Иван Дмитриевич Путилин заказал черный кофе и продолжил читать новость, которую с утра скинул ему товарищ Леша Грибошевский. Сообщалось, что недалеко от Петербурга при строительстве жилого комплекса бизнес-класса в округе Лахта-Ольгино обнаружена стоянка древних людей. Работы приостановили, котлован рыть перестали, а на место были вызваны великие умы, такие как друг Путилина палеоантрополог и популяризатор научного мировоззрения Грибошевский. Сегодня с утра последний написал, что им надо срочно встретиться по одному очень загадочному делу, и кинул ссылку.

А вот и он, высокий, худой, несмотря на возраст. Ему, как и Путилину, было около сорока, и лишние килограммы к Алексею не липли. Путилин невольно втянул живот и напряг пресс, как будто проверяя, способен ли он еще на это. Способен. Грибошевский, такой же лохматый, каким и был в студенческие годы, сиял круглыми стеклами очков, взгляд безумный, но губы уже готовы к иронической улыбке: «Мало ли что может под Луной случиться, особенно в таком таинственном городе, как наш», – будто говорила его саркастическая физиономия.

– Сколько расчесок поломали на телевидении, Гриб, а по итогу все на прежнем месте? – после дружеских объятий пошутил Путилин.

Грибошевский часто дает интервью и ведет научно-популярные шоу, Путилин с интересом следит не только за бесплодными попытками режиссеров и визажистов привести бороду и волосы антрополога в божеский вид, но и за новыми исследованиями друга.

– Ну их к черту! – возмутился Грибошевский. – Ты прочитал? Такое творится, думал я, а даже не знаю, что на самом деле происходит.

Оказалось, что Ольгино, где должен возвыситься новый район, – человейник людей разумных ровно настолько, чтобы взять ипотеку под большой процент, – место, известное всему научному Петербургу, да что там, всей России. Еще в 1920-е годы зоолог Виттенбург обнаружил там неолитическую стоянку древнего человека.

– Ну это к северо-востоку в сторону Большого Лахтинского болота, – пояснил друг. – Потом проводили еще много археологических исследований в разные годы. Датировка показала, что древние люди жили там 5-6 тысяч лет назад. В начале века хотели памятный знак установить, но ты же знаешь, как это бывает у нас… Забыли… А теперь замуруют под бетоном…

Сам Грибошевский, будучи зеленым студентом, ломал кирки и топил лопаты в трясине, в общем, проходил практику недалеко от тех мест. И им на пятки наступали бульдозеры – рекреационные зоны сокращались, место оказалось лакомым, теперь десятки гектаров парков, археологических памятников отданы под застройку. Вот добрались и до Лахтинской стоянки.

– Это же позор! – в своей манере, размахивая длинными костлявыми руками, кричал Грибошевский, благо, что на летней веранде они были одни. – Потому я был безумно рад, что нашли еще одну стоянку. Только с ней что-то совсем не так, но что, я понять не могу. Из нашего института ребята говорят: находки вполне похожи на неолит. Но опять же не хотелось бы трубить сейчас, а потом за Пилтдаунского человека отвечать.

Про Пилтдаунского человека Путилин был наслышан не только потому, что Грибошевский часто рассказывал эту историю как поучительную, все же самая первая подделка под древнего человека, но и потому, что к мистификации, возможно, был причастен сам Артур Конан Дойл. А Путилин, занимаясь частным сыском, естественно, был большим поклонником творчества писателя.

– Что-то не дает мне покоя… В 1960-е годы на этом месте уже проводились раскопки, снимали грунт, ничего не нашли и засыпали обратно. А теперь вдруг – божечки, нашли! Сегодня приедет группа, кости извлекут и отправят на экспертизу, так что надо успеть. Поехали.

– Любопытно, конечно, но если там и произошло преступление, то за давностью лет, я боюсь, дело уже не возбудить, – пошутил Путилин.

– Несколько тысяч лет – срок, конечно, – согласился Грибошевский. – Стоянка периода неолита, мой друг! Но откуда она появилась? Что за нечистая сила охраняла сей древний «огонек»?

