Александр Никольский (1884 – 1953) – одна из наиболее значительных фигур в ленинградском зодчестве эпохи конструктивизма и ар-деко. Его творческий путь – трехчастный, ему пришлось работать в различные культурно-исторические периоды: годы учебы проходят под знаком поисков в рамках неорусского стиля; затем наступает черед авангарда – темы национальной, народной архитектуры сперва трансформируются в экспериментальные кубистские композиции, затем происходит своего рода редукция, зодчий присоединяется к движению конструктивистов, а его проекты сводятся к минималистичным и прагматичным «формулам функций»; наконец, в сталинское время он разрабатывает фактически собственный художественный язык, по духу, конечно, близкий к ар-деко. Главное сооружение, возведенное Никольским, относится как раз к этому последнему периоду. Речь идет о стадионе им. С. М. Кирова (сегодня на его месте находится «Газпром Арена»).

Многие постройки Никольского сохранились (круглая баня на площади Мужества, школа на Тракторной улице и др.), однако они не столь значительны, хотя весьма интересны. Именно стадион и ведущий к нему парк составили самый грандиозный ансамбль зодчего, где в неменьшей степени, чем в московских высотках, сконцентрировался дух «оптимистического» сталинского проекта (строить коммунизм в отдельно взятой стране). Не случайно объект был посвящен важнейшему персонажу политической мифологии того времени – Кирову.

Требовалось уникальное образное решение, и, вероятно, только творчески зрелый мастер мог справиться с подобной задачей. В результате в архитектурно-ландшафтном комплексе соединились петербургская традиция летних императорских резиденций и трудно поддающиеся классификации, даже экзотические, мотивы. И человеку с воображением вполне могло показаться, что земляные валы стадиона чуть ли не древнее самого города. В этом мощном искусственном холме было нечто римское и даже доримское. Стадион дышал какой-то космической силой, но притом был абсолютно современным. Возможно, здесь и содержится некая тайна стиля ар-деко, где синтезировались технологизм и модерн.

Хотя выставка, созданная под руководством куратора Владимира Авдеева, кажется слишком скромной для раскрытия значения зодчего, которому в этом году исполнилось бы 140 лет, посетитель найдет в зале необходимые компоненты картины творчества Никольского. Среди прочих экспонатов зритель увидит трагическую блокадную рукописную книгу «Памжа» («Невзгода») и забавную «автобиомонодневнографию» «Липовый скульптор, или Как я начал резать по дереву». Зодчий был полон энергии, но, несмотря на авторитет, он терпел непонимание, а порой и противодействие коллег и руководства. «Мои установки живы и верны по настоящее время…» – гласит текст архитектора в альбоме в одной из витрин. Он требовал серьезной работы в области теории архитектуры. Возможно, что и сейчас мы могли бы повторить эти слова: «Наука – в архитектуру». Никольский верил в архитектуру как в науку, но на самом деле был ее художником.