– Отец Силуан, недавно вы выпустили книгу «Вдыхая богослужение». О чем она?

– Написал книгу, потому что хотел подытожить десятилетний опыт работы в мастерской. Мне хотелось закрыть лакуну в восприятии людей: многие слышали о ладане, но не знают, для чего он на самом деле нужен. Вместе с тем с ладаном связано множество суеверий – например, кто-то считает, что он лечит от всех болезней. У людей невероятная фантазия! Поэтому хотелось создать такую книгу, которая бы расставила все точки над i. И при этом попутно рассказать о мастерской, в которой мы трудимся.

В написании книги помог мой коллега Алексей Преображенский. Он сделал черновой набросок для справочника по ароматам. В общем, получилась небольшая энциклопедия.

– Вы упомянули мастерскую. Как она работает?

– Она была открыта десять лет назад по благословению владыки Варсонофия. Будучи моим духовным наставником, он много мне рассказывал про Афон, про обычаи Святой горы. Естественно, речь заходила и об Афонском ладане, который справедливо считается одним из лучших в мире. И я вдохновился. Но так как достать все это было сложно, то пытался сделать что-то сам. Беседовал с другими людьми, набирался опыта. И когда этот опыт достиг критической массы, я понял, что пора открывать собственную мастерскую. Неожиданно для меня это получило очень большую поддержку со стороны людей, которые, казалось бы, были довольно равнодушны к этому.

Сейчас я стараюсь воплощать мечту. Пытаюсь воссоздать те сорта ладана, которые встречал в своей жизни, и предложить их людям. В этом проекте я выступаю как художник – придумываю новые сочетания ароматов.

– А сам аромат ладана не надоедает? Если работать с ним каждый день.

– Как он может надоесть, если у нас несколько сотен различных вариантов! Огромное разнообразие. Но, честно сказать, вы задали правильный вопрос. Бывает по-разному. Однажды водитель, который перевозил ладан в машине, несколько часов ехал с закрытыми окнами и вышел из авто совершенно бледный. Ему стало плохо. Слава богу, это был не наш ладан. Но этот факт говорит о том, что от сильных запахов действительно можно устать: ароматы могут повлиять на развитие каких-то неприятных болезней… Поэтому я пристально слежу за тем, чтобы все вещества, которые мы используем, были максимально полезными для здоровья. Например, мы отказались от магнезии, хотя все ее применяют. Это очень летучий аромат: при постоянном использовании магнезия может попадать в легкие. Зачем это надо?

– Почему ладан ассоциируется с Богом, храмом?

– Самое интересное, что ладан первые 300 лет не использовался в христианском храме и вообще ассоциировался с культом языческих богов: с римскими богами, которым приносили в жертву тонны ладана. Только представьте себе это эпичное зрелище: Древний Рим был весь в кострах, воскуряющих ладан! Дело в том, что в Римской империи священнослужители выступали в качестве неких чиновников. Их торжественно перемещали на носилках, а впереди шли люди с кадильницами для ладана – то есть это был такой отличительный знак должности. В моей книге есть и об этом тоже. В привычном же понимании – во время богослужений – христиане стали использовать ладан в IV веке.

– Какое у ладана практическое применение, кроме церковного?

– Исторически слово «ладан» происходит от арабского «лабан» и переводится как «молоко». Ладан – это смола деревьев, которые растут на Аравийском полуострове, в Эфиопии, Сомали, Эритрее и Судане. И когда повреждается кора дерева, смола (белая, как молоко) вытекает, падает на землю и застывает. И эта смола сама по себе целебная. Арабы жуют ее, чтобы избавиться от болезней зубов, или делают с ней настойку, чтобы избавиться от проблем с желудком. А вдыхание паров ладана обладает успокаивающим действием.

Вообще в народе – я повторюсь – много всяких суеверий, связанных с ладаном. И что он бесов гонит, и что в делах помогает, если его носить с собой. Про это, конечно, можно отдельную книгу выпустить.

– А много ли, кстати, книг вы написали?

– Я не считал. Но довольно много. С учетом того, что я занимаюсь еще переводами текстов богослужений с древних языков на современный русский, а еще являюсь церковным композитором (для богослужебного пения у меня издано двенадцать томов). Кроме того, я написал книгу «Четки», которую считаю глубоко личной. Это сборник рассуждений, размышлений обо всем: о Боге, жизни, смерти, церкви. Люди, которые когда-то увидели мои записи, восприняли их близко к сердцу и уговорили опубликовать. Также я выпустил сборники проповедей и книгу о том, как устроен храм и каким должно быть богослужение.

– Правда ли, что вы написали и детектив?

– Да. Если быть более точным, это две из трех частей детектива, посвященного расследованию убийств в женском монастыре. Это была попытка говорить о христианстве на языке людей, которые от него довольно далеки. Насколько мне это удалось, судить не берусь: в конце концов, я не Агата Кристи и не Лев Толстой.

– Сейчас работаете над каким-либо произведением?

– Потихоньку готовлю книгу о раннехристианском богослужении. Это может получиться довольно толстый том – рассказ о той эпохе, которая остается малоизученной. Думаю, людям это было бы интересно. Я стараюсь писать не сухим академическим языком, а максимально живо, с юмором.

– А вы читаете обычную, художественную литературу? Можете назвать ваши самые любимые произведения?

– Конечно! Любимых произведений очень много. Есть знаковые, в их числе – «Имя розы» (12+) Умберто Эко и «Собачье сердце» (12+) и «Мастер и Маргарита» (16+) Булгакова.

– Вы являетесь председателем епархиального издательского совета. Сколько изданий выходит в год, что они вообще собой представляют?

