Академик РАН, на протяжении 30 лет возглавлявший Институт акушерства, гинекологии и репродуктологии и добившийся присвоения НИИ имени Дмитрия Оскаровича Отта, бывший главный акушер-гинеколог Санкт-Петербурга и Северо-Западного региона, Эдуард Карпович Айламазян признается, что звание почетного гражданина Санкт-Петербурга ему особенно дорого.

Мы застали академика во дворе, когда он выгуливал добродушного, жизнерадостного и несколько упитанного джек-рассел-терьера Джеки. «Мы его зовем «кабачок», – рассказал Эдуард Карпович и пригласил к себе домой – в квартиру с окнами на Петропавловскую крепость.

«Собирали беременных и везли в Отта»

– Эдуард Карпович, как вы оказались в Ленинграде, вы ведь закончили 2-й Московский государственный медицинский институт имени Н. И. Пирогова (ныне Российский государственный медицинский университет)?

– После окончания института я оказался по распределению в Карелии, причем так получилось, что сразу на должности главного врача, вакантных ставок врачей не было. А мне было 24 года. Но там, в Карелии, я очень многому научился. В провинции каждый фельдшер – профессор. Они знали все – от травматологии и акушерства до психиатрии. Отработал там два года, мне предлагали остаться в университете Петрозаводска, но мы с женой вернулись в Ленинград, так как она ленинградка, здесь наша семья. Я еще с четвертого курса вуза хотел заниматься наукой, причем именно акушерством. И вот я пришел в Первый медицинский институт к завкафедрой акушерства и гинекологии Илье Ильичу Яковлеву. Но кто я такой, я же был в Карелии главврачом, то есть даже не акушером?! И мне пришлось признаться, что у меня есть две трудовых книжки: одна настоящая, а во второй я сам написал, что работал акушером-гинекологом, чтобы я мог работать по избранной специальности.

– И что сказал завкафедрой?

– Илья Ильич Яковлев был и остается моим учителем – и моральным, и профессиональным. Он ответил: «Нет, жизнь надо начинать честно, я тебя и так возьму». Так я стал врачом.

– Это был 1965 год. Как тогда работалось?

– Я шел к Яковлеву, чтобы заняться научной работой. Но он был человеком твердых правил и давал мне задания, которые практически были невыполнимыми. Например, дает тему, и, чтобы ее раскрыть, собрать материал, понадобилось лет десять. Например, тазовое предлежание плода. Но таких ситуаций всего 3 процента! Я объезжал все стационары Ленинграда, чтобы найти и отвезти в Первый мед всех мамочек с тазовым предлежанием. В конце концов мне коллеги-доктора сказали, что сами меня подвесят в тазовом предлежании, если я буду продолжать такими темпами свозить сюда беременных с патологией. Но доктора благодаря этому прошли гигантскую практику по данной патологии, когда пошел поток. В итоге я написал первую диссертацию.

– Потом вы оказались в институте Отта, причем сразу директором. Это было в 1988 году. Тогда было совсем не до финансирования науки. Как вы решились?

– Когда я пришел в институт, это была полная развалюха. Вы не представляете, даже в туалет не войти. Выпадали рамы, двери, кровати разбиты. Вся система водопровода ржавая, все в ямах, чугунная решетка падала. Я был вынужден закрыть целый корпус ради ремонта, пришлось сокращать койки. Денег в 90-е годы совсем не было. Я ради ремонта вышел на контакт с американцами при условии, что первый этаж будет отдан под ЭКО. Я пошел на все, использовал все свои возможности и связи. Связался с Красным Крестом, мне привозили в институт бэушную мебель. А врачам я разрешил брать подарки гвоздями, краской. И в конце концов мы все отремонтировали.

– Как появилась знаменитая лаборатория генетики в институте Отта?

– Там была лаборатория генетики, которая мало имела отношения к акушерству. Впоследствии из Института экспериментальной медицины туда пришел профессор Владислав Сергеевич Баранов, выдающийся ученый-генетик. Мы поставили себе задачу – создать лабораторию, в которой были бы возможны все методы диагностики врожденных патологий, и в итоге добились этого. Так появилась лаборатория пренатальной диагностики НИИ акушерства, гинекологии. Мы первыми начинали здесь изучать патологию развития плода. Моя заслуга как организатора в том, что я бросил все силы и средства на то, чтобы это было осуществлено.

Наука без практики – безнравственна

– Вы во многом были первопроходцем. Институт получил имя своего основателя...

– Одной из первоочердных задач было дать институту имя Дмитрия Оскаровича Отта. Институт акушерства в народе назывался «оттовским», но формально его имени он не имел. Благодаря помощи секретаря Ленинградского обкома партии Анатолия Фатеева институт получил имя своего основателя.

– Затем вы создали кафедры акушерства...

– Я долгие годы занимался неотложной экстрагенитальной патологией, то есть заболеваниями, не связанным с акушерством. Издал ряд книг по неотложной помощи беременным. Когда был избран директором института Отта, очередной задачей определил привнести туда классическое акушерство. Кафедра акушерства и гинекологии Первого мединститута исторически имела сильный акушерский стационар. Институт Отта был славен своими лабораториями (патофизиологии, эмбриологии, морфологии и др.). В 1988 году совместным решением министра здравоохранения Дмитрия Чазова и президента Академии медицинских наук СССР Валентина Покровского кафедра акушерства Первого ЛМИ была объединена с институтом Отта. Это было первое подобное объединение в СССР, и оно оказалось весьма эффективным. Оно усилило научную деятельность кафедры и подняла клинический уровень Института акушерства и гинекологии.

