– Владислав Александрович, сегодня мы отметим 50-летие вашего руководства Капеллой. Как все начиналось?

– На самом деле Капелла впервые вошла в мою жизнь еще раньше. В марте 1942-го мы эвакуировались из Ленинграда. Помню, как к подъезду подъехала полуторка. Отец подсадил маму и сестренку в кабину, нас с братом – в кузов и подошел к бабушке. Но она вдруг остановилась и сказала: «Саша, вы езжайте, я не поеду». Больше мы никогда ее не видели. Когда в октябре 1944-го мы из Перми вернулись в Ленинград, наша квартира оказалась занята. И хотя мы имели на нее все права, отец ничего делать не стал. Он понимал: ее заняли люди, которые потеряли свое жилье. И ему от института, в котором он работал, дали две комнаты в коммуналке на Мойке, 14. В школах уже шли занятия, надо было как-то определяться. И однажды мама, которая окончила музыкальный техникум как певица, увидела объявление о приеме в Хоровое училище. Оно располагалось через два дома от нас, и мама привела туда меня и моего брата.

Главным моим учителем стал Палладий Андреевич Богданов. К сожалению, сегодня его имя упоминается нечасто, а это выдающийся музыкант, педагог, сам воспитанник школы Капеллы. Его за руку к композитору Милию Балакиреву, который был управляющим Капеллой, привела сестра Михаила Глинки. И Богданов в 1944 году начал заново восстанавливать школу пения.

– Видимо, выбор мамы оказался провидческим, раз дальше вы пошли в Консерваторию?

– Я поступал на дирижерско-хоровой факультет Консерватории, будучи самым младшим. Мне было 17 лет. Первый этаж, вдоль стен с двумя окнами – длинные ряды кожаных дубовых стульев, в конце овальный диван. Из всех присутствующих педагогов я знал только Георгия Александровича Дмитревского, он был художественным руководителем и главным дирижером Капеллы и завкафедрой хорового дирижирования Консерватории.

Я стою в напряжении. И вдруг мне говорят: «Приемная комиссия считает, что тебе было бы полезно и правильно параллельно поступать еще на теоретико-композиторский факультет». Я был ошарашен: ожидал, что меня будут за что-то наказывать, и вдруг такое предложение! Я говорю «да», и вопрос решен.

– По окончании Консерватории вы оказались в Магнитогорске. Как такое могло случиться со сталинским стипендиатом?

– Тогда потребность в дирижерах была большая, потому что почти все предприятия и организации имели хоровые коллективы. Уже на первом курсе я организовывал хор санитарок Военно-медицинской академии, мужской хор в Высшем военно-морском училище в Гатчине и студенческий хор в Корабелке. Конечно, я мог пойти в аспирантуру. Но понял, что, оставаясь в Ленинграде, буду под крылом своих бывших учителей. А надо было вставать на ноги. И я подписал распределение в Магнитогорск. Там работал в музыкальном училище, дирижировал Хоровой капеллой, организовал при ДК металлургов детский хор, который не стыдно было показать на любой сцене.

Вернувшись в Ленинград, вновь пошел учиться. Поступил на факультет оперно-симфонического дирижирования, уже третий. К тому времени у меня была семья, и параллельно я стал работать в ДК работников пищевой промышленности, создал там первый в СССР камерный хор, которым руководил 17 лет. Был дирижером Малого театра оперы и балета, ректором Ленинградской консерватории.

– А как вошла в вашу жизнь Капелла?

– Это был 1974 год, очень богатый на карьерные предложения. В их числе была и Капелла, которая в то время переживала тяжелейший творческий кризис. Но учителя и родители для меня – святые люди, сыновний долг обязывал. И я стал художественным руководителем и главным дирижером Ленинградской академической капеллы.

Капелла – ровесник становления и развития российской государственности. Дата ее рождения – 12 августа 1479 года. Она возникла при Иване III как Хор государевых певчих дьяков, которые были участниками всех важнейших государственных событий и церемоний.

В 1701 году Петр I переименовал государевых певчих в придворный хор, позже перевез в Петербург и вместе с ним распевал псалмы и победные канты. А Екатерина II в 1763 году назвала хор Капеллой…

– Вы с благодарностью вспоминаете своих учителей и считаете себя счастливым человеком, потому что много людей определили маршрут вашей жизни.

