Подполковник милиции (в отставке) почетный председатель Совета ветеранов Управления уголовного розыска СПб и ЛО Игорь Чаплыгин рассказал, как советские сыщики раскрывали преступления и операции, благодаря которой удалось избежать масштабного ограбления и убийства людей.

– Как пришли работать в милицию?

– После армии устроился в 16-е отделение на Васильевском острове. Окончил курсы и стал милиционером постовой службы. Тогда участки ответственности были определены таким образом, чтобы один постовой был в поле зрения другого и в случае внештатной ситуации мог быстро прийти на помощь. Очень действенная система.

– Какой случай больше всего запомнился в начале карьеры?

– У моста Лейтенанта Шмидта был ресторан «Корюшка», напротив него находилась сберкасса. Рядом мой пост. Вижу молодого человека, который переходит дорогу в сторону сберкассы. Он был какой-то отрешенный. Когда проходил мимо меня, что-то сработало интуитивно, остановил его. Завязалась перепалка, тут увидел у него обрез. После некоторой борьбы задержал его. Прохожие вызвали милицейский наряд.

Уже в отделении этот парень признался, что ему сильно досаждала соседка. В какой-то момент он поехал на дачу, взял отцовское ружье, сделал обрез и поехал на Васильевский остров убивать свою противницу. Получается, что я спас жизнь этой женщине.

– Как пришли в уголовный розыск?

– После того случая было возбуждено уголовное дело, я участвовал в процессуальных действиях как свидетель. Тогда впервые увидел воочию работу следователей, дознавателей, и это показалось мне очень интересным. Попросил руководство перевести меня в уголовный розыск. Естественно, сразу такой перевод невозможен. После дежурства и в выходные ходил на стажировки, тратил на учебу практически все свободное время.
Интересно, что я еще застал то время, когда в УГРО работали фронтовики. У них был колоссальный опыт, которым они охотно делились. Так втянулся в эту работу. Сначала работал на Васильевском острове, затем перешел в главк на Литейном проспекте. Последние годы службы, в конце 90-х, занимался в основном расследованием квартирных краж.

– Какие преступления совершались в советские годы?

– Кроме тяжелого криминала, были и такие, которые современному человеку могут показаться смешными. Например, кражи постельного белья с чердаков. Это был бич коммунальных квартир. Детские коляски воровали, а новую-то нигде не достать, в продаже нет, время дефицита.

Похищали лобовые стекла и колеса с машин. В районе за ночь могли десяток машин раздеть. Одно время на лобовые стекла пытались наносить цифровые коды, чтобы их было труднее продать, но это не помогало. Злоумышленники брали два вантуза и выдергивали стекло. Это период как раз, когда в продаже появились первые «Москвичи» и «Жигули». Опять же запчастей практически нет. Так выходит человек, а у него отсутствует лобовое стекло, а машина на кирпичах стоит. Еще были рывки шапок с головы, особенно ценными считались пыжиковые и так далее.

– Находить таких преступников удавалось?

– Конечно. Работа уголовного розыска всегда строилась за счет личного сыска, работы с агентурой, то есть сбором информации и анализа. В те времена еще не существовало таких отрядов прикрытия, как ОМОН или СОБР. Мы собирались и шли задерживать преступников. В то время преступники были другие, понимали, что мы пришли уже с доказательствами, и сопротивляться бессмысленно, хотя всякое бывало.

Места сбыта краденых вещей тоже были нам известны. В основном это торговые точки, рынки, комиссионные магазины, ломбарды. До 90-х годов все они перекрывались. Буквально в каждом ломбарде сидел сотрудник и смотрел закладные. Например, он видел, что некто Петров сдал два золотых кольца, через два дня серебряную цепочку, потом еще что-то из ювелирки. Затем Петрова приводили в отдел и интересовались, откуда столько добра. Специально для работы с похищенными вещами был создан 44-й отдел. Он находился во дворе кинотеатра «Аврора».

– В 90-е система нарушилась?

– Тогда многое было не так, тяжелое время. За сутки в городе было по 100 квартирных краж. Проникновение путем взлома, подбора ключа, доверия, через форточку и так далее. Между тем, каждую кражу необходимо зарегистрировать, установить, что украдено, и дать эту информацию, чтобы отслеживать, где эти вещи могут появиться.

– Какое дело запомнилось вам больше всего?

– Как я негласно назвал его – «Девятая пуля». В 1974 году при сдаче одним дежурства в одном милицейском отделе обнаружили пропажу табельного пистолета.
Поясню, у каждого сотрудника есть так называемая «карточка-заместитель» для оружия и патронов к нему. То есть, заступая на смену, милиционер берет пистолет и обоймы, а на его место кладет эту карточку. На ней указан номер оружия, фамилия и тому подобное.