Внедорожник Грибошевского, он называл его «царицей полей», направился в район Лахты и Сестрорецкого разлива. Место находки обнесли временным забором, вокруг которого расхаживали строители. Главный прораб жевал беляш, он сам был похож на большой, улыбчивый пирожок с мясом, но, кажется, немного злился из-за остановки работ.

– О, доктор приехал смотреть на наши косточки, – ехидно хохотнул круглолицый.

Грибошевский познакомил Путилина с Валерием и вместе они отправились к стоянке древних людей. Волонтеры щеточками аккуратно выбелили скелеты – те лежали в различных позах вокруг того, что, видимо, некогда было кострищем. У одного древнего человека не хватало ноги. Такое бывает – скелет редко может полностью сохраниться. У второго – проломы черепа, третий – блистал улыбкой без передних зубов.

– Доктор, – сказал Валерий (кто знает, почему он решил называть Грибошевского «доктором», хотя тот был доцентом). – Это что, правда, наши предки-неандертальцы?

– Неандертальцы, во-первых, не наши предки, они двоюродные родственники. А во-вторых, это вот, – Грибошевский указал на одного из бедолаг, – явно хомо.

Валерий выпучил глаза и даже перестал жевать.

– Вот так? По костям определили, что они это… – он посмотрел на скелеты с неодобрением. – Гомо?..

– Да, как и мы с вами.

– Я точно нет, – замотал головой пирожок.

– Хомо сапиенс, «человек разумный», – пояснил Путилин. – Может, вы и нет, но это тогда очень печально.

Грибошевский предложил перестать издеваться над служителем кирпича и молотка, отвел Путилина в сторону – к еще одному скоплению мертвецов. Здесь наши предки собрались вокруг каменного идола, пустые глазницы взирали в небо. Путилин подумал, что за несколько тысяч лет к страдальцам впервые прикасаются утренние лучи солнца. А что они видели перед смертью? И почему все они застыли в столь странных позах?

– Заметил? Все они в очень странных позах. Артефакты соответствуют эпохе: кварцевый отщеп, каменное тесло и фрагменты лепных керамических сосудов. Находки указывают на неолит. Но тогда люди уже начали хоронить своих мертвецов вдали от жилищ. Это же не могильник – судя по сохранившимся осколкам утвари, кострищу, костям животных, здесь был их дом. Что-то тут не сходится. Во время трапезы погибли все. И никто не похоронил их. То есть вся семья, все племя – в один момент. Но если это одна семья, где же дети? На первый взгляд, здесь только мужчины. Так не бывает.

– Траванулись? Совместное самоубийство? Ритуал?

– Не бывает другого. Мы находим останки древних людей только с тех пор, как они начали хоронить родственников. До этого у гоминид было принято так – где умер, там упал и лежишь. Кости растаскивают дикие животные, прах разносится ветром, и ученым современности остается фиг с маслом. И только с тех пор, как мертвецов начали прятать от подобных напастей хотя бы в неглубоких могилах или чаще скидывать в глубокие каньоны, заваливать камнями в пещерах, и начался отсчет времен, которые мы можем зафиксировать. Вот так умереть и лежать нетронутыми тысячами лет?

Грибошевский почесал бороду. С минуты на минуту должны приехать специалисты из Института антропологии и археологии, останки отправятся на радиоуглеродный анализ, который покажет возраст костей. Путилин стоял завороженный, размышляя над тайной, которая скрывала события, произошедшие здесь много тысяч лет назад. А тайны он любил. Но свидетелей кровавой драмы, что развернулась здесь, уже не найти. Вдруг под ногой что-то хрустнуло. Вопреки предупреждениям Грибошевского ничего не трогать, тем более руками, Путилин потянулся к земле. Через мгновение у него оказались… часы…

– «Чайка», – удивленно констатировал Путилин и зачем-то поднес их к уху, чтобы послушать, идут ли стрелки, – Механизм сломался. Здесь что-то написано, гравировка. ОЖД и что-то еще… Тут был путешественник во времени?

