Яндекс.Метрика
  • Алексей Ерехинский

Проказы Люцифера

«Петербургский дневник» и писательская Академия Антона Чижа представляют новый рассказ в рамках рубрики «Детектив по пятницам»
Фото: Татьяна Беличенко/ «Петербургский дневник»

1.

Иван Дмитриевич проснулся от звонка в дверь. Он посмотрел на часы. Половина седьмого. Путилин не предал значения столь раннему визиту незнакомца, поскольку давно привык, что его могут побеспокоить по делам службы в любое время дня и ночи.

Сыщик накинул халат и открыл дверь. На пороге беспокойно переминался с ноги на ногу офицер управления полиции лейтенант Янской. Его глаза радостно блеснули, когда он увидел, что хозяин дома.

– Иван Дмитриевич, полковника Горохова сегодня ночью убили!

– Как? Где?

– У себя, в квартире, на Фонтанке. В главке сказали, без Путилина дело не расследовать.

– Я живо, по дороге расскажите подробности.

Через пять минут служебный автомобиль уже мчался по улицам города. Янской с живостью излагал суть дела:

– Вчера у Павла Петровича был юбилей, сорок лет. День рождения праздновали в ресторане «Блиц», это у Сенной площади. Банкет закончился около двенадцати, и именинник отправился домой. А в три часа ночи Горохова нашла мертвым его мать, она сразу позвонила нам.

– Ну, и где здесь криминал?

– Все очень странно. Павел Петрович – крепкий мужчина, без вредных привычек, без врагов, жил спокойной, размеренной жизнью со своей матерью в центре Питера. И вдруг тебе на! – он умирает непонятной смертью в своей комнате, сидя за столом наедине со стоящей перед ним бутылкой коньяка.

Путилин оживился.

– Бутылку, надеюсь, не трогали?

– Что вы?! Без вас, ни-ни.

– Есть подозреваемые?

– Майор Антонов, он помогал Горохову отвезти из ресторана подарки домой, поднимался в квартиру.

– Какие у него мотивы желать смерти Горохову?

– Ходят слухи, что Антонов завидовал Павлу Петровичу, его дальновидности, смекалке, метил на его место.

Иван Дмитриевич недовольно покрутил головой.

– Темно, темно…

– Что, простите?

– Ничего, это я сам с собою.

2.

Как только Путилин вошел в комнату покойного, он сразу уловил горьковатый запах миндаля. Детективу хорошо было знакомо сие амбре – так пахла смерть.
Горохов сидел за столом, уронив на него голову и распластав по сторонам руки, словно пытался унести с собой все, что ему было дорого на этом свете.
Путилин сразу направился к бутылке.

– Бурсандзели, – прочитал он на этикетке. – Не слыхал о таком.

– Это из Южной Осетии, – пояснил Янской.

Иван Дмитриевич наклонился к горлышку, запах миндаля усилился.

– Бутылку и бокал срочно на экспертизу! Проверьте на наличие отпечатков! И еще, попрошу взять пальчики у всех, кто вчера отмечал юбилей в «Блице».

– Слушаюсь! – Янской выбежал из комнаты.

Иван Дмитриевич огляделся. Комната полковника выглядела аскетично – письменный стол, шкаф и диван, в углу небольшой журнальный столик, заставленный подарками. На стене над столиком висела фотография. Сыщик подошел к картинке. Трое мужчин в военной форме, обнявшись за плечи, стояли на краю отвесной скалы. Кадр заинтересовал Путилина. В этот момент из соседней комнаты донеслись рыдания матери Павла Петровича.

«Разузнаю о снимке позже», – решил он.

Путилин вернулся в квартиру через два дня.

Лицо матери Горохова напоминало маску – выцветшие, ввалившиеся глаза, бескровные губы, впалые щеки.

– Зоя Семеновна, если хотите я зайду в другой раз.

Женщина отчаянно махнула рукой.

– Лучше все равно не будет. Что вы хотите знать?

– Прежде всего, что случилось той злополучной ночью.

– Паша вернулся с юбилея в полночь, веселый, жизнерадостный. Приехал с сослуживцем, у обоих подарки в руках не умещались. Они заперлись в комнате, но товарищ через пять минут ушел, а Паша сказал, что ляжет спать.

– Ваш сын с этим сослуживцем расстался мирно?

– Да, Паша сам пошел за ним закрывать дверь, на прощание крепко пожал руку.

