В СССР улицы переименовывались для устранения «старорежимных» названий, а также с целью пропаганды коммунистической идеологии. Кто же был инициатором масштабного возвращения исторических названий в Ленинграде, почему оно стало возможным и как было воспринято жителями города?

ПРАКТИЧЕСКИЕ РЕЗОНЫ

У истоков этой инициативы стоял главный архитектор Ленинграда Николай Баранов. В блокадном городе он отвечал в том числе за сохранение наших знаменитых архитектурных и скульптурных памятников и, как никто другой, сознавал огромную ценность памятников нематериальных – старинных городских названий.

Восьмого октября 1943 года он подал докладную записку о целесообразности их восстановления на имя своего непосредственного руководителя – председателя Ленгорисполкома Петра Сергеевича Попкова и на имя секретаря горкома ВКП(б) Кузнецова, второго человека в ленинградской властной иерархии военных лет после Андрея Жданова.

Баранов, совсем как современные топонимисты, обосновывал свое предложение сравнительно более высокой культурной ценностью старинных названий, тесно связанных с 240-летней историей города.

Он не предъявлял никаких «идеологических» претензий к советским названиям, но выдвигал практические резоны: громоздки, не прижились в быту, не завоевали популярности у ленинградцев.

На первый взгляд такое предложение выглядело нереальным, настолько оно не вписывалось в сложившуюся к тому времени советскую топонимическую традицию. Однако вспомним, что тогда уже состоялось и возвращение погон на военную форму РККА, и восстановление патриаршества с частичным открытием уцелевших православных храмов. В обращении к советскому народу 3 июля 1941 года Иосиф Сталин произнес еще недавно немыслимые для первого лица в стране христианские слова: «Братья и сестры!»

Руководство СССР осознало: чтобы победить в страшной войне, нужно мобилизовать и объединить все силы народного патриотизма, обратиться к самым глубоким корням истории России и ее борьбы с захватчиками. В этом русле – и учреждение орденов имени великих русских полководцев и флотоводцев: Суворова, Кутузова, Александра Невского, Ушакова, Нахимова.

Наконец, хотя «уличных» возвращений на тот момент в СССР еще не происходило, в 1943 году уже имелось несколько примеров восстановления исторических названий городов, приуроченного к их освобождению от вражеской оккупации: Ставрополь (с 1935 года – Ворошиловск), Бежица (с 1936 года – Орджоникидзеград), Лиски (с 1928 года – Свобода).

ОДОБРЕНИЕ СТАЛИНА

Предложение Николая Баранова не было принято в штыки ленинградским руководством, а совсем наоборот.

Правда, в ходе обсуждения в горкоме партии с привлечением представителей районов список Баранова претерпел некоторые изменения и был отправлен на одобрение лично И. В. Сталину. После получения его согласования возвращение 20 названий было окончательно утверждено на заседании Ленинградского горкома ВКП(б) 5 января 1944 года.

Публичное решение о возвращении Невского, Садовой и других имен было принято Ленгорисполкомом 13 января 1944 года, накануне начала операции по полному освобождению Ленинграда от вражеской блокады.

Надо сказать, что у горожан это решение не вызвало никакого удивления, скорее, оно было воспринято как должное. Никто при этом не счел, что возвращение Невского взамен проспекта 25 Октября как-то принизило Октябрьскую революцию, и восстановление названий Владимирского проспекта, Казанской или Исаакиевской площади не было принято за «пропаганду религиозного мракобесия». Да это было бы и странно, если вспомнить торжественные клятвы бойцов перед отправкой на фронт в Казанском соборе у могилы Кутузова, в Александро-Невской лавре у могилы Суворова. В Ленинграде как будто осыпалась идеологическая шелуха, «нагружавшая» городские топонимы.

Важно и то, что возвращение старых названий не сопровождалось опорочиванием деятелей, в честь которых ранее были переименованы эти улицы, проспекты и площади.