Роман «Пойма. Курск в преддверии нашествия», вышедший в издательстве «Яуза» в конце 2024 года, рассказывает о судьбах простых людей из деревень и сел курского приграничья до вторжения ВСУ – и фактически предсказывает его. Автор книги Екатерина Блынская – лауреат и дипломант многих литературных премий, писатель («Царь горы», «Змий Огнеярый», «Время ласточек»), поэт, драматург и публицист – рассказала «Петербургскому дневнику», как создавалось это произведение и почему современный книжный рынок обесценивает нашу эпоху.

– Екатерина, насколько нам известно, первое ваше образование – театральное. Почему и в какой момент была выбрана профессия писателя?

– Действительно, я отучилась три года в мастерской Ролана Быкова, на актерско-режиссерском курсе. Потом поступила в ГИТИС, но через год наш мастер Андрей Александрович Гончаров умер, и я решила уйти из института. Поступила на юридический, чтобы получить «нормальную» профессию. Но в итоге по профессии не работала – у меня родилась дочка, не до этого было. Потом пошла в педагогический университет, а в 2015 году поступила в Литературный институт им. А. М. Горького. Почему я решила стать писателем? Пишу я очень давно, у меня лет с восемнадцати к литературе отношение довольно зрелое. Работаю во всех жанрах, пишу и прозу, и стихи, и пьесы. Освоила профессию переводчика – сейчас работаю над переводом шорского эпоса и стихов. Шорцы – это коренной сибирский народ.

– Есть такое выражение: художник всю жизнь пишет одну картину. Есть какая-то сквозная, самая важная для вас тема, которая проходит через все творчество?

– Есть, и эта тема затронута в романе «Пойма». Я всегда рассказываю о маленьком человеке во времени и в пространстве русской литературы. Я начала писать примерно в начале 2000-х, на сломе эпохе, когда людей, являющихся самым важным культурным слоем нашей страны, перестали слышать. А я часто езжу по нашим деревням и селам, как-то бросила Москву и три года жила в Сибири, в шахтерском поселке. Муж устроился работать на шахту, у нас там родилось двое детей. Я вспоминаю это время как очень счастливое. Часто езжу в Курскую область, откуда родом моя бабушка, – это деревня на самом приграничье, где электричество появилось только в 1966 году, где люди до сих пор топят печи и берут воду из колодца. Вот об этих людях я и говорю в своих текстах.

– Вы себя причисляете к «новой деревенской прозе»?

– Не совсем так. На круглом столе, организованном в рамках премии «Слово», обсуждали «новых деревенщиков», и меня туда пригласили как участника. Но один из коллег во время обсуждения сказал, что мы, скорее всего, относимся к направлению «неореализм». Думаю, что это так: я пишу о наших людях, но не о том слое интеллигенции, которая живет в городах и сидит в соцсетях, а о других – о «черноземе», на котором растут все другие слои общества. При этом у меня есть и исторические романы, и современные вещи, в которых нет ни слова о деревне. Но я счастлива, что мне удалось издать «Пойму», где речь идет о русском селе, о людях, которые долгое время современной русской литературе были не интересны.

– «Пойма» отчетливо наполнена предчувствием надвигающейся на Курскую область беды. То, что вы предугадали атаку ВСУ, – это из области метафизики, писательского чутья или просто ваша вовлеченность в конфликт и понимание, как могут развиваться боевые действия?

– Я начала писать этот роман в декабре 2022 года, мы приезжали с детьми в Курскую область – там у нас дом в деревне. Я наблюдала за поведением людей, чувствовала эту тревогу в воздухе. Завершила «Пойму» в апреле 2023 года, отправила в Союз писателей, но они не стали печатать, сказали: слишком рано для такой темы, мы еще не отрефлексировали... А сейчас я читаю строки из своей книги – и они словно из новостей и военных сводок этого дня. Да, это было предчувствие. И вовлеченность в тему тоже: я там жила, общалась с местными людьми, возила гуманитарку военным. В повести очень большой процент документальности, многое списано с натуры.

– А еще в ней описана наша беспечность и расслабленность перед лицом опасности. И это пограничье, а не столицы. На ваш взгляд, Россия наконец проснулась и осознала происходящее?

– Расслабленность в обществе до сих пор присутствует. К чему этот затянувшийся сон приведет? И это же целенаправленная политика «незатрагивания» одних людей, пока другая часть страны тянет на себе всю трагедию. Но я верю, что люди начнут просыпаться. Посмотрите: простой русский солдат, мобилизованный, который еще вчера жил обычной мирной жизнью, вдруг берет и показывает чудеса героизма, вызывает огонь на себя... Значит, и в других людях этот русский дух однажды проснется.

– Сейчас все чаще обсуждается ситуация в книжной отрасли: появляется первая глубокая проза о спецоперации, но простому читателю найти эти книги почти невозможно, потому что банально нет рекламы.

– Да, я очень недовольна ситуацией на книжном рынке. Она множит расслабленность в обществе, что вредно для характера русского человека. Мы от этого портимся, мы совершенно не такие, какими нас заставляют быть, окуная в этот бесконечный кисель. Книжные магазины, критики и блогеры навязывают русскому читателю литературу о самокопании, низкосортные переводы зарубежных авторов и прочую ерунду. Они постоянно повторяют: зачем повышать тревожность, зачем плодить панику, зачем нам читать об этих «солдатиках»? Они обесценивают эпоху, а мы сейчас вступаем в великую эпоху. Они обесценивают труд тех авторов, которые пишут о своей Родине и знают, что они делают важнейшее дело, пытаясь осмыслить, осознать место нашей страны и народа на данном историческом этапе. А рынок просто топит этот труд в массе книжек по психологии в розовых обложках... Надеюсь, это постепенно будет вычищаться. Надеюсь, нас услышат и будет помощь от государства! Литература о спецоперации должна быть, она должна свободно доходить до читателя. Да, в истории останутся не все современные авторы, но наша эпоха тоже родит и «Даурию», и «Тихий Дон», и даже «Войну и мир».