85 молодых музыкантов из 28 регионов страны собрались на этой неделе в Петербурге, чтобы исполнить произведения классиков и современных композиторов. Зрители смогли услышать не только традиционные музыкальные инструменты, но и башкирский кыл-кубыз, карельские кантеле, осетинскую гармонику и белорусские цимбалы. В интервью «Петербургскому дневнику» художественный руководитель и дирижер Всероссийского оркестра национальных инструментов «ВсеОни» Андрей Долгов рассказал, почему сотрудничает с молодыми музыкантами, сможет ли искусственный интеллект заменить исполнителя и надо ли продвигать себя через соцсети.

ИДЕЯ НА ПОВЕРХНОСТИ

– Андрей Алексеевич, вы как-то признались, что музыкант должен быть свободным в выражении своего творчества. Вы сотрудничаете с молодежью, потому что они более креативные?

– У меня совершенно разный опыт, я работал в государственном оркестре дирижером, выходил на большие составы с точечными выступлениями. И поэтому очень ценю молодость и свободу в коллективе, а также отношение ребят к музыке. Молодежь гораздо более гибкая и открытая к экспериментам, чем сложившиеся оркестранты. Благодаря этой открытости, нам удается делать уникальный материал и оригинально его подавать.

– Как появилась идея собрать молодых ребят на одной сцене?

– Проект «ВсеОни» – единоличная идея продюсера Инги Кутянской. В то же время мы понимаем, что эта гениальная мысль лежала на поверхности – сделать оркестр, который будет включать все доступные инструменты регионов России. Но всякий раз мы стараемся привлекать новые инструменты. В этом году к нам приехал солист из монгольской консерватории – исполнитель на морин-хууре. Это монгольский смычковый инструмент, распространенный в том числе в КНР и России.

Если говорить о репертуаре оркестра, то он строится на двух китах: академической музыке и фольклоре, но никто до нас не внедрял их в русский оркестр. В этом году заказали композитору Алексею Чернакову десятиминутное премьерное сочинение. Специально для нашего состава он написал «Глас народный». Считаю это правильным направлением, потому что большой оркестр требует большого масштаба, в том числе для композиторской мысли.

– Попасть в коллектив могут только самые талантливые или достаточно играть на редком инструменте?

– Сейчас в оркестре 18 домристов, а заявок было около восьмидесяти, то есть на одно место претендовали сразу четыре музыканта. Вообще домра, наверное, самый популярный народный инструмент, средний уровень домристов очень высокий, поэтому у нас была такая битва. Фишка нашего оркестра не только в традиционных, но и в различных национальных инструментах, которые не входят в народные коллективы. Например, кыл-кубыз и курай из Башкирии, осетинская гармоника, белорусские цимбалы, карельские кантеле. Впервые к нам приехал музыкант из Абхазии, который сыграет на ачарпыне.

– А как они выглядят?

– Кыл-кубыз – это струнный смычковый инструмент, похожий по функционалу на скрипку. Только ставится он вертикально на ногу и немного отличается тембром. Курай по сути трубка с отверстием, сделанная из стебля тростника, обладающая при этом уникальным тембром. Цимбалы – струнный ударный музыкальный инструмент трапециевидной формы. Звук извлекается ударами палочек. В принципе эти инструменты являются академическими, но никто до нас не внедрял их в оркестр. Никаких проблем музыканты не испытывают при этом, они хорошо читают с листа и легко вливаются в наш дружный коллектив.

– Кроме дирижирования, вы ещё играете в ансамбле на балалайке-контрабас. Что вам больше нравится – дирижировать или играть самому?

– В каждом проекте стараюсь реализовываться по-разному. Оркестр и ансамбль – это совершенно разные структуры. В оркестре все художественные решения принимаю я сам. А в группе «Квинтет Четырех» музыканты равны, и на творческий результат влияют все четверо участников.

ДИРИЖЕР – ЭТО ДРУГОЕ МЫШЛЕНИЕ

– Разные науки дают представление о жизни через свою систему ценностей. Что вы узнали благодаря музыке?

– Знаете, в моей юности была такая игра «Шапка». В ней участвуют несколько человек. Они пишут слово на бумажке и кладут ее в шапку. Потом кто-то вынимает и пытается объяснить слово окружающим. Так вот однажды я играл с филологами. Один из них достал бумажку и произнес три непонятных для меня слова. Его партнер назвал четвертое, и тоже для меня непонятное, которое оказалось правильным. Все происходило мгновенно.

Так вот у музыкантов тоже есть много вещей, которые не понимают люди других профессий. В чем это выражается? Я отношусь ко всему звучащему не эмоционально, а как к предмету профессиональной компетенции.

– Как вы считаете, надо ли молодым талантам себя продвигать, публиковать выступления в социальных сетях или талант всегда заметят?

– На самом деле трудно заниматься одновременно и продвижением, и повышением своего мастерства. Но я с большим уважением отношусь к людям, которые пытаются это делать. Я всегда выступаю за то, чтобы люди выражали себя так, как им хочется. Если кто-то может делать короткие записи в соцсетях и быть в тренде, большой им респект и уважение, как говорится. Таким образом они повышают узнаваемость нашего инструмента.

– Сейчас все обсуждают искусственный интеллект. Сможет ли машина когда-нибудь заменить живого музыканта?

– Один мой знакомый несколько лет назад сокрушался по поводу создания в Японии робота, который чище человека играл на скрипке. Он считал, что все музыканты скоро потеряют работу. Думаю, что этого не произойдет никогда. Сейчас очень активно развиваются нейросети, они пишут красивую и интересную музыку. Но похожая ситуация была, когда изобрели пластинки. Тогда тоже многим казалось, что никто не пойдет слушать живого музыканта. Но концерт – это отдельный жанр. Энергетику и мышление живого музыканта ничто не заменит.

– Как изменилось ваше отношение к инструменту, когда вы взяли в руки дирижерскую палочку?

– Дирижер – это не руки, а мышление. Мне удается делать репертуар, который меня действительно привлекает. В этом смысле я очень счастливый человек. На балалайке сейчас практически не играю. Но если говорить о выборе инструмента, то это не простой инструмент. Скажем, звук хорошо настроенного рояля сам по себе эстетичный и красивый. А в балалайке хороший звук – это всегда большая работа. Если исполнитель какое-то время не занимается, то качество звучания снижается. Тем не менее уровень исполнительского мастерства на балалайке с каждым годом растет. Это касается и приемов игры, и чистоты исполнения, и отношения к звуку.