– До специальной военной операции у вас был военный опыт?

– Проходил службу по призыву с 2014 по 2015 год. Потом жил гражданской жизнью. Но внимательно следил за происходящим на Украине еще с 2014 года. Помню новости о страшных событиях в Одессе, когда украинские националисты жгли людей заживо, атаки на мирные города Донбасса.

Когда началась СВО, думал, что это все быстро кончится нашей победой, но все оказалось сложнее благодаря нашим «товарищам» с Запада. Увидел ролики, как украинские военные издеваются над пленными и гражданскими… Тогда понял, что не могу оставаться в стороне, и ушел на фронт добровольцем.

– Сколько времени участвовали непосредственно в боевых действиях?

– Около семи месяцев. Во время одного из боев меня тяжело ранило. Осколки мины, выпущенной из польского миномета, попали в шею, бок, спину…

– Во время службы на передовой приходилось общаться с местным гражданским населением?

– Шли бои под Харьковом. Еще на подходе к позициям, конечно, общались с местными. Помогали чем могли, делились едой, медикаментами. Люди разные. Одни нас очень ждали, другие нет. Многие расценивают СВО как гражданскую войну.

Как-то поступил приказ продвинуться в «серую зону» (территория между войсками противоборствующих сторон. – Ред.): командование ожидало наступления противника, требовалось занять село, чтобы отразить атаку. В поселении еще оставались бабушка и дедушка, которых предстояло эвакуировать. Воды, еды, света, газа, электричества – нет ничего. А бабулька упирается: «Не пойду никуда, вы меня в концлагерь увезете». Очевидный пример промывки мозгов пропагандой противника. Мы объясняем, что сейчас вывезем в Россию, там есть и медицина, и питание, там безопасно. Но она все равно ни в какую. А у нее в огороде уже четыре воронки от украинских снарядов…

– Что пришлось делать?

– Вывезли, успели провести эвакуацию. Дом бабули, кстати, в итоге был разбит: тяжелые орудия и танки вооруженных сил Украины не оставили от ее жилища ничего.

– Как обороняли это село?

– Это был май 2022 года. По нам били «градами», ствольной артиллерией. Потом было четыре захода вертолетов, которые утюжили все вокруг. Враг попробовал сковырнуть нас танками. Не получилось. Подтянули 152-миллиметровую артиллерию.

– Как дальше шел бой?

– Плотность огня была такой, что фактически не высунуться из окопа. Артиллерия, минометы, танки. Я находился в передовом окопе. Когда артобстрел затих, один из вражеских танков был уже в тридцати метрах от окопа. Вероятно, противник решил, что нас всех убило, перевалил через укрепление и пошел дальше, расстреливая село. Второй прошел рядом. За ними – шесть БМП и БТР, пехота… Тут мы открыли огонь. Стали закидывать противника гранатами.

Нас в окопе всего шестеро, одного нашего бойца убили. Командир вызвал огонь артиллерии. Наши танки тоже «прогрелись», началась контратака. Так, 90-й и 72-й (обозначение типов танков. – Ред.) вышли на позиции и начали работать по наступающей бронетехнике врага. Противник растерялся, хотя и имел превосходящие силы, и отступил.

Сняли с убитых врагов радиостанции, прослушали их переговоры о подготовке второй атаки и намерении забрать своих погибших. Это был жаркий бой.

– Освобождение современной Украины ассоциируется у вас с событиями 80-летней давности?

– Да. В самом начале специальной военной операции был довольно драматический момент, испытание воли и веры, если хотите. Все шло не очень хорошо, сродни 1941-му. В 2022-м наша бригада вышла из полукольца, в котором находилась некоторое время.

После этого часть бойцов решила закончить военную службу, но многие, в том числе и я, остались верны присяге. Помню мой сослуживец сказал: «Если я позволю себе отступить сейчас, мой дед в гробу перевернется». Его дед был фронтовиком, дошел до Берлина, воин-победитель.

– Что бы вы сказали тем, кто еще только готовится вступить в бой?

– Не расслабляться, даже находясь на отдыхе. Всегда быть готовыми к бою. Максимально использовать время для самоподготовки и проверки снаряжения. От этого зависит твоя жизнь и жизнь твоих братьев по оружию. Отдыхать можно после победы.

Нередко «за ленточкой» украинских военных называют немцами. И на это, поверьте, есть свои причины – многие из них показали свою суть… Не все они националисты, конечно, но и тех, что есть, с лихвой хватает.