Побывали практически во всех европейских странах».

Все, что связано с Сологубовкой и Лезье, когда-то было частью движения «Примирение над могилами». В нашем регионе его лидерами были почётный гражданин Петербурга писатель Даниил Гранин и скульптор Григорий Ястребенецкий. Гранин написал потом в соавторстве с Алесем Адамовичем знаменитую «Блокадную книгу», а Ястребенецкий стал одним из авторов памятников «Зелёного пояса Славы».

«Это были выдающиеся люди, – вспоминает отец Вячеслав. – Даниил Александрович нередко приезжал к нам в Сологубовку. Беседы с ним я буду помнить всю жизнь. Пожать друг другу руки над могилами павших друзей в знак примирения – это был очень достойный поступок наших ветеранов. К сожалению, движение просуществовало недолго. По объективным причинам. Большинство ветеранов ушли от нас».

Как поясняет протоиерей Вячеслав Харинов, немецкая армия не была однородной. В Германии говорят, что нацисты были в Рейхстаге, а воевали простые немцы, у которых было два пути – фронт или концлагерь.

«Унтер-офицер Вольфганг Буф погиб, спасая жизнь нашему раненому офицеру, – рассказывает настоятель храма. – Сохранились письма, в которых он писал, что ценности нацизма никогда не были ценностями немецкого народа. Его ценности – Бог и Евангелие. Дома его почитают едва ли не как святого».

В Сологубовке похоронен Михаил Михайлов. Он родился в Петрограде в 1919 году. С родителями оказался в эмиграции. Женился на немке. А раз гражданин Германии – вперёд на передовую, на Восточный фронт.

Находясь на кладбище, ловлю себя на мысли, что, возможно, кто-то из похороненных здесь причастен к гибели моего двоюродного деда – комиссара батальона старшего политрука Ивана Григуля. Он был убит в бою под Киришами 13 января 1942 года. Пытаюсь понять свои ощущения, но чётко сформулировать их не могу.

«Гранин с Ястребенецким хотели чётко расставить акценты – кто есть кто. Не крушить всё подряд, – поясняет отец Вячеслав Харинов. – Сейчас, когда в некоторых странах (но не в Германии) предпринимаются попытки сноса памятников нашим воинам и переноса могил, мы должны показывать наше моральное превосходство. Есть те, кто призывает всё снести и распахать. Но это игра по их правилам. Не христианским. И нам они не подходят».

Дорога к храму

С момента выделения участка земли под немецкое захоронение для протоиерея Вячеслава Харинова началась, как он сам это называет, своя война. За храм. Дело в том, что разрушенная почти до основания Успенская церковь ни на одном плане не значилась. И в Москве подписали немцам проект, по которому новая дорога к будущему захоронению вела как раз через храм.

«Чтобы его не просто сохранить, но и заставить немцев помочь в восстановлении, пришлось доказывать, что именно во время оккупации храму были нанесены повреждения, вызвавшие впоследствии его разрушение, – рассказывает отец Вячеслав. – Нашли свидетелей из местных жителей, переживших оккупацию, ветеранов немецкого сапёрного батальона, которые сначала подорвали купола и колокольню храма, а потом обрушили их, закрепив тросы за танки. Церковь была видна издалека и служила хорошим ориентиром для нашей дальнобойной артиллерии. А рядом станция Мга, аэродром, крупный госпиталь».

В итоге в Германии был объявлен сбор средств, на которые и восстановили храм. Он открылся в 2003 году.

Примечательна история иконостаса в Успенской церкви. Его написал солдат немецкой армии Андрей Блок, потерявший ногу под Сталинградом. Незадолго до смерти он попросил отца Вячеслава поместить эти иконы в восстановленном храме, назвав их своим покаянием и приношением всем жертвам войны.

«Иконы мне сначала не понравились, – рассказывает протоиерей Вячеслав Харинов. – Там есть огрехи в иконописи. Но как-то раз ко мне приехал друг – известный в Петербурге иконописец. Он встал посреди храма, глядя на иконостас, и говорит: «Отец, оставь, они живые. Можно написать образцово, но они будут никакие». Действительно, за этими иконами жизнь человека. Сталинград, потерянная нога, лагеря военнопленных, переоценка всех ценностей. Мы с ним много чая выпили. Хороший дед. После войны стал миротворцем. Так что наш храм – единственный в России, в котором иконостас писал бывший немецкий солдат. Он был нашим врагом, но мы его сделали своим другом. Это дорогого стоит».

