– Владимир Григорьевич, как планируете праздновать день рождения? Может быть, есть какая-то традиция?

– До сих пор была традиция отмечать день рождения дома в кругу родных и друзей. В нашей небольшой квартире обычно собиралось до 15-20 человек. Читали стихи, пели песни, танцевали… Все, как и у других людей. К сожалению, к моему 90-летию друзей и знакомых в нашем окружении по естественным причинам заметно поубавилось. Поэтому юбилей, если мы и будем его отмечать, пройдет в очень узком кругу: кроме меня, моя жена, дочь и внучка плюс два-три ближайших к дому человека!

– Расскажите, когда и как вы приняли решение посвятить свою жизнь архитектуре?

– На мой взгляд, выбор профессионального пути в каком-то смысле таинство, которое анализу не поддается. Найти гармонию между душой и телом – задача непростая, но если ее обрести, то человек становится счастливым.

Если говорить конкретно о моем пути, то, скорее всего, его выбор предопределили гены. Среди моих предков по материнской линии было три  поколения архитекторов. Самый старший из них Николай Никитич Никонов – довольно известный петербургский мастер, он в течение нескольких лет был епархиальным архитектором, то есть в определенной мере ответственным за церковное строительство в Петербурге. Женившись на одной из его дочерей Варваре Николаевне, то есть моей бабушке, родственником Николая Никитича стал архитектор Александр Федорович Барановский. Моя мама Елена Александровна, родившаяся в этом браке, тоже носила фамилию Барановская.

Фамилия Барановский получила в петербургском архитектурном мире довольно широкую известность в основном благодаря Гавриилу Васильевичу Барановскому – строителю хорошо известного дома Елисеевых на Невском проспекте. Александр Федорович занимался строительством домов, более простых по композиционному решению, это доходные дома, возведенные в разных районах города.

У моей мамы был еще и старший брат Лев Александрович Барановский – тоже архитектор. Его судьба сложилась трагически – он стал жертвой репрессий, погиб в 40-х годах. К сожалению, почти ничего значительного он, как архитектор, создать не успел. В предвоенные годы мы с ним были очень дружны, и он тогда часто делал для меня разные рисунки, показывая, как надо рисовать. Я с интересом следил за его работой. Возможно, пример дяди и оказал какое-то влияние на мой дальнейший жизненный выбор.

Но прежде чем посвятить себя изучению истории архитектуры, я поступил в Кораблестроительный институт (теперь Санкт-Петербургский государственный морской технический университет – Ред.). К слову, корабельное дело ведь еще издавна недаром называется «корабельной архитектурой». Однако занимался я отнюдь не строительством кораблей, а исследованием их гидродинамических качеств, работая в течение более чем десяти лет в Крыловском государственном научном центре (тогда он назывался ЦНИИ им. акад. А. Н. Крылова).

 За весь этот период интерес к архитектуре у меня вовсе не стал меньше, и в 1960 году без отрыва от занятий корабельной наукой я поступил на заочное отделение искусствоведческого факультета Института живописи, скульптуры и архитектуры (ныне это Санкт-Петербургская Академия художеств имени Ильи Репина – Ред.). После успешного окончания института в 1966 году я и стал профессионально заниматься историей архитектуры.

– Чувствуется, что борьба между гуманитарными науками и техническими была непростой…

– Да, конечно, меня больше влекла к себе архитектура, да и искусство вообще. Надо сказать, что, будучи школьником, я довольно много рисовал. Чаще всего это были изображения сочиненных мною домов или целых городов. Видимо, таким образом и проявлялась во мне некая «архитектурная жилка». Но с не меньшим энтузиазмом я изображал и корабли, причем весьма подробно, со всеми полагающимися им пушками и катапультами.

Подспудное стремление что-то строить, видимо, во мне было всегда, но в жизнь оно так и не воплотилось. Поэтому сегодня я занимаюсь тем, чем занимаюсь: изучаю и анализирую архитектуру, преимущественно русскую и петербургскую, стараюсь внести собственный вклад в дело сохранения ценного архитектурного наследия.

– Вы как раз много лет состояли в петербургском отделении Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК).

– Да, я вступил в эту общественную организацию вскоре после ее создания, в 1967 году. В течение более 15 лет, с 1990 года, являлся председателем ленинградского городского, а потом уже петербургского отделения общества. Председательское место в нем меня уговорил занять Лев Павлович Тихонов, тогда официально считавшийся заместителем председателя. Это место освободилось после кончины в 1990 году академика Бориса Борисовича Пиотровского, который был председателем городского отделения в течение многих лет. Сменить в этой должности великого ученого не только большая честь, но и огромная ответственность. Понятно, почему я сопротивлялся уговорам Льва Павловича Тихонова, но из-за непростительной мягкости своего характера устоять не смог и в конце концов уступил уговорам.

Это время, как известно, в истории нашей страны было совсем не благостным. «Лихие 90-е» отрицательно сказались на всех сферах жизни страны, и деятельность в области сохранения культурного наследия не стала в этом отношении исключением. ВООПИК тогда лишилось былой поддержки, оказывавшейся советской властью. Думать приходилось не столько о прямых задачах общества, сколько о том, чтобы просто сохранить сложившийся ранее коллектив, накопивший определенный практический опыт. И, конечно, по возможности препятствовать попыткам алчных «новых русских» присваивать себе недвижимость, состоявшую под охраной государства в качестве ценного культурного наследия.

