– Дмитрий, встретиться с вами было непросто, вы все время на гастролях. Как выдерживаете такой темп? От чего подзаряжаетесь?

– Наш театр всегда отличался активной гастрольной жизнью. Вот и в этом сезоне только за сентябрь я побывал уже в трех городах нашей страны и один раз за ее пределами, в казахстанском Кокшетау. А впереди – Кабардино-Балкария, Нальчик, гастроли в Карфагене – и это только ближайшие из тех, что предстоят.

С одной стороны, это тяжело, потому что отнимает какие-то внутренние ресурсы. Однажды даже Светлана Васильевна (Лаврецова – директор ТЮЗа. – «ПД») подошла ко мне и спросила – что у меня с настроением? Ответил, что просто нахожусь в режиме сохранения энергии. Берегу силы, чтобы отдать их на сцене.

Я даже придумал для себя такую метафору о двух сосудах. Первый – это мой актерский ресурс, второй – мои силы в жизни вне театра. И для того, чтобы быть в балансе, они должны быть налиты поровну. Но когда случается такая активная театральная жизнь и перевешивает первый сосуд, он наполняется из второго. И наоборот.

А вообще нужно держать себя в постоянном тонусе. Перед выходом на сцену мне, например, нужно поработать с текстом, даже если он от зубов отскакивает, вспомнить и не упустить важные моменты, пройти какие-то мизансцены с коллегами. Но в любом случае гастроли для артиста очень важны, это всегда повод проверить, чего ты стоишь за пределами родной сцены.

– Вы учились в РГИСИ у таких мастеров, как Адольф Шапиро и Вениамин Фильштинский. Можно сказать, что ваш приход в ТЮЗ был предопределен?

– Из 30 человек нашего курса восьмерых пригласили в труппу, поскольку нас уже со второго-третьего курса постепенно вводили в репертуар. Поэтому вопрос выбора уже не стоял. Я понимал, что ТЮЗ – это тот театр, в котором мне хочется служить. И здесь я как профессионал смогу себя реализовать.

– Не возникал ли соблазн перейти в другое место или заняться исключительно кино?

– Кино в моей жизни, к счастью, случается, но не так часто. Пока что перевешивают различные сериалы с крупными эпизодами или сквозными ролями, один из последних – «Екатерина. Фавориты». В нем я исполнил роль последнего крымского хана – Шагина-Гирея. Наверное, моя самая большая роль в карьере на данный момент. Довелось с огромным волнением и удовольствием поработать с большими артистами всероссийского масштаба – Михаилом Горевым, Мариной Александровой, Владимиром Яглычем и др.

А соблазна перейти в другой театр не возникало никогда. Потому что у нас прекрасный коллектив, а труппа просто бесценная. Мы все – единомышленники и горой стоим за наш театр. Поэтому ни на какой другой я его бы не променял. Здесь я сформировался как актер и не вижу себя ни в каком другом месте.

– Вы начинали с романтических образов – Грей, Ромео, принц Флоризель...

– На самом деле, они не были такими уж лирическими героями. Ромео в постановке Александра Морфова более взрослый, более пресыщенный, чем в классических инсценировках. Да и Капитан Грей у Сусанны Цирюк появляется не только как образ из мечты Ассоль, но и как уставший от жизни, разочаровавшийся в любви человек.
На самом деле, на таких ролях есть чему учиться. Это только на первый взгляд кажется, что все легко делать. А ведь надо найти нужную интонацию, показать присущее им благородство и при этом не выглядеть нелепым, ведь сейчас таких людей немного. Это был классный актерский вызов.

– Наряду с этими ролями вы играете и состоявшихся мужчин. Например, папу Николеньки в «Отрочестве» Льва Толстого или гоголевского майора Ковалева. Как вам дается этот возрастной переход?

