Пиратские корабли пугали моряков не только в водах Карибского моря, но и на месте нынешнего Петербурга. Об этом «Вечерке» рассказал историк Иван Хлебов.

«Сложно сказать, что было совсем на заре времён, но на рубеже XV и XVI веков буквально в двух шагах от места, где позже возникнет наш город, промышляло настоящее «береговое братство», заманивая проплывающие корабли на рифы, а потом грабившее потерпевших крушение, в точности как европейские коллеги где-нибудь в Нормандии. Ладожского канала в тут пору ещё не то, что не построили, а даже не придумали, так что любое судно, идущее из Свири в Волхов или обратно, должно было огибать полуостров на берегу нашего Нево-озера, проходя довольно узким проливом между мысами Волчий нос и Стороженский с одной стороны и каменистой Стороженской банкой с другой. А на мысах, собственно, и гнездились пираты, по ночам зажигавшие ложные сигнальные огни, а днём просто налетавшие на одиночные суда с целью беззастенчивого грабежа и попутного душегубства. Командовал ими, как повествуют летописи того времени, некто атаман Киприан. И шли его разбойничьи дела вполне успешно, покуда однажды, возвращаясь с грабежа, он с товарищами не попал в лютый шторм, не перепугался и не пообещал в случае спасения с преступным промыслом завязать и даже пойти в монахи. Спастись пиратам удалось успешно, так что обет выполнять пришлось. Киприан сменил профессию, заставил своих разбойничков выстроить церковь, ставшую центром Стороженской обители, и прослыл набожным человеком и добрым пастырем. Правда, на случай конфликтов с родственниками убитых и ограбленных ранее, церковь выстроили на манер крепости: со стенами многометровой толщины и окнами-бойницами. Долгое время Киприана считали фигурой мифической, но не так давно, взявшись реставрировать обитель, наткнулись на его надгробие под полом церкви, что наглядно подтвердило: был такой пират, был. И впоследствии преподобный – тоже», – поделился историк.

Ранее «Петербургский дневник» писал о минусах интеллектуального пиратства.