– А что же произошло потом?

– Я проснулась глубокой ночью от какого-то постороннего шума. Не выдержала и отправилась посмотреть. Из-за двери сына доносились какие-то голоса. Я заглянула в комнату, на столе работал телефон, звуки шли оттуда. Паша сидел за столом. Я потрясла его за плечо, чтобы он шел прилег на диван, а там…

Высохшая фигура затряслась от нахлынувших чувств. Когда приступ поутих, Путилин спросил:

– Не могли бы вы мне рассказать о снимке, который висит на стене в комнате вашего сына?

– Ну что же, идемте.

Сыщик и мать Павла Петровича прошли в комнату Горохова.

– Это Цхинвал, Осетия, – пояснила Зоя Семеновна.

– Ваш сын воевал?

– Да, он десять лет назад в составе миротворческого отряда отправился на Северный Кавказ. На снимке Паша со своими друзьями – Сашей Берсеневым и Олегом Розиным.

– А кто здесь кто на снимке?

Старушка ткнула пальцем в худощавую фигуру мужчины, стоявшего справа.

– Вот Олег, Паша в середине, а слева – Саня. Теперь только он среди живых.

Прибитая грузом несчастья женщина отвернулась от фотографии, до Путилина донеслось:

– Говорила я Паше, не празднуй сорокалетие – плохая примета, смерть откликается на приглашение того, кто ее зовет.

–  Не понял…

– Эту дату связывают с сороковинами, когда душа покойного расстается с бренным миром, – зловеще зашамкала мать Павла Петровича. – А тот, кто весело отмечает юбилей, он как бы приветствует безносую. Вот смерть и прибирает к себе того, кто ей радуется.

3.

Майор Антонов все время поглядывал на часы и упорно избегал встречаться глазами с Путилиным.

– Сергей Вадимович, сколько времени вы провели с Гороховым в его комнате?

– Я только подарки занес и сразу на выход, чего лясы точить, ночь на дворе.

– Странно, а мать Павла Петровича говорит, что вы задержались у ее сына на пять минут.

– Я на часы не глядел, может и присел ненадолго.

– Горохов при вас стал пить коньяк?

– Нет, он при мне раскладывал подарки на столике, а Бурсандзели все в руках крутил, обмолвился, что сегодня памятная дата, правда не сказал, какая.

– Так коньяк ему презентовали в «Блице»? Кто?

– А вот этого, извините, не помню, только не я.

Путилин внезапно поменял направление разговора.

– Скажите, Сергей Вадимович, вы состоите в кадровом резерве на повышение?

Антонов нервно заерзал на стуле.

– Так и знал, что вы про это спросите. Ну, состою!

– И на чью должность, если не секрет?

– Можно подумать, что вы этого еще не выяснили?

– И все же?

– На должность Павла Петровича.

– Вот как, интересно…

–  Да ничего особенного! Если вы интересовались вопросом, то должны знать, что не только я в резерве.

Путилин сделал непонимающий вид.

– Да, и кто же еще?

– Насколько мне известно, на должность Горохова претендуют майоры Берсенев и Резников.

В этот момент дверь в кабинет тихонько открылась, и на пороге показался Янской.

– Я занят, – недовольно буркнул Иван Дмитриевич.

Но Янской остался стоять на месте.

– Не терпит отлагательств.

Путилин стремительно вышел из кабинета.

– Ну?

Янской, волнуясь, произнес:

– Коньяк отравлен, в напитке обнаружен цианистый калий. А на бутылке имеются отпечатки двух человек, Горохова и …

– Не тяни, Владимир.

– Майора Берсенева.

4.

Внешне Берсенев держался уверенно и совсем не походил на отравителя закадычного друга. Когда он услышал, в чем его обвиняют, Берсенев зашелся беззвучным смехом.

– Я отравил Пашку? Да вы с ума сошли!

– Ну-ну, Александр Иванович, ведь это вы подарили полковнику Горохову в ресторане «Блиц» коньяк «Бурсандзели»? – мягко проговорил Путилин.

– Подарил, и что здесь такого?

– А то, что в бутылке и в бокале, из которого пил покойный, нашли следы цианистого калия.

Берсенев с недоумением посмотрел на Ивана Дмитриевича.

– Яд? Откуда?

– Это вы мне скажите, на бутылке ваши отпечатки пальцев!

