Как идет работа над проектом преобразования Анненкирхе и почему строительство небоскребов в Петербурге можно назвать большим везением для города – об этом в интервью с главным архитектором Москвы, первым заместителем председателя столичного Комитета по архитектуре и градостроительству (Москомархитектура).

– Сергей Олегович, каким, на ваш взгляд, был этот год для сферы архитектуры? Что удалось реализовать в 2024 году в этом направлении лично вам?

– Как главный архитектор Москвы, я могу рассказать о судьбе проектов, которые реализуются в столице. Для нашего города, на мой взгляд, год прошел плодотворно. Продолжают воплощаться в жизнь крупные мегапроекты и не такие большие, но важные средовые. Например, один из них – новый кампус Московского государственного технического университета (МГТУ) имени Н. Э. Баумана, открытый осенью этого года. Мы работали над ним несколько лет и в этом году сдали объект.

Кампус – это не только место обучения, проживания студентов и проведения исследований, но и часть города. Традиционно университетская структура была закрытой, но мы пересмотрели этот подход, понимая, что она может привлекать значительно более широкий круг людей с точки зрения видов деятельности, стимулируя занятия научными, творческими, образовательными проектами. Мы предложили новое прочтение типологии кампуса как городского квартала, с его особым духом, проницаемостью, когда он является неотъемлемой частью городской культуры, и создаем проекты, обладающие яркой идентичностью, узнаваемостью, интересной архитектурой. Всем читателям «Петербургского дневника» рекомендую запланировать посещение кампуса при поездке в Москву.

Для меня, как для автора, это очень особенная работа.

В этом году было открыто новое здание Государственной Третьяковской галереи на Кадашевской набережной. И в этом же году оно успело стать победителем в номинации «Музеи и культурные центры» международной архитектурной премии International Architecture Awards. Жюри отметило знаковость архитектурного решения, образно и при этом очень однозначно указывающего на то, что перед нами именно музей: окна-рамы, которые имитируют шпалерную развеску, – способ размещения произведений живописи, при котором картины закрывают всю плоскость стены.

Я редко выделяю отдельные жилые проекты, но комплекс RED7, введенный в этом году, – это исключение. Он уже стал одной из ярких архитектурных доминант этой части Москвы.

Строительство объектов в столице стабильно идет высокими темпами. Мы беспрестанно повышаем качество архитектуры – это важнейшая задача, поставленная перед нашей командой мэром города Сергеем Собяниным. Застройщики и инвесторы следуют этим требованиям. Мы, со своей стороны, стараемся согласовывать и воплощать в жизнь самые интересные для города проекты.

– Расскажите, как идет работа с Анненкирхе в Петербурге. На каком она этапе? Будет ли полностью реализован проект?

– В ноябре 2023 года я приезжал в Санкт-Петербург для представления концепции решения новых интерьеров церкви перед членами Совета по сохранению культурного наследия при правительстве города.

Эксперты поддержали идею разделить слои истории здания и в целом одобрили представленные планы по преображению Анненкирхе. Нам также были даны рекомендации в части дальнейшей работы с лестницей, полом, ограждением галереи центрального зала церкви, которые мы учли при дальнейшей разработке проекта. Следующий наш визит с представлением финального плана запланирован на начало 2025 года. Предполагается, что церковь закроют для проведения работ в начале июня 2025 года. Ориентировочно на два года.

– Чем лично вам интересен объект?

– Думаю, что здесь играют роль сразу несколько факторов. Во-первых, церковь Анненкирхе сама по себе является интересным и очень тонким объектом, с богатой историей: от момента постройки каменной церкви по проекту архитектора Юрия Фельтона вплоть до сегодняшнего дня. Да, в разное время в церкви проводили перепланировки, она меняла свой исторический облик, и этим она тоже по-своему интересна. Во-вторых, я вижу большой потенциал этого места. Сегодня в церкви проходят не только богослужения, но и различные культурно-выставочные мероприятия, которые пользуются большой популярностью. Поэтому я принял решение поработать с таким объектом и приходом церкви.