– Да, жизнь наградила меня общением с Семеном Гейченко, создателем пушкинского музея-заповедника. Георгием Свиридовым, который много работал с Капеллой, его труды – это вершины хорового искусства. С Валерием Гаврилиным мы были дружны со студенческих лет, нередко встречались в детском саду, куда ходили наши сыновья. Музыка этих композиторов будет всегда, потому что в ней собраны все радости и слезы России.

Последние лет пятнадцать мы были близки с Жоресом Алферовым, его я часто навещал в Академии наук. Не могу забыть один удивительный вечер. Я дирижирую оркестром Мравинского в Филармонии программу музыки Андрея Петрова на слова Маяковского. Это любимый поэт академика, и концерт был посвящен ему как почетному гражданину Петербурга. Появляется Жорес Иванович с супругой, видит меня и представляет жене: «Это же сам Чернушенко». И это говорит великий Алферов!

– Вы упомянули Евгения Мравинского…

– Это главный человек в моей жизни. Я, как ученик Хорового училища, огромное количество сочинений пел под его руку. Но, помимо этого, я еще в школьные годы был с ним знаком по Усть-Нарве, где жили родственники моей мамы. Мравинский постоянно проводил у них лето, потому что он до последних дней дружил с моим дядей, который был выдающимся музыкантом, заведующим оркестром Мариинского театра.

Однажды был такой случай. Возвращаемся мы с сыном, которому в то время было 4-5 лет, из леса с грибами, заходим в дом и видим Мравинского. Он смотрит в корзинку и говорит: «Да, барахлишко набрали!» Потом кладет руку на голову сына: «Как тебя зовут?» – «Саша». – «Быть тебе дирижером!» – предрекает он. (Сейчас Александр Чернушенко – главный дирижер Симфонического оркестра Капеллы, народный артист России. – Ред.)

– Как же вам удалось стать его учеником? Ведь он не занимался со студентами.

– Когда я второй раз поступил в Консерваторию, меня спросили, у кого я бы хотел учиться. Я назвал Мравинского, хотя знал, что он занимается только с аспирантами. У меня состоялась встреча с Евгением Александровичем. Мы беседовали часа полтора. Это был энциклопедически образованный человек. Я признался, сколько разной музыки исполнял в то время, когда он был в Хоровом училище. И даже напел ему ораторию Левитина «Отчизна». Он удивился: «Это же 1947 год, как вы помните?» Он был страшно поражен, дал согласие, и я стал его единственным студентом.

Для меня это фигура номер один среди всех самых выдающихся дирижеров. Мравинский – это все, что я понял в профессии: как относиться и готовиться к репетиции, как отвечать за каждый звук, которого ты добиваешься от исполнителей, и как сделать их своими единомышленниками. В какой-то беседе он сказал: «Мы рабы своей профессии. И наш удел – выполнять поручение». Эту мысль я обнаружил несколько лет назад у Евгения Баратынского. «Дарование есть поручение. Должно его исполнять, несмотря ни на какие препятствия». Так я себя и ощущаю, о чем написал в своей книге.

– Вы не любите давать интервью и не хотели писать книгу. Как вас уговорили?

– Я не собирался писать книг, потому что все уже давно сказано. Но когда меня спросили, хотел бы я прочитать воспоминания Дмитрия Бортнянского о работе в Капелле, я сказал: «Да, конечно, но их же нет!» – «А почему вы думаете, что кому-то не понадобится узнать, как жила Капелла в те годы, когда вы ею руководили? – возразили мне. – Ваше пребывание – не личное дело, это период музыкальной жизни не только Капеллы и города, но и всей музыкальной культуры страны». И я понял, что в этом есть какой-то смысл. Появлению книги помог ковид, когда мы с супругой целый месяц не выходили из дома. Я стал разбирать свой архив и обнаружил огромное количество материалов и дневников, которые вел с 15 лет. Некоторые мысли показались мне очень важными.

Сейчас я закончил уже вторую книгу. В них вся моя жизнь, включая две важнейшие для меня даты. Это октябрь 1944 года, когда я впервые переступил порог Капеллы. И 27 ноября, когда исполняется полвека моего управления этим учреждением. Главное сегодня – это сохранить Капеллу и ее звучание. Потому что характер, тон, манера пения и звука у нее особые, она отличается от всех остальных коллективов страны и мира.

Певческое искусство в России всегда было главнейшим духовным стержнем народа. Нашу страну признавали одной из самых певучих держав. Не случайно зарубежная пресса ставит ее на первое место в мировой табели о рангах. И наша задача – сохранить эту певческую традицию. А мое профессиональное счастье в том, что вся моя жизнь определилась песней.