– Вы считаете себя в первую очередь ученым или врачом?

– В первую очередь я – врач. Клинической наукой заниматься безнравственно, если нет внедрения в практику. Все должно быть направлены на интересы пациента. Обратите внимание: лучшие врачи – это ученые-клиницисты. Работая с пациентом, появляются новые научные задачи. Именно они становятся темами диссертаций. За все годы моей работы под моим руководством защищено 150 диссертаций, из них 33 докторские. Большинсство главных врачей родильных домов Санкт-Петербура – мои ученики, и они кандидаты или доктора наук.

Россию спасут многодетные семьи

– Вы недавно сказали, что 25 процентов женского населения Петербурга не хотят иметь детей. Это страшно звучит.

– Изменилась идеология, в том числе и репродуктивная. Повысились требования молодых женщин к удовлетворенности от жизни. Многие из этих женщин говорят: «Мы хотим быть счастливыми больше, чем быть замужем». Вместе с тем известно, что снижение брачности приводит к снижению рождаемости. Причем не только в репродуктологии. Вспомните, каким тоном раньше все говорили о «квасном патриотизме». Социальные причины должно решать государство. Медицинские – мы. Думаю, что все это изменится.

– Вы также произнесли фразу, что национальной идеей России должны стать многодетные семьи.

– Это так, многодетные семьи спасут Россию. Для этого необходимо провозгласить семью с 3-4 детьми основой государственной политики. Собственно, это и есть счастье. Если не обрекать многодетную семью на бедность, то страна сможет решить не только вопросы обороноспособности, экономического роста, но и вопросы счастья. Для этого необходимо мобилизовать все слои общества на поддержку института семьи, на возрождение семейных ценностей. И тогда призыв президента сделать нормальную семью из 3-4 детей станет формулой русской национальной идеи.

– Демографические кризисы – это процесс естественный или искусственный?

– Россия вовлечена во всемирный исторический процесс, получивший название «демографический период». Снижение рождаемости сегодня общеизвестно. Но все же минимум рождаемости пришелся на 1943 год. От этой точки можно отследить цикл изменений числа родившихся с интервалом 25 лет. Малое число родившихся оборачивается малым числом потенциальных родителей и соответственно рождений в 1991 году, затем в 2017-м. Демографическая проблема – одна из важнейших, стоящих перед нашей страной.

– Когда демографическая ситуация улучшится?

– Лет 20 еще надо. Это очень медленный процесс. До 2030 года мы будем наблюдать падение рождаемости.

Ребенок должен родиться триумфально

– Действительно ли в Петербурге самая благополучная в стране ситуация с младенческой смертностью?

– Это действительно так. Я, как акушер, собирал славу, но за такие показатели мы должны благодарить не только акушеров, но и педиатров. Младенцем считается ребенок от 0 до года. Если акушеры напортачили, ребенок в течение месяца погибает. А дальше он лечится педиатрами, а они у нас хорошие. Мы вообще молодцы.

– А в чем мы не молодцы?

– В том, что не можем увеличить число естественных родов и делаем кесарево сечение. В России 25 процентов родов заканчивается операцией кесарева сечения, а в Санкт-Петербурге – 30 процентов! О какой классике речь?! Роды – это физиологический процесс, прошедший тысячелетнюю эволюцию, и предполагает родоразрешение, а не детоизвлечение. Высокий класс акушерства состоит не в количестве интервенций, а в числе родившихся самостоятельно здоровых новороженных. Высокий процент кесаревых сечений начался с коммерциализации медицины в 90-х годах, привнесенный к нам с Запада, и привел к снижению акушерского профессионализма. Сегодня плод – равноправный пациент, и врач должен неотступно следить и за матерью, и за состоянием плода и своевременно корректировать ситуацию. Сегодня имеется около 150 показаний к кесареву сечению. Осталось только записать в качестве показаний желание врача. Такое движение следует остановить. Ребенок должен родиться триумфально. Он должен пройти 4 плоскости сопротивления. При операции кесарева сечения мы лишаем его этой возможности и пройти этот путь. Матери надо предоставить эту радость рождения, а не превращать в комбинат какой-то.

– Какая ваша профессиональная мечта в Петербурге?

– Я сейчас хочу, чтобы город имел современную структуру организации акушерской гинекологической помощи, во главе которой был бы перинатальный центр, объединяющий и координирующий всю работу отрасли. Санкт-Петербург, колыбель акушерства, должен вернуться к объединению родильных домов и женских консультаций, как это было в СССР. Я буду добиваться этого.

– Эдуард Карпович, а звание Почетного гражданина – это важно для вас?

– Конечно, это приятно и в высшей степени ответственно, ведь я естественным образом стал полномочным представителем города с великой историей, культурой, наукой и высочайшим уровнем образования. И это обязывает ко многому. Постараюсь сделать все возможное, чтобы оправдать высокое доверие.