В среду исполняется 60 лет печально известному процессу над «тунеядцем» Бродским. По этому случаю в музее Бродского на Литейном проспекте пройдет показ документального фильма «Бродский. Суд» с воспоминаниями непосредственных свидетелей судилища. Как известно, для самого поэта оно обернулось ссылкой и принудительными работами на пять лет (впрочем, срок довольно быстро уменьшили). Стенограммы процесса ходили по рукам: в них судья убеждала будущего нобелевского лауреата, что он не поэт.

Значимый процесс

«Чтобы считаться поэтом в советские времена, нужно было числиться членом Союза писателей или Литфонда, издать хотя бы одну книжку, – говорит профессор СПбГУ Андрей Аствацатуров. – Можно было зарабатывать и переводами, что Бродский и делал. Но не в больших объемах, иначе бы у него не осталось времени на собственное творчество».

Процесс шел в Доме культуры строительного треста на Фонтанке. Не в обычном суде, потому что это было громкое событие, с оповещением в прессе, конкретно в «Вечернем Ленинграде», где ранее уже выходила статья «Окололитературный трутень». На нем присутствовали многочисленные друзья Бродского, но еще больше было дружинников – молодых людей, которых сняли в тот день с патрулирования улиц и отправили следить за порядком в суде.

«Следить за порядком означало запрещать разговаривать, даже шепотом, а тем более комментировать реплики участников, – вспоминает друг Иосифа Бродского Михаил Мильчик. – Все мы прекрасно понимали, что приговор вынесен еще до начала заседания. Поэтому пришли мы в основном для поддержки. Если Иосиф увидит в зале хотя бы 10-12 знакомых лиц, это его приободрит. В один момент я шепнул что-то на ухо нашему общему другу Александру Рапопорту, известному теоретику архитектуры. Тут же подскочил человек в штатском, схватил бедного Сашу и вывел его за дверь, хотя Саша-то как раз молчал, а говорил я. Зато когда выступали общественные защитники литературовед Ефим Эткинд и поэтесса Наталья Грудинина, которые пытались объяснить суду, что такое, собственно, труд поэта-переводчика, те же дружинники вслух ехидно комментировали реплики почтенных людей. Несколько раз они пытались помешать Фриде Вигдоровой (автору знаменитой стенограммы – «ПД») делать свои записи, но все-таки большую часть ей удалось запечатлеть. Недавно в музее «Полторы комнаты» вышло факсимильное издание этого знаменитого блокнота».

Фотобачок и крышка

Сам Бродский, по воспоминаниям участников, держался на процессе мужественно и спокойно. Хотя на суд его привезли из «Крестов», где поэт уже пережил свой первый сердечный приступ в 24 года. Когда его уже уводили, после приговора, он увидел Мильчика и сказал: «Я брал у тебя книжку Пруста, ее можно забрать у мамы».

А потом была ссылка в Архангельскую область, в деревню Норинская, где поэт был сразу расконвоирован и занимался сельскохозяйственным трудом. Таскал тяжелые камни с полей, разгребал навоз, трелевал бревна. Очень быстро стало понятно, что тяжелые работы ему не по плечу, но в деревне поэту сочувствовали и стали поручать относительно несложные задачи. А потом он стал сельским фотографом.

Домик семьи Пестеревых, где поэт жил полтора года ссылки, стал музеем недавно. Это был частный музей, но сейчас его перевели на баланс государственного – Вельского краеведческого. Директор музея Ольга Березина рассказала «Петербургскому дневнику» об экспонатах и посетителях.

«Приходят в основном почитатели творчества поэта из Москвы и Петербурга, но местные школьники тоже, а учителя литературы всего района проводят у нас свои научные конференции, – говорит Ольга Березина. – Основная часть экспозиции – комната, где жил Бродский, и предметы, которыми пользовался лично он. А не хозяева и не современники, как часто бывает в подобных музеях».

К примеру, бачок для проявки фотопленки – всем известно, что Бродский в ссылке работал фотографом и охотно снимал односельчан. Несколько снимков нашлись для коллекции. Крышка от посылочного ящика, отправитель – Александр Бродский, получатель – Иосиф. Все это в свое время нашлось в подвале. Вообще, семья Пестеревых, приютившая поэта, имела две избы, зимнюю и летнюю, они их чередовали. Бродского поселили в летней. Но он был, кажется, доволен, говорил, что это пространство больше, чем знаменитые «полторы комнаты» в доме Мурузи.

Также в музее отреставрировали диван (есть фото Бродского, сидящего на том самом диване), посуда, книги и пишущая машинка. Свою любимую машинку Бродский увез с собой, но осталась запасная. И шкаф с наклеенными на него открытками того времени. Здесь же можно прочитать те стихи, которые Бродский написал непосредственно в ссылке. И воспоминания друзей, его навещавших.

После ссылки

«Мой дед, Виктор Жирмунский, придумал специально для Бродского новый проект «Литературные памятники», – рассказал Андрей Аствацатуров. – Требовалось переводить английских поэтов-метафизиков XVII века: Эндрю Марвелла, Джона Донна. До ссылки дед, признаться, Бродского и не знал, тот был известен скорее в молодежных литературных кругах. Иосиф Бродский охотно подключился к работе переводчика, но выполнял ее медленно. Во-первых, был занят и своим творчеством тоже, во-вторых, у метафизиков сложные стихи, с большим количеством аллюзий, а Бродский хотел выполнить работу тщательно».

Отношения у академика и молодого поэта сложились теплые: Бродский даже приезжал к Жирмунскому на дачу в Комарово. Проект не осуществился. Иосиф Александрович успел перевести только 10 стихотворений, а потом академик умер, и серия закрылось.

После высылки из страны Бродский преподавал в американском университете. Расспросов о суде не любил. Жертвой репрессий выступать не хотел. «Ему было надо, чтобы его знали за его творчество, а не за то, что он пострадал от властей, – говорит Михаил Мильчик. – Но надо признать, что эти события повлияло на его популярность и на биографию. Теперь молодежь приходит в музей Бродского. И учит стихи, в которые не так-то просто вникнуть. Потому что Бродский стал интересен как личность».

Сейчас в музее действует фонд Бродского, организующий литературные семинары, лекции, съемку фильмов, в том числе о памятном процессе. В перестройку вышел фильм «Черный крёстный», посвященный Якову Лернеру, основному автору пресловутого фельетона в «Вечерке». Тот, выступая перед авторами фильма, не собирался раскаиваться и рефлексировать.

«Целиком лживый и нечистоплотный человек, – говорит про Лернера исполнительный директор фонда Бродского Антон Алексеевский. – Изображал из себя этакого фронтовика, но на самом деле «воевал» в тылу, а награды носил чужие. Бродский уже был в Америке, когда сам Лернер оказался на скамье подсудимых за подделку орденских книжек. Но здесь, в Ленинграде, остались его друзья, которые ради любопытства сходили и на этот суд тоже. И в фильме «Черный крёстный» Лернер подает себя не как доносчик, а как борец. Кстати, мы установили, что перед процессом 1964 года КГБ заставил издательства расторгнуть уже заключенные договоры с Бродским, чтобы по документам он и правда числился неработающим».

Автор фельетона скончался в 1992 году: ровно между присуждением Бродскому Нобеля и его смертью. Судьба судьи Савельевой неизвестна, но ее друзья поэта считают пешкой.