В позднесоветское время произведения Федора Абрамова экранизировали редко (можно вспомнить, пожалуй, только снятый в 1973 году фильм Петра Тодоровского «Своя земля» по повести «Безотцовщина»). Главное произведение Абрамова – романная тетралогия «Братья и сестры» – было перенесено на телеэкраны только в 2014 году. К тому времени российское телевидение уже десять лет занималось экранизациями каноничных для русской литературы XIX и ХХ веков произведений.

«Братья и сестры», объединявшие в толстовском – классическом – духе «мысль народную» и «мысль семейную», сосредоточенные на вопросе о том, как рождается «общность» и почему она исчезает, превратились в 26-серийный фильм, озаглавленный по названию второго романа тетралогии. Авторы – режиссер и сценарист Теймураз Эсадзе и продюсер Сергей Сендык – судя по всему, хотели напомнить о драматическом опыте советского крестьянства и найти в нем ответ на вопрос «что же с нами происходит?». На протяжении фильма абрамовские герои проходили испытания непосильным трудом, лишениями, утратами, а потом, уже в 70-е, – относительным благополучием и «сытостью». Жизнь маленькой деревни Пекашино – опять-таки в соответствии с традициями русской литературы и кинематографа – при помощи кинохроники с закадровым комментарием была вписана в жизнь большой страны.

Эсадзе очень почтительно отнесся к романам Абрамова и сохранил все их основные сюжетные линии, но, мне кажется, ему не удалось создать сколько-нибудь нового языка для изображения событий, которые разворачивались в деревне со времен Великой Отечественной войны до середины 1970-х. В сериале очень заметно влияние позднесоветских образцов «народной киноэпопеи», наподобие «Вечного зова», но гораздо менее заметно желание авторов работать с тем, что исследователи экранизаций называют «ресурсами неоднозначности».

Конечно, неизбежным для фильма Эсадзе было и сравнение с другой, на этот раз театральной, постановкой абрамовской прозы – спектаклем Льва Додина «Братья и сестры», который для многих зрителей стал эталонным прочтением Абрамова. Тут сравнение тоже было не в пользу сериала. Зрителям, судя по отзывам, не хватило воспроизведения в фильме северной говори, неповторимого наречия абрамовских персонажей (как известно, перед постановкой дипломного спектакля по «Братьям и сестрам» в 1977 году Додин повез студентов-актеров в Верколу, где они месяц вживались в среду и язык, новые версии спектакля тоже сопровождались выездами в Верколу), в сериале же персонажи скорее следуют условно «народному» произношению или говорят обычным языком, без каких-то выраженных местных черт.

Вдобавок внимательный зритель разглядел, что съемки сериала велись не на Русском Севере, а в глубине России (большая часть материала действительно была отснята в Тверской области). Режиссера упрекали в неточностях, которые касались появляющихся на экране предметов быта, внутреннего устройства крестьянского жилища, сцен крестьянского труда. Эсадзе же в ответ говорил о стремлении сделать рассказываемую историю более универсальной и доказывал, что и у Абрамова нет привязки к конкретному месту. Мне же кажется, что у Абрамова нет «деревни как таковой». Будучи писателем-реалистом, он добивался эффекта правдивости и работал с тем, что прекрасно знал и любил – ему важно было изобразить именно родные места, северорусскую деревню, ее жителей, их судьбы.

Другое дело, что в этих судьбах преломлялась история страны, история крестьянства, воспринимавшегося как воплощение народа, и абрамовская тетралогия в итоге читалась как нечто эпическое, имеющее отношение к жизни большой человеческой общности, и как нечто правдивое – правдивое не только в силу достоверности жизненных и психологических коллизий, но и в силу знания местного материала, быта, речи, природы и т.п.