– Признаться, я в замешательстве. Паша мой лучший друг, мы вместе воевали в Южной Осетии десять лет назад. Надеюсь вы понимаете, что настоящая дружба проверяется в беде?

–  Понимаю, но какое отношение это имеет к нашему случаю?

– А такое, что Пашка и еще один мой дружок, Олег Розин, вынесли меня раненого из горящего здания. Без них я точно погиб бы. И вы думаете, что после этого я стал бы травить Пашку?

Теперь недоумение возникло на лице Ивана Дмитриевича.

– Убедительно говорите. И ваши слова может кто-то подтвердить?

– Сослуживцы могут, кто еще жив, – мрачно вымолвил Берсенев. – Эх, жаль, Олега нет.

– А что случилось с Розиным?

Майор внезапно побледнел и отвел глаза в сторону.

– Погиб на войне. Сразу после моей свадьбы он вернулся в Осетию и через неделю подорвал себя гранатой в окружении двадцати человек противника.

– А откуда у вас этот коньяк?

– Если честно, не помню, то ли я его из Осетии привез, то ли мне его кто-то дал… Вообще у меня дома большая коллекция коньяка, вот я и решил, что подарю раритет другу.

– И последний вопрос, какую памятную дату мог отмечать Горохов ночью после своего юбилея?

Берсенев задумался, а затем стал нервно постукивать ногой по полу.

– Не понимаю, о чем вы…

Иван Дмитриевич посмотрел Берсеневу прямо в глаза.

– Ну, так я вам сам скажу. Мы выяснили, что десять лет назад Горохов получил в Осетии звание лейтенанта за отвагу в бою.

– И что с того?

– А то, что вы подарили Павлу Петровичу коньяк из Осетии накануне этой даты, и ваш друг именно его выбрал из множества других подарков, чтобы помянуть награду. А в напитке, как нам известно, оказался цианид. Придется вам, Александр Иванович задержаться у нас…

5.

Когда Путилин в конце дня подходил к своему дому, его окликнули. Миловидная невысокая шатенка средних лет поднялась со скамейки и приблизилась к детективу. Сквозившее в больших зеленых глазах волнение, частое прерывистое дыхание, краснота на щеках определенно наводили на мысль, кто находится перед Иваном Дмитриевичем.

– Вы супруга Александра Ивановича?

В глазах дамы промелькнуло удивление.

– Да, я Жанна Берсенева, но откуда вы узнали?

Путилин усмехнулся.

– Чем могут быть вам полезен?


Жанна с мольбою в голосе произнесла:

– Вы должны отпустить моего мужа. Он не мог отравить своего лучшего друга!

– Почему вы так уверенно говорите?

– Но какие у него для этого мотивы?

– Мы разбираемся сейчас как раз с возможными причинами. И кое-что говорит против майора Берсенева.

– Что именно?

– Ну хотя бы то, что в случае смерти Горохова он имел все шансы занять его место. А коньяк с ядом ко дню памятной даты оказался хорошим способом осуществить тайные замыслы.

– О какой дате вы говорите?

– Десять лет назад Горохова произвели в чин лейтенанта в Осетии, где он служил вместе с вашим мужем. И коньяк из этой республики, согласитесь, – хорошее средство окунуться в яркие воспоминания молодости, а затем и откупорить бутылочку.

– Саша не был тогда моим мужем. А, впрочем, какое это имеет значение, – печально, как бы соглашаясь с железной логикой сыщика, произнесла Жанна.
Иван Дмитриевич пропустил мимо ушей казавшуюся ему бессмысленной информацию. И вдруг Жанна быстро заговорила: 

– Вы совсем не знаете Сашу! Да, он горячий, прямолинейный, порою даже слишком. Но при этом он честный и справедливый. Если хотите знать, это Саша отбил меня у бывшего мужа, когда узнал, что тот оскорбляет меня и поднимает на руку… Отбил, несмотря на то, что муж был его другом.

– А кто этот друг, если не секрет?

– Олег Розин. Он и Саша ухаживали за мной с самого детства. А я, дурочка, не разглядела своего счастья и выбрала Олега. Но, видно, бог есть на небесах, отвел от меня беду.

6.

Иван Дмитриевич открыл ящик секретера. Он до чертиков не любил различные корпоративы и пустые посиделки у камелька. С подобных мероприятий Путилин всегда возвращался опустошенным и долго приходил в себя. Но существующий негласный закон чествовать старшего по званию заставлял его играть снова и снова давно приевшуюся символическую роль.