– Нужно соответствовать тому, как выглядишь, что внутренне ощущаешь. Поэтому роль отца была интересна, хотя в жизни я пока с ней незнаком.
А в спектакле «Нос» я просто актерски кайфовал. Когда я узнал, что майора Ковалева будут играть двое – один до того момента, когда он потерял нос, а другой (Аня Кочеткова) – после, то понял, как великолепно это решение. Мой Ковалев – напыщенный, самоуверенный, пафосный. А Нос – это сгусток брутальности, энергии и всего порочного. В этом спектакле режиссер Тимур Кулов дал нам такую свободу, что я получил огромное удовольствие от этой характерной роли, в которой смог показать себя с другой стороны. Нахожу эту работу очень важной для моего личного профессионального роста.

– Ваш Волшебник в «Обыкновенном чуде» тоже интересный персонаж.

– Да, это предложение от Алексея Франдетти было неожиданным. Поначалу мне было очень страшно, потому что посчастливилось выпускать этот спектакль в дубле с Иваном Ожогиным, блестящим вокалистом и артистом этого жанра. Но я давно воспитал себя не на неприятие конкуренции, а на совместное сотворчество – над одной же ролью трудимся. Я благодарен Ивану за взаимное уважение и опыт, который получается перенимать.

– Наверняка вам помогла музыкальная школа, которую вы окончили в детстве?

– Да, спасибо маме и папе. Потому что это огромный вокальный материал, десятки часов занятий вокалом с педагогами и самостоятельной работы. Однако для меня самым большим стрессом была работа с фокусами в первой сцене спектакля. Этими трюками мы с Иваном занимались с профессиональным иллюзионистом. И вот тут, когда мне нужно было совместить актерское, вокальное и цирковое искусство, и наступал самый напряженный момент. Сейчас, как только я спел и сыграл первый кусок, – я выдыхаю и двигаюсь дальше. А начало переживаю каждый раз, как первый. Даже сейчас, когда я об этом вспоминаю, начинаю волноваться.

– Вы работали с такими известными режиссерами, как Франдетти, Морфов, Баялиев, Цирюк. Как с каждым из них найти общий язык?

– В нашем театре обычно складывалось так, что каждая постановка – это часто новый режиссер. Поэтому труппа в этом плане довольно гибкая, и всегда есть время – знакомство, пробы, первоначальные читки, репетиции, чтобы режиссер с артистами могли существовать в тандеме. Тогда и находится какой-то верный путь к сотворчеству.

Вообще каждый режиссер индивидуален. С Александром Морфовым это был рок-н-ролл, такая неудержимая энергия. Уланбек Баялиев – тот режиссер, который создает все в любви и доверии, ему крайне важно настроиться на одну волну с артистами. Сусанна Цирюк очень сильно располагает к себе своим обаянием. Зная, какой вклад она внесла в развитие музыкального театра в России, невольно делаешь все, чтобы не подвести. Она создает вокруг себя команду единомышленников, и мы все вместе сочиняем.

С Алексеем Франдетти все было в диковинку, потому что до этого мы никогда не работали так, как предложил он. Это бродвейская система, и в нашей стране он первый, кто работает по ней. У него уже все заранее спланировано и расписано. Если вкратце – сначала Алексей очень грамотно расставляет артистов, как шахматные фигуры, по точкам, и дальше в его мизансценах мы уже творим вместе.

– Вы как-то говорили о своих увлечениях с резьбой по дереву.

– Я вообще люблю что-то делать руками. Несколько лет назад я услышал о том, что британский артист Дэниел Дей-Льюис, трижды оскароносный, закончил свою карьеру, уехал в небольшой итальянский городок и стал сапожником. Конечно, это на уровне мечты и фантазий, но мне это запало в душу. Потому что так ты не только творишь что-то нематериальное, как на сцене, а оставляешь после себя еще что-то, что может быть полезно не только тебе, но и твоим близким.

– Надеюсь, что такой момент настанет еще не скоро. Не случайно же вы написали на своей странице в соцсетях: творю = живу. Это правило остается в силе?

– Да, абсолютно. Без творчества я пока что своей жизни не представляю.