С 26 июля по 8 сентября в «Севкабель Порту» будет работать интерактивная выставка «Борис Рыжий. Последний классик» (18+). Ее инициатором стал музыкант Ричард Семашков (Рич), он рассказал об эпохе поэта и документальном фильме, который станет частью экспозиции.

– Рич, как началось ваше знакомство со стихами Бориса Рыжего?

– Мне было лет 16. Написала незнакомая девушка из Тюмени, у нас завязалась дружба. Она присылала мне по почте разные книги и как-то сообщила, что ей очень нравятся стихи молодого поэта Бориса Рыжего. Я со скепсисом относился к постсоветским поэтам, тем не менее ее подборку прочитал. И обомлел. С тех пор он мой любимый поэт. Наверное, дня не проходит, чтобы я в голове не прокрутил какое-нибудь из его стихотворений. Он стал для меня совершенно родным человеком.

– Сложно, наверное, сформулировать, за что полюбил человека, особенно в подростковом возрасте… И тем не менее за что так полюбили?

– Мне все в его стихах было знакомо: мрачный региональный колорит, герои, пацанство, язык, ирония. Его взгляд на мир, на эпоху, на жизнь. Вот эта вот трагедия утраты земного рая. Одиночество… И при этом он на все с огромной, можно сказать, гибельной любовью смотрел. Но это все слова. Я просто нашел в нем друга. Друга-гения.

– Кто такой Борис Рыжий для своей эпохи? И какая она – его эпоха?

– Рыжий – поэт, сформировавшийся на обломках большой эпохи. Позади – великая русская история и литература, а впереди – пепелище, где лежат с медью в черепах первые солдаты перестройки, и на лавочке пьяным уснул писатель Дима Рябоконь. Мрак. Но если у тебя вместо сердца солнце горит, ты даже его можешь возвеличить.

– Как родилась идея выставки?

– Я много песен по его стихам сделал, практически все исследования о нем прочитал. Хотелось как-то поучаствовать в его мифологизации. И тут появилась возможность – спасибо ПФКИ (Президентский фонд культурных инициатив. – Ред.) – сделать что-то панковское, живое, смелое. С моим напарником Даней Романовым мы инициировали интерактивную выставку. Наша задача – не демонстрация архивных материалов, а документальное представление этапов жизни. Документальное – в преломлении художественного взгляда по каждой из 10 экспозиций, где талантливые художники переосмысляют через предметный мир жизнь Бориса. Что значила для поэта того времени редакция толстого журнала, как можно выразить фразу «В России расстаются навсегда…» или «Я тебе привезу из Голландии Lego».

Мы создали документальный фильм, который будет транслироваться прямо во время выставки в режиме нон-стоп на экране старого телевизора. Формировать звуковую среду выставки будет аудиоспектакль по «Роттердамскому дневнику» (16+) Рыжего. Очень хорошую команду удалось собрать, будет интересно.

– Как проходили съемки документального фильма и что в первую очередь для вас было важным при его создании?

– Снимали в Екатеринбурге. Кинематографисты, художники, музыканты, журналисты – большой командой работали. Мне был важен Борис. Я хотел знать о нем мельчайшие детали, походить по его улицам, покурить на Вторчермете, посмотреть на его научные работы, поговорить с его учителями и близкими. И показать это всем. Как это можно? Здесь жил гений! Где памятник?

Мы записали интервью с преподавателями и сокурсниками поэта: доцентом кафедры геофизики Алексеем Кузиным, заместителем главного редактора журнала «Известия Уральского государственного горного университета» Александром Шориным. Съездили на дачу к поэту Юрию Казарину, говорили с прозаиком Евгением Касимовым, с его куратором по Горному институту – женщина 82 лет, которая нам подарила уральскую газету с обложкой, где Рыжий получает «Антибукер». Связались с его родственниками: с супругой, с сестрой. Облазили весь Свердловск. Все были ужасно вовлечены, и я счастлив, что столько талантливых людей поучаствовали в создании этого фильма. 

– Что он был за человек?

– Он всегда был напряжен внутренне. Такая, знаете, сосредоточенность и озорство одновременно. И игра, постоянная игра. С людьми, с любовью, с водкой, с жизнью, со смертью.

При этом говорят, что он был довольно аристократичным. Дрался ли, смеялся ли – он все делал со сдержанным или, наоборот, развязным аристократизмом.

Приобретут всеевропейский лоск
Слова трансазиатского поэта,
Я позабуду сказочный Свердловск
И школьный двор в районе Вторчермета.
Но где бы мне ни выпало остыть,
В Париже знойном, Лондоне промозглом,
Мой жалкий прах советую зарыть
На безымянном кладбище свердловском.
Не в плане не лишенной красоты,
Но вычурной и артистичной позы,
А потому что там мои кенты,
Их профили на мраморе и розы.
На купоросных голубых снегах,
Закончившие ШРМ на тройки,
Они споткнулись с медью в черепах
Как первые солдаты перестройки.
Пусть Вторчермет гудит своей трубой,
Пластполимер пускай свистит протяжно.
А женщина, что не была со мной,
Альбом откроет и закурит важно.
Она откроет голубой альбом,
Где лица наши будущим согреты,
Где живы мы, в альбоме голубом,
Земная шваль: бандиты и поэты.

Борис Рыжий, 1998 год