К слову, я очень люблю придумывать новые термины. Поэтому абсолютно намеренно не употребляю слово «реставрация» относительно работы в церкви. Мы планируем именно преобразовать пространство объекта. Потому что нет планов по возвращению исторического облика церкви, соответственно, это уже не реставрация. При этом демонтажа, как и нового строительства, тоже не будет. Таким образом, и о реконструкции говорить некорректно. Термин «преображение» в данной ситуации подходит лучше всего.

Отмечу, что все работы, включая разработку проекта преобразования, ведутся на средства партнеров и спонсоров, которые готовы присоединиться к нам и вложить свои средства в эту работу. Поэтому если и говорить об отдаче, то в нашем случае она касается только репутации, и не более.

– Есть ли, на ваш взгляд, отличия в подходах к архитектуре у Петербурга и Москвы? В чем они заключаются?

– Я считаю, что Ленинградская школа реставрации имеет свой сильный голос в Петербурге, я бы сказал даже доминирующий. Когда мы только начинали работать над проектом преображения Анненкирхе, я слышал много комментариев от журналистов, архитекторов, градостроителей, инвесторов, что наш способ работы власти города и эксперты не примут, потому что это не методы Ленинградской школы реставрации. В Петербурге так не работают.

В итоге члены рабочей комиссии, которые рассматривали предложенный вариант преобразования объекта, единогласно поддержали нас. Я старался максимально убедительно рассказать, почему необходимо провести те или иные работы. Как архитектор, в силу своей профессии и миссии, я не могу быть консерватором. Мне всегда интересно что-то новое, что я мог бы оставить после себя. Мне кажется, это и является главным историческим следом в работе каждого зодчего.

Консерватизм в Петербурге проявляется не только при работе с историческими объектами, но и при новом строительстве. На мой взгляд, позиция у города примерно такая: все лучшее, что можно было сделать, уже сделано до нас. Я как раз считаю, что эти страхи приводят к стагнации. Необходимо воплощать в жизнь интересные архитектурные идеи, не останавливаясь и не боясь этапов дискуссий и обсуждений.

– Можете привести конкретный пример?

– Например, небоскреб «Лахта Центр» – яркий, интересный и современный проект. На мой взгляд, это большая удача для города. Когда шли дискуссии о его судьбе, меня часто спрашивали журналисты, что я думаю об этом проекте. Я считаю появление таких доминант для города очень важным событием.

Я также когда-то поддерживал проект новой сцены Мариинского театра с золотым куполом, который разработал французский архитектор Доменик Перро, от контракта с которым впоследствии отказались, а в сам проект внесли существенные корректировки. Уверен, что его работа не повредила бы облику города, наоборот, со временем стала достопримечательностью.

– Какие важные архитектурно-градостроительные проекты планируется реализовать в 2025 году?

– Из таких ярких проектов, которые сейчас реализуются в Москве, у нас активно строится ЖК «Бадаевский» на месте бывшего Бадаевского завода. Для меня это очень ожидаемый проект, который реализуется в быстром темпе. Это здорово!

Мы продолжаем развивать площадку делового центра «Москва-Сити». Я сам проектировал одну из башен еще первой очереди проекта. Сейчас эта работа продолжается. Сегодня в проектировании находится еще одна башня за моим авторством. Глобальная реорганизация ждет район Южного порта, который станет полноценным противовесом северо-западу. Здесь возникнет серьезная мощная архитектура. Например, планируется обширная набережная, которой пока нет аналогов в Москве за счет ее протяженности и тому, что она создается с нуля.

Еще один небольшой, но очень важный для меня проект – новый корпус Московского архитектурного института. Сейчас мы с командой работаем над концепцией. Это вуз, в котором я сам учился, мне приятно сделать что-то полезное для него.