– Поэтому я тебя и позвал. Не хотел волновать общественность. Неужели это правда – то, о чем я думаю… Если так, то у нас 13 жертв, и если их сейчас потревожат, то…

– Испортят место преступления, уничтожат улики и нанесут новые.

– Мне нужно твое мнение.

– Отбросьте все, что не могло иметь места, и останется один-единственный факт, который и есть истина, – процитировал Путилин Конан Дойла.

– Нет, мнение по поводу того, нужно ли вызывать полицию до углеродного анализа.

– Нет, полицию вызывать не нужно.

– Почему?

– Я уже вызвал, – виновато развел руками Путилин. – Буквально сразу, как только ты сказал, что раньше здесь стоянки не было, а теперь появилась. Они прибудут через 15 минут.

Путилин ошибся – машины появились раньше. В небе над полем, хранившем тайну древних людей, раздались надрывные звуки полицейской сирены. На кой черт им сирена? Как друзья узнали позже, информация уже просочилась в соцсети. Полиция спешила оцепить периметр до приезда журналистов. И вместо археологов к работе приступили криминалисты.

***
В апреле 1965 года в течение 22 дней в городе совсем не было осадков, и студенты кафедры этнографии Ленинградского института решили не ждать лета, сделать вылазку на раскопки в ближайшие выходные, ведь скоро облюбованное для исследований поле занесут грунтом, – найти в Лахта-Ольгино между болотами больше ничего и не удалось. Ребята разожгли костер, разбили палатки и сидели кружком, а за ними наблюдал Степан. Вот же решили выехать, сетовал он и коршуном следил за полем к северу от их «стоянки» (так он предпочитал называть палаточный лагерь). Степа окончил факультет антропологии и числился у профессора Маркова аспирантом. Он был нелюдим, к этому все привыкли и не считали странным, что он сидит отдельно и просто смотрит, как ребята играют на гитаре и поют возле костра.

Специализацией австралопитеков стала коммуникация, говорил Марков: человека из обезьяны сделал не просто труд, а труд совместный, на благо и для защиты всего общества. Степа не мог принять эту теорию, но относился к ней с уважением. Марков был для него как отец. С родным отцом, увы, отношения так и не сложились. Все, что осталось от запойного пьяницы, – часы «Чайка», совсем новые. Отец обмывал подарок от сослуживцев и выпал из окна. Они жили в бывшем доходном доме на Лиговском проспекте, где разместилось общежитие привокзального почтамта, на верхнем этаже под самой крышей. «Погубило пьянство», – говорили соседи. А сколько раз отца спасали? Отправляли в вытрезвитель, брали на поруки...

То ли дело в древние времена, думал Степа, эволюционный отбор – четкий механизм. Если какой-то питекантроп не мог позаботиться о своем потомстве, детеныши погибали. И в дальнейшем человечество становилось только лучше, ведь выживали потомки лишь тех родителей, которые были ответственными, заботливыми и не склонными калечить своих детей. Степе часто казалось, что отец убьет его после очередной пьянки. Он поежился.

– Что, Степан Сергеевич? Холодно? – хохотнула студентка Таня. – Айда к нам! У нас есть чем согреться.

Общий гогот. Марков строго-настрого запретил студентам брать с собой выпивку. Но, видимо, как всегда, наставление осталось без внимания. Ребята опять пьют. Степа нахмурился.

Сейчас механизм эволюции сломался. Иначе почему такие уроды, как его отец, посмели размножаться? Степа хорошо знал места раскопок вокруг не только из-за того, что писал диссертацию о стоянках древних людей в Ольгино. Но и потому что часто работал здесь в одиночестве над своим проектом – у него был доступ к архивам института, откуда часто загадочно исчезали артефакты. Отгадка была в том, что Степа корпел над исторической инсценировкой, отдавая ей, может быть, даже больше сил и времени, чем следовало. Его жертвы приезжали на электричке или бродили среди садов в подпитии. Степа никогда не отличался особой силой, но с пьяным совладать – как нечего делать. Кому-то «свистел», что он студент-археолог и нашел клад, если помогут унести с раскопок, поделится. Тяжело только при переходе через неглубокое болото, дальше легче. На месте были зубило, кирка, даже тяжелые камни шло в дело. Тела аспирант прикапывал, зная, что через несколько месяцев место преступления занесут грунтом огромные бульдозеры, это будет последний, главный штрих к проекту.

