Уже в это воскресенье, 24 марта, в Театре им. В. Ф. Комиссаржевской состоится премьера спектакля по пьесе Ивана Тургенева «Месяц в деревне» (18+). Его поставил режиссер Роман Габриа. «Петербургскому дневнику» он рассказал, над чем может заставить задуматься постановка.

– Роман, свою пьесу «Месяц в деревне» Тургенев считал не сценичной. Тем не менее сегодня это одна из самых репертуарных пьес русского театра. Как вы думаете, почему?

– К сожалению, ответа на этот вопрос у меня нет. В пьесе интересный своей психологической изощренностью сюжет – может быть, поэтому. Одновременно простотой и невероятной сложностью он порождает лишь вопросы: как жить в такой ситуации разрушения семьи? В чем истинность самого понятия «любовь»? Как наши дети переживают происходящие в нас катаклизмы? Что есть средний возраст? Много вопросов.

– По мнению Набокова, Тургенев был зачастую чересчур прямолинеен и не доверял читательской интуиции, сам стремясь расставить точки над i.

– Не могу согласиться с Набоковым. Сюжет «Месяца в деревне» глубоко проникает в человека. В нас. А там столько вариативности! Сюжет ни в коем случае не назидательный, а живой, даже спорный в своих сложных, триггерных событиях. Молодая Вера, сама Наталья, переживающая очевидный кризис, Аркадий, ее муж, намертво привязанный к материнской юбке, Большинцов, решившийся на женитьбу... Все это дает широчайший диапазон ассоциаций и размышлений и для меня, и для зрителя во всех наших самокопаниях.

– Что волнует вас сегодня в этой тургеневской пьесе, какие ноты вашей души созвучны «Месяцу в деревне»?

– Думаю, что борьба за личное пространство могла бы быть одной из главных тем, созвучных каждому зрителю в зале. Как и чем защитить его? Какими средствами достичь независимости от своего эго, от коробки наших представлений о жизни и благополучии, от чужого мнения, барьеров фальшивой морали. Всякого такого.

– Есть расхожие утверждения, что терзания и любовная горячка тургеневских героев – от скуки и безделья. Что думаете вы по этому поводу?

– Безделье и скука – это социальные обстоятельства. Данность. Обеспеченная семья Ислаевых, либералы из «высших кругов», на месяц уезжают в огромный загородный дом: покой, комфорт, все условия. И при этом замкнутость друг на друге. Конечно, это все стало благоприятной средой для подгнивания. Для высвобождения неврозов и глубоко зарытых комплексов.

– Динамику сценического действия в пьесе обеспечивает соперничество двух женщин. Что является двигателем в вашем спектакле?

– Наш двигатель, на который мы опираемся, – самосознание Натальи Петровны, глубоко переживающей процесс личного перерождения. Это сложная, непростая тема. Человек ведь не всегда понимает и принимает, что с ним происходит. Недаром это называют «кризисом», и это действительно сложный физиологический процесс. Сначала в детстве, потом в подростковом периоде. В нашем случае – это переход в средний возраст женщины.

– Насколько вам для постановки важен быт, детали, предметы? Как решается сценическое пространство в этой работе?

– Насколько мог, я полностью освободил пространство от интерьера, столов, стульев (они появятся лишь однажды), практически полностью убрал реквизит и какие-либо предметы. Свел все это к минимуму.

Единственное приспособление, доступное артисту, – партнер. Тот, кто с ним рядом живет, дышит. Мне кажется, именно этим ключом, не отвлекая внимания зрителя, не пряча артиста за трюки и быт, мы добьемся особой атмосферы тургеневской пьесы, реалистичной и «про людей».
Для меня подобный принцип работы не изведан и нов. Тем сложнее и интереснее. Через час репетиция, я готовлюсь к ней и крайне волнуюсь.

– Какими принципами вы руководствовались, отбирая актеров для новой постановки? С кем вам комфортнее работать – с новыми лицами или уже проверенной командой?

– Мне одинаково комфортно работается и с молодыми артистами труппы, и со стажерами, и с мастерами. В ансамбле удалось достичь профессионального доверия между ребятами, поэтому мы сочиняем легко. Софья Большакова, Вася Гетманов, Анатолий Журавин – это уже наша третья работа в театре.

Евгения Игумнова (исполнительница главной роли, Натальи Петровны) меня просто восхищает своей работоспособностью и профессионализмом. В каждой пробе она новая, разная. По пять-шесть часов, не уходя с площадки. У нас с Женей связь и понимание еще с «Мюнхгаузена» (18+). Она очень крутая! Без лишней рефлексии. Очень рад, что мы с ней в таком тесном сотворчестве.

– Как можно сформулировать ваше послание зрителю в этой работе?

– Путь к сердцу зрителя – дело долгое, иногда конфликтное. Но парадокс заключается в том, что ни в одном из театров (а я работаю и ставлю во многих театрах России) так активно не покидали зал на первых показах и одновременно не принимали с такой радостью в дальнейшем.

Удивительно, что зритель Комиссаржевки в конце концов принимает спектакль, и если полюбит, то уже не отпускает. Я иногда выхожу в фойе, общаюсь с публикой. Часто слышу «Пришли второй раз» или «Мы уже третий раз смотрим». Могу услышать и в другом городе: «Были у вас на спектакле в Питере, спасибо за Барона». Со зрителями Театра Комиссаржевской у меня сложилась какая-то особенная связь.