Одна из наиболее известных общественных акций того непростого времени – защита Охтинского мыса от строительства башни компании «Газпром». Тогда ВООПИК и Санкт-Петербургский союз архитекторов, да и ряд других общественных организаций, довольно активно выступали против ее появления на этом месте. Как известно, строительство удалось остановить.

– Владимир Григорьевич, вы еще и автор многих книг. Одна из них – «Три века архитектуры Санкт-Петербурга». Действительно ли их только три?

– Не нужно в этом контексте воспринимать слово «век» буквально. В данном случае в виду имеются скорее периоды или даже эпохи в истории искусства и зодчества Петербурга. Но эти периоды приблизительно соответствуют тем трем столетиям, сквозь которые к началу ХХI века прошел город.

Действительно, в 2003 году Петербург отмечал свое 300-летие. И как раз в этом году по случаю юбилея города я предложил издать порядочную по объему книгу, в которой содержался бы обзор архитектурного развития Петербурга за всё время его существования. На призыв откликнулось издательство «Славия», и в 2004 году благодаря финансовой поддержке сознательного спонсора книгу под названием «Три века архитектуры Петербурга» удалось выпустить в свет. Немного позже уже усилиями другого издательства – «Коло» был опубликован несколько расширенный вариант той же работы, включивший две книги. Ну и, наконец, в настоящее время то же «Коло» занимается изданием уже трехтомного варианта книги об архитектуре Петербурга. Первые две книги этого издания вышли в свет соответственно в прошлом и позапрошлом годах, а выпуск третьей книги ожидается в начале 2024 года. Книгу первую мы с издательством назвали «Классический город», а вторую – «От классики к модерну». Третья книга, в которой говорится об архитектуре советского Петрограда-Ленинграда и постсоветского Санкт-Петербурга, получила название «Век модернизма».

Писать о современных достижениях модернизма очень непросто, поскольку из моря уже созданных построек чрезвычайно трудно безошибочно выбрать то, что обязательно нужно представить на книжных страницах. Надо отметить, что своими оперативными публикациями о строительных новинках процессу создания книги очень помогла периодическая печать, в том числе и «Петербургский дневник». Огромная работа к настоящему времени проделана издательством «Коло» – директором Антоном Вознесенским и его сотрудниками, усилиями которых сформирован иллюстративный ряд. Очень надеюсь на то, что издательству удастся завершить эту работу, и тогда все желающие смогут оценить ее качество.

Помимо упомянутой книги, на исходе 2023 года вышла из печати еще одна моя работа – «Архитектура эпохи Возрождения. Италия». Это переиздание публикации, состоявшейся полтора десятка лет тому назад. Книга об итальянской архитектуре родилась в результате моих занятий в качестве педагога Санкт-Петербургской Академии художеств имени Ильи Репина, где я работал до сравнительно недавнего ухода на заслуженный (надеюсь) отдых.

Откровенно говоря, эпоха Возрождения в Италии не входит в ряд основных направлениий моей исследовательской работы. Но материал, относящийся к эпохе Ренессанса, чрезвычайно важен и интересен для более глубокого постижения «тайн» не только петербургского зодчества блестящей поры его истории, но и любого другого периода истории мировой архитектуры. Ее невозможно изучать, не зная классического прошлого. Один из вариантов архитектурной классики как раз и рассматривается в книге о Возрождении.

– Сегодня как раз много говорят о судьбе советской архитектуры. Как с ней быть?

– К памятникам архитектуры любого исторического периода надо относиться по-отечески бережно. Всё, что сделано людьми в области реального строительства, а стало быть, и архитектуры, – это сложнейший сплав материальных и эстетических ценностей. Всё лучшее, что относится к этой сфере творческой деятельности, надо по возможности оберегать от поспешных и неоправданных переделок, изменений и тем более разрушений. Сказанное справедливо и по отношению к советской архитектуре. Весь вопрос в том, как определить упомянутое «самое лучшее»? Это и в самом деле не самая простая задача, для ее успешного решения требуются недюжинные знания, разум и умение чувствовать красоту. Если дома сносят или они разрушаются по «естественным причинам», их нужно жалеть и стараться спасти, как собственных детей. Смерть дома равноценна смерти человека. Нужно стараться, чтобы такого не происходило!

Когда мы говорим об архитектуре, конечно, нужно думать о культурном, эстетическом и художественном качестве произведений зодчества, а также о градостроительных особенностях зданий. Именно такую работу по сбору, систематизации и анализу информации о зданиях разного типа, располагающихся в самых разных условиях, проводят искусствоведы, историки и исследователи архитектуры.

Советская архитектура, как и любая другая, тоже предстает перед нами разной, причем со временем отношение общества к одним и тем же ее образцам может заметно меняться. Например, произведения архитектурного авангарда (20-е и 30-е годы прошлого века) в начале его истории оценивались только положительно, спустя пару десятков лет те же постройки уже критиковались за художественную неполноценность, сегодня же им сплошь и рядом присваивается статус настоящих шедевров строительного искусства. Какое из перечисленных суждений может считаться отвечающим объективной истине? Не может быть однозначного ответа на такой вопрос. Но чтобы не навредить делу бережного обращения с всенародным достоянием, каковым является всё принадлежащее миру архитектуры, надо к каждой постройке относиться внимательно и с пониманием сути предмета.