– Вы знаете, многие люди считают, что издательский совет постоянно что-то выпускает. Но это распространенное заблуждение. У нас нет материальной базы, чтобы принимать рукописи и их издавать. Для этого существуют издательские дома и типографии. Наша самая главная задача – помощь петербургским писателям в получении разрешения на продажу их творений в храмах и церковных лавках Санкт-Петербургской митрополии. Мы предварительно вычитываем рукописи, проверяем и отправляем на проверку специальному издательскому совету Русской православной церкви в Москве.

Понятно, что у нас есть очень талантливые люди, но есть и просто графоманы, которым лучше бы не браться за перо! Нам же надо все это вычитывать и сортировать.

– Как вы стали церковным композитором? Откуда у вас любовь к музыке?

– Сложно сказать. Но в детстве меня «сдали» в музыкальную студию, это было тогда, когда я учился в школе, еще до армии. И вот шесть лет параллельно со школой я там прозанимался. Сначала играл на аккордеоне, но выяснилось, что народные инструменты – это не мое. Тогда мама купила подержанное пианино, и я пробовал играть на нем. Сейчас, кстати, все это сильно помогает мне в работе с церковными партитурами. Не могу сказать, что у меня идеальный слух, но – так или иначе – музыкальное образование помогло мне участвовать в деятельности хора во время обучения в Московской духовной семинарии. А однажды мои коллеги по хору стали роптать, что им не хватает репертуара и что им хочется петь что-то новое. И тогда я попробовал написать музыку сам. На дворе был 1990 год, и с тех пор я занимаюсь и этим.

– Получается, у вас творческая семья?

– Да, можно и так сказать. Мой дедушка был заслуженным артистом Белорусской ССР,  мама – художница.

– Разрешите отвлечься от темы творчества и литературы. Расскажите, как вы стали священнослужителем. Это ведь было в непростые 1990-е годы?

– Это правда. Наверное, прозвучит банально, но выбором жизненного пути я обязан своей маме. До тринадцати лет я был совершенно стандартным подростком-атеистом. Мы с мамой жили в Подмосковье, там же я ходил в школу. И как-то одна учительница мне говорит: «Смотри, Туманов (моя фамилия в миру), твоя мать в храм стала ходить. Утянут ее к себе вороны в черных рясах, ой утянут». И я, конечно, сразу к маме, мол, как ты можешь, зачем туда ходишь и так далее. При этом я напомню, что моя мама – профессиональная художница, и всю свою жизнь она мечтала писать иконы. И это-то в Советском Союзе! Естественно, она пошла справляться об этом в храм, и там ей ответили: «А как вы собираетесь писать иконы, если даже в церковь не ходите? Не молитесь, не исповедуетесь…» И тогда мама стала тайком от меня бывать в храме.

У меня же в ту пору начался переходный возраст, я был довольно буйным подростком. И как-то раз мама предложила: «Саша, пойдем со мной сходишь, хоть разок. Ты увидишь, что там нет ничего страшного – это не секта, квартиру не нужно ни на кого переписывать». И вот в одно воскресное утро я пошел с ней в храм. А дальше я не знаю, как все это произошло… Но получилось так, что вошел я в церковь неверующим, а вышел – верующим. Я ощутил себя в храме абсолютно, как говорится, в своей тарелке. Как рыба, которая попала в воду.

– А что это за храм был?

– Храм Покрова Пресвятой Богородицы в селе Тарасовка в Пушкинском районе Московской области. Это был рубеж 1983-1984 годов. Потом – так вышло – нас пригласили в гости московские верующие друзья. Они познакомили меня с отцом Варсонофием в Троице-Сергиевой лавре, который впоследствии стал митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским. Тогда же он был обычным монахом, и я начал ему исповедоваться.

Параллельно с этим я стал пономарем в храме на Ваганьковском кладбище в Москве, где похоронен Высоцкий и многие другие известные люди.

– Так вас и затянули «вороны в черных рясах»…

– Да, «пророчество» моей учительницы сбылось. (Смеется.) Я до сих пор не знаю, что меня сподвигло избрать такой путь. Но я уверен, что все сделал правильно.

– Неужели никогда не возникало желания вернуться в мирскую жизнь?

– Я постоянно вижу все плюсы и минусы этой жизни, поэтому она меня не манит. Она не является чем-то запретным и желанным для меня. Не знаю, может быть, для тех, кто сидит безвылазно в монастырях, и есть какая-то «романтизация» всего этого. Но лично для меня – нет. Понимаете… везде есть жизнь, везде есть Бог, везде есть дьявол, везде есть грех. Жить без греха никому еще не удавалось. Главное – не пытаться быть замоленным, особо благочестивым. Главное – жить по совести. А это что значит? Это значит, что нужно возлюбить Господа Бога всем сердцем и возлюбить ближнего, как самого себя.

– 2024 год проходит в России под знаком Года семьи. Как вы считаете, в чем секрет счастливой семейной жизни?

– Сложно сказать, я ведь неженатый человек. Но, наблюдая за жизнями других людей, я могу предположить, что единству в семье помогает умение слышать друг друга и не сразу высказывать свое мнение. Казалось бы, такой пустяк, но именно этот пустяк спас не одну семью от разрушения. Не то чтобы это постоянная игра в поддавки, но иногда и правда следует придержать себя. Придержать из любви к другому человеку. Цветочно-конфетный период рано или поздно заканчивается, и начинается собственно жизнь. И вот здесь важно понять, были ли ваши чувства тем, что готово перейти в вечность, или же это было просто временное увлечение