– Папа, а это откуда? – задаёт вопрос сын, тыкая пальчиком в колодку медали «За отвагу».

– Это с Кавказа. Ты тогда ещё не родился, малыш, – отвечает отец с едва скрываемой болью на посечённых нервными морщинами уголках глаз и уносит на руках мальчика от одиноко висящего в шкафу твидового пиджака.

Тогда он был ещё относительно молод, всё-таки 36 лет для мужчины – самое начало полноценной жизни. Для этого уже тогда всё было: работа, семья, любящая жена и растущий на глазах сын. Это было в начале 2000-х…

Те же глаза устремлены вдаль, в наполненную утренней дымкой пустоту поля, в которой едва угадываются остатки лесопосадки. Раннее утро на позиции на Курщине никогда не начинается одинаково: то артиллеристы ведут дуэль, то «Град» прорезает тишину свистящими на всю округу снарядами, будто обоюдоострым клинком. Порой вдалеке слышно хлопки, свист «сигналок» и истошные крики от боли на смешении нескольких языков – явный полиглот из вражеского подразделения «полез» на минные поля и не угадал с направлением. Холодный и цепкий взгляд «Деда» не даст ускользнуть ни одной детали. Сейчас всё его внимание нацелено на этот небольшой сектор.

А мысли дома, в недавнем прошлом. Он провожал уже повзрослевшего сына на пункт отбора. Обнялись, прошептали друг другу что-то, чтобы никто больше не слышал, и всё. Тот, уже давно окончивший институт, работал, но семьёй обзавестись ещё не успел; решил идти добровольцем, вслед за своими друзьями. «Нет, он что хуже, что ли, – утешал себя мужчина. – Пусть. Он сам так решил».

***

«Бить врага надо, крепко держа в руках оружие и имея холодную голову. Эмоции в этом деле лишние и застилают цель». Именно эти слова инструктора вспоминал «Солдат», идя в очередной штурм на вражеские укрепления.

«Как отец в своё время месил эту грязь и не уставал, ума не приложу. А ведь мы с ним были примерно одного возраста, только он – в Чечне, а я тут – на Харьковщине. Ладно, не отвлекаться», – говорит «Солдат».

Рискуя собственной жизнью, бойцы занимают один опорник за другим. Оккупанты засели везде где только можно: в остовах полуразрушенных от ударов «эфпивишек» и артиллерии домов, подвалах, оборудовали лёжки для снайперов на чердаках, отрыли пути сообщения между огневыми точками и понаоставляли там ловушек для особо ретивых и любопытных. После штурма буквально каждый метр усеян то трупами, то остатками заклинивших от перегрева «стрелковки» и сожжённой техникой врага, как бронированной, так и не очень. Врагу здесь остаётся только одно: неминуемо отступать. Хотя, похоже, уже поздно. Теперь только сдаваться, иных шансов выжить у противника больше нет.

– «Солдат», ты как? Цел? – подошёл к сидящему на трубе командир взвода с позывным «Лесник». 

– Ага, устал только, – признается «Солдат». – Хорошо они тут устроились, гады. Оттуда пулемёт (указывает пальцем) хорошо строчил, а как замолк, мы с «Бомбой» и побежали со всех ног. Плюхнулись в их окоп, ну а там уже дело само пошло.

– Молодцы, отдыхайте. Ты потом найди «Старшого» – у него там бумага на тебя какая-то, я точно не знаю. Хорошо?

– Сейчас и найду, что тянуть с этим, – буркнул «Солдат».

***

«Эта грязь у меня скоро в печёнках будет. Как пластилин, липнет к ногам», – проговорил про себя молодой парень. Оттирая ботинки от чернозёмной жижи с едва открывшейся от снега просёлочной дороги, вопрос, мучивший его, достиг ожидаемой кульминации: «Что ещё за бумага? Я не помню, чтобы что-то просил, да и «Лесник» бы сказал. Ай, ладно». С этими мыслями и поднялся в кунг.

– О, я про тебя спрашивал. Здорово! – встал из-за стола и протянул руку «Старшой». – Тебе сегодня повезло: я уже уезжать собрался. Ты давно с отцом разговаривал?

– Да, может недели три назад. Так, парой слов перекинулись. А что случилось? – с тревогой уточнил «Солдат».

–  Ну, как тебе сказать: и да, и нет. Да, ты успокойся, боец. С ним всё нормально. Просто он сейчас тут.

– В смысле, тут? – опешил парень. – Отец у меня, конечно, воевал в своё время, но сейчас-то уже годы.

«Старшой», спешно перебирая документы, ответил, что отец «Солдата» будет участвовать в боевых действиях.

«Он у тебя боевой и совсем не промах, особенно для своих лет, – говорит «Старшой». – В разведку ещё умудриться попасть надо, у нас туда, как знаешь, далеко не каждый годится. Короче, он тебе письмо передал, вполне возможно, что либо тебя туда заберут, либо батя твой к нам переведётся. Там уж решите сами, как вам проще будет. Держи, – протянул аккуратно сложенные листы для принтера «Старшой», скреплённые парой скрепок по сторонам. – Я не читал, не переживай».

В письме отец рассказал, что не мог сидеть спокойно дома.

«Мать в порядке, только переживает сильно, знаешь же её. Просила, чтобы я тебя тут нашёл и был рядом, оберегал. Хотя ты не маленький, думаю, что и сам прекрасно справляешься. А ты, вот подумай, я недалеко, тут. Захочешь сюда – попрошу о переводе. Либо сам к тебе приеду. Смотри сам. Звонить мне не надо – тут телефон не ловит. Как на бумаге писать ещё не забыл? Отправь через вашего командира. Люблю. Горжусь. Отец».

***

С того письма прошло примерно месяца четыре. Отец и сын – «Дед» и «Солдат» – служат вместе, но в разных подразделениях. Сами так решили, чтобы не стеснять друг друга, но зато при необходимости быть всегда рядом. По моему опыту общения, штурмовики, они очень точно, как немногие из военных, умеют определять комфортные личные границы.

– Как нельзя сфотографировать? – непонимающе спросил я.

– Не надо. Ты просто напиши, сынок, что есть такие парни, кто нас знает – тот поймёт, – заключил разговор «Дед». – Мы тут не для фоток, а для дела.

И разошлись в разные стороны. Они на очередную боевую задачу, а я на встречу к очередному герою.