Ребята собирались спать, разошлись по палаткам, все, кроме Олега, он бузил, что ему нужно еще: недогон. Студент теребил гитару. Вскоре нужда заставила его отойти в лесок. Там Степа и ждал его, хотя думал, что остановится на двенадцати жертвах – сакральное число, столько месяцев в году. Но тринадцатый сам шел в руки.

– Напился?

– А тебе чего? – взбрыкнул Олег. – Все равно кончилось. Отвали.

– Я знаю, где есть, здесь тетушка одна самогон продает. Пошли?

– Другое дело.

Олега сокурсники хватились только утром. Степа выбежал из палатки с криком, что кто-то украл его часы. И лишь потом понял, что потерял их, но где? Ребята решили: Олег взял часы и пошел искать выпивку. Ясно все с ним, найдется, как обычно. Нашелся он только спустя 60 лет. Как и остальные, пропавшие в том году.

***
Путилин первым узнал, что радиоуглеродный анализ подтвердил: стоянка древних людей была фейком. Скелеты принадлежали людям, погибшим чуть больше полувека назад, судмедэксперты заключили – смерти были насильственными, потерпевшие скончались от различных травм. Следователи не очень понимали, как удалось столь правдоподобно инсценировать стоянку древних людей, для этого нужен настоящий гений, человек разумный, и даже слишком.

Путилин приехал к Грибошевскому с фотографиями и заявил, что никак не может понять одного: что собой изображают эти позы, в которых застыли останки, сложенные в определенном порядке: у кого-то руки подняты вверх, у кого-то ноги скачут в пляс.

– Я, конечно, не эксперт по вечеринкам, так как не пью, – задумчиво сказал друг. – Но если представить, что все они не лежат в разрытой земле, а стоят… То они веселятся?

– Да, – согласился Путилин. – И головы назад, как будто заливаются смехом. Они как будто бы пьяные?

Скелеты на фото ожили, размахивали руками, танцевали, хохотали голыми челюстями. Они упали мертвыми в тот момент, когда неизвестный автор того пожелал.

– Его нашли по часам? – выйдя из задумчивости, спросил Грибошевский.

– Там оказалась памятная надпись: сотруднику ОЖД Сергею Горбункову за 30 лет службы от товарищей.

– ОЖД?

– Октябрьская железная дорога, его пробили – сотрудник привокзального почтамта. Погиб сразу в тот день, когда получил подарок. Там и дата была – 1959 год. Выпал из окна. Его сын – выпускник твоей альма-матер. В 1965-м только он мог носить эти часы.

Путилин рассказал Грибошевскому, что знал, и это был печальный рассказ. Подававший надежды аспирант, не закончив диссертацию о стоянке в Ольгино, попал в психушку. Он бредил древними людьми, которые преследуют его, похороненные в болотах.

– Я читал медкарту. Поскольку именно я нашел часы, мне разрешили ознакомиться, понимаешь? – сказал Путилин и пожалел, что его товарищ не пьет, так как история эта была не из простых, и ему хотелось бы сейчас немного забыться. – Он признался врачу, что отец издевался над ним и много пил. Потому, когда выдался случай, парень просто вытолкнул его из окна. Доказать это уже не могли, но и из больницы не выпускали.

В ту ночь, когда погиб отец, Степа понял, что с пьяным справиться очень просто. Если эволюция ленится делать свое дело, он будет работать за нее – записал за ним врач. С тех пор Степа убивал попавшихся на пути пьяных: сокурсников, незнакомцев, дачников. Ему не поверили, да и доказательств не было, он не сказал, где тела. Не было доказательств до тех пор, пока недалеко от Петербурга при строительстве нового жилого комплекса бизнес-класса в округе Лахта-Ольгино не была случайно обнаружена «стоянка древних людей».