Иван Дмитриевич порылся в глубоком ящике. Здесь он хранил подарки, которые когда-то вручили ему самому и которым он не нашел нужного применения. На глаза попался изящный паркер в футляре.

«То, что нужно», – он уже собирался закрыть ящик, как вдруг его пронзила шальная мысль.

– А что, если… Но как доказать!? – невольно вырвалось у Ивана Дмитриевича.

Сыщик с силой захлопнул ящик и поспешно выбежал из квартиры.

Путилин позвонил лейтенанту Янскому поздно вечером и попросил прислать утром машину к его дому.

– Что-то случилось? Новые улики? – спросил Янской, когда автомобиль отъехал от подъезда.

– Да, новые, – сухо ответил Иван Дмитриевич.

– А можно чуть поподробнее, вы же знаете, как наверху ждут результатов расследования.

Путилин скосил глаза на лейтенанта и усмехнулся.

– Дело закрыто, Берсенева можно отпускать.

Казалось, что глаза Янского вот-вот выскочат из орбит.

– Как отпускать, а кто же тогда убийца?

Ответ Путилина сразил полицейского офицера наповал.

– А никто, не было никакого убийства.

– Не понял, так что – Павел Петрович сам принял яд, сознательно?

– Нет, яд в бутылку положил другой человек, но вот предназначался он не Горохову.

– А кому же тогда?

– У этой истории давние корни. Десять лет назад в Осетию отправились воевать три друга: Горохов, Берсенев и еще один, Олег Розин. Когда в конфликте наступило затишье, они вернулись домой. Горохов и Берсенев пошли служить в полицию, а чем занимался Розин, мне не известно. Но я выяснил, что у Олега были абсолютно испорчены отношения со своей женой, Жанной, он плохо с ней обращался, оскорблял, а несколько раз дело доходило до рукоприкладства.

– Но откуда такие подробности?

– Она сама мне рассказала. Как дальше протекала бы семейная жизнь супругов Розиных не ясно, но в ситуацию вмешался Александр Берсенев. Видишь ли, он с юношеских лет был влюблен в Жанну и не мог допустить, чтобы его избранница страдала. В общем, он отбил ее у Олега и молодые люди поженились. Розин не смог простить другу и Жанне предательства. Олег принял решение наказать Берсенева, он подмешал в привезенный из Осетии коньяк цианистый калий и подарил его молодоженам на свадьбу; Розин не сомневался, что Александр откупорит сосуд. После своего поступка он решил свести счеты с жизнью, поскольку мысль о собственной жестокости сводила его с ума. Олег возвратился на войну и там трагически погиб.

– Но при чем здесь Горохов? Не он же увел жену у друга?

Иван Дмитриевич хмуро посмотрел в окно мчащегося автомобиля.

– А ни при чем. Горохов – жертва дьявольских козней, агнец, который пал в силу стечения роковых обстоятельств. Розин просчитался, думая, что Берсенев выпьет яд. Александр коллекционировал коньяк и поставил Бурсандзели в свою винотеку. Там бутылка и находилась до настоящего времени.

– Но ведь прошло десять лет и свойства яда могли пропасть или ослабнуть? – возразил Янской.

– Только не у цианида. Тот и через длительный срок может нанести смертельный удар. В общем, Берсенев, не зная, что в бутылке яд, подарил коньяк юбиляру. А тот, вспомнив о своем давнем производстве в чин лейтенанта, выпил его. Вот, собственно, и все.

Лейтенант Янской восхищенно воскликнул:

– Иван Дмитриевич, но как вы об этом догадались, тут же сам черт ногу сломит?

– Абсолютно случайно, хотел подарить коллеге паркер, который мне когда-то самому преподнесли ко дню рождения, и замысловатая мозаика рассыпалась у меня в руках.

– Иван Дмитриевич, вы все здорово объяснили, но какие доказательства? Откуда вам известно, что думал и делал Розин?

Путилин по-менторски похлопал Янского по плечу:

– Верно мыслишь, Владимир, без доков вся эта история – чистая фантазия. Но, видишь ли, с ними-то у меня все в порядке.

Иван Дмитриевич извлек из внутреннего кармана пиджака потрепанную тетрадь.

– Вчера я получил ордер на обыск квартиры Розина, и мне повезло, я нашел его личный дневник. Перед возвращением на фронт, зная, что его дни сочтены, он сделал последнюю запись и покаялся в содеянном.