Сегодня в крипте храма, куда во время оккупации немцы свозили умирать своих безнадёжных раненых, небольшой музей. Здесь выставлены предметы, найденные поисковиками на месте сожжённых деревень. Рядом – картотека захоронений немецких солдат, погибших и погребённых на территории России. Возле некоторых папок – пожелтевшие довоенные фото. Значит, здесь была семья погибшего.

На этих могилах не ставят крестов

«Почему-то многие считают, что я занимаюсь немецким кладбищем, – говорит отец Вячеслав. – Никогда это не входило в круг моих обязанностей. Но я внимательно слежу за тем, чтобы не было попыток героизации и романтизации погибших солдат и офицеров вермахта».

По договору 1992 года на таких кладбищах, как в Сологубовке – Лезье, запрещено ставить индивидуальные памятные знаки. Но нет правил, из которых бы не было исключений. В некоторых местах из-под травы выглядывают небольшие каменные плитки с именами и датами рождения и смерти.

«Мы знаем о существовании таких «надгробий», – поясняет настоятель Успенской церкви. – Но не препятствуем такому проявлению памяти со стороны родственников. И этим показываем своё великодушие. Мы понимаем, что история персонифицирована. Есть компьютерный план захоронения, по которому с точностью до метра можно определить, где лежит тот или иной солдат. И когда памятник заподлицо с землёй – пусть будет».

Но в других ситуациях наша сторона в лице отца Вячеслава проявляет твёрдость. Например – немцы хотели разместить в центре кладбища копию скульптуры из Нагасаки «Трагедия войны».

«Это была бы героизация смерти немецкого солдата. Мать-Германия держит тело дитяти, которого погубили варвары в Приладожье, – вспоминает протоиерей Вячеслав Харинов. – Или посреди поля появился крест в форме немецкого Железного креста. У нас он ассоциируется с военными преступлениями. Такие кресты носили Геринг, Геббельс и другие. Поэтому мы сочли ворсу недопустимой и попросили крест убрать».

Парк мира

Как признаётся отец Вячеслав, создать рядом с храмом и захоронением Парк мира было его идеей.

«Хотелось, чтобы вокруг кладбища была некая буферная зона, чтобы немцы не могли построить здесь какой-нибудь мемориальный комплекс или музей», – рассказывает священник.

Создавали его вместе с прихожанами. Скульптуры. Посадки деревьев – всё своими силами. Немцы немного помогают ухаживать. А вот от своих властей никакой поддержки.

В парке нашлось место для «Трагедии войны». Женщина с ребёнком на руках, первоначально создававшаяся как памятник жертвам атомных бомбардировок (первый экземпляр памятника установлен в Нагасаки), точно легла на историю местной жительницы Ульяны Финагиной. В самом начале оккупации её выдал провокатор, который пришёл в её дом под видом советского бойца, выходящего из окружения. Ульяна дала ему кров и одежду. В назидание другим жителям деревни за попытку помощи «красноармейцу» она была публично расстреляна немцами на берегу Мги. А вскоре после гибели матери умерла дочь.

Есть в парке восстановленный дзот и памятная табличка бойцам 50-го батальона аэродромного обслуживания. В августе 1941 года они приняли здесь неравный бой, чтобы их товарищи успели уничтожить имущество и горючее на располагавшемся рядом с храмом полевом аэродроме истребительного полка. Имена всех бойцов были восстановлены послушницами из Свято-Георгиевского сестричества. Их списки сегодня висят на стене храма прямо за распятием, повторяя форму креста.

В планах – установить памятник нашим лётчикам, не вернувшимся с задания.

Под самой горой, где начинается дорога к Успенскому храму, – ещё одно место для поминовения павших – небольшая часовня из вознёсшихся к небу перекрещенных белоснежных арок. Она посвящена ещё одним жертвам той войны – всем узникам фашистских концлагерей.

Берусь рукой за потемневшую от снега и дождя верёвку, и над головой раздаётся неожиданно громкий и густой для маленького колокола звук. Он поднимается вверх к церкви и кладбищу.

«Весь комплекс в Сологубовке и Лезье – беспрецедентный миротворческий проект современной России. В котором мы показываем всю силу великодушия и доброй воли нашего народа. Наше превосходство над варварством и злопыхательством некоторых современных европейских политиков. Для меня лично это наследие и завещание последних ветеранов Отечественной, возвысившихся над мстительностью и злопамятностью и благословивших этот проект», – говорит на прощание отец Вячеслав.

Цифра:

22 немецких солдатских кладбища построено и восстановлено с 1992 года на территории России

Кстати:

В 2016 году личным составом отдельного специального поискового батальона Западного военного округа на островах Гогланд и Большой Тютерс в Финском заливе обнаружены останки 30 военнослужащих немецкой армии. Они захоронены на немецком кладбище в Сологубовке.