И вот, карточка есть, вот только Иванов, которому она принадлежит, уже несколько недель в отпуске. Получается ЧП. Первая версия, что он мог взять его с собой, чтобы поохотиться, что есть нарушение. В отделении решили отправить другого сотрудника в Сибирь, где в своем родном городе отдыхал Иванов. Приезжают, а он им карточку показывает, пистолет не брал с собой. Выяснилось, что карточка в дежурной части оказалась подделкой. Пистолет пропал. Завели уголовное дело.
Понятно, что забрать пистолет мог только человек, который имеет доступ к дежурному помещению. В этот момент от одного из агентов поступает оперативная информация. В одной из пивных на Васильевском острове заметили мужчину, который крепко выпил и, разговаривая с собутыльниками, держал руку в кармане, откуда слышались характерные щелчки, похожие на холостой ход пистолета. Требовалось проверить, кто этот мужчина и действительно ли у него есть оружие.

– Как получали сообщения, что подозреваемый снова пришел в бар?

– Сотовых телефонов тогда, ясное дело, не было. Наш агент, увидев этого мужчину, должен был бежать до ближайшего таксофона и звонить в отдел. Несмотря на такие технические сложности, удалось установить, что подозреваемый – бывший дежурный того самого отдела, где была пропажа. Получается, надо брать его, но, если при нем нет пистолета, доказать что-то почти невозможно. Тогда руководство принимает решение – необходимо втереться в доверие к злоумышленнику и узнать, действительно ли оружие у него.

– Почему отправили именно вас?

– Какое-то время я успел поработать помощником дежурного, и этот человек, назовем его условно Мишей, знал меня в лицо.

– Как прошла первая встреча?

– Когда он в очередной раз пришел в пивную, мне подали сигнал. Пришел туда, мол, какая встреча, попили пива. Про пистолет ни слова, ни намека, чтобы не спугнуть. Договорились на следующей неделе встретиться тут же снова.

Надо сказать, что этот человек очень любил деньги и из органов ушел под нажимом после ряда нарушений служебной дисциплины.

– Как же выяснили, что пистолет действительно есть?

– Я предложил линию, мол, платят мало, хочется подзаработать, готов к какому-нибудь делу. К слову, зарплата действительно была невысокой, милиционер получал 90 рублей, для сравнения инженер – 120. Реакции от Миши никакой.

Тогда говорю своим, давайте я якобы взятку возьму. Мне под расписку выдают 90 рублей, месячную зарплату. На очередной встрече говорю Мише, что мне предлагают взятку за то, что я прекращу одно дело. Он говорит, бери. Через пару дней приношу эту взятку и делюсь с ним. И тогда что-то сработало. Раз я взял взятку, значит, уже совершил подсудное действо. Пообещал рассказать подробности одной операции. План у него уже был придуман, но один его реализовать не решался.

– Что же он хотел сделать?

– Взять инкассаторов, когда они понесут деньги в сберкассу на углу 16-й линии и Большого проспекта Васильевского острова. А моя задача вообще-то была просто убедиться, что есть пистолет. Так сказать, новый поворот в деле. Разговор веду такой, а что если вооруженные наганами инкассаторы откроют огонь, чем мы отбиваться будем. Миша говорит, что оружие есть, но не показывает.

Раньше инкассаторы не пользовались бронированными машинами, подъезжал москвич-»каблучок» и там два человека. Как правило, один оставался в машине, а второй с мешком денег шел в сберкассу. Обычно в час разгрузки к месту подходил патрульный милиционер. Тут его почему-то не было.
Согласно плану Миши один из инкассаторов выйдет с деньгами из машины, зайдет в глухую проходную парадную, которая ведет во двор и направится к черному входу в сберкассу. В этот момент я должен был ударить его молотком, забрать деньги и дворами покинуть место преступления. При этом вся операция проводилась рано утром. По задумке, заполучив деньги, я должен был вернуться в отдел до начала развода, то есть рабочего дня. Никто и подумать не смог бы, что ограбление совершено сотрудником милиции. Сам Миша должен был с оружием прикрывать меня со стороны инкассатора-водителя.

– Как задержали злоумышленника?

– Наши принимают решение, что инкассаторская машина не приедет и ограбления не будет. А когда я пойду на работу, а он домой, у него же будет пистолет, тут его и задержат. Ночью проехали по маршруту, как мне идти, посмотрели места, где будут наши люди.

Утром следующего дня мы встретились с Мишей у пожарной части на Большом проспекте. Я потребовал показать оружие. Заявил, что просто так рисковать жизнью не буду, и, если оружия нет, никуда не пойду. Он отодвинул полу пиджака, там кобура с Макаровым. И говорит: «Имей в виду, что у меня девятый патрон в патроннике, если ты меня сдашь, пристрелю».

Мне так «весело» стало. Закурил папиросу. Это был сигнал всем оперативникам, что оружие при Мише. Подходим к сберкассе, стоим ждем. Время подходит, а машины все нет. Я-то знаю, что ее и не будет. Начинаю его двигать, мол, время заканчивается, пора на работу. Как выяснилось позже, он через знакомую знал, что машина должна везти кругленькую по тем временам сумму в 40 тысяч рублей. Для сравнения дефицитные «Жигули» стоили пять тысяч.
К слову, человек, который отвечал за инкассаторскую машину, не успел вовремя всех предупредить. Коллеги чудом перехватили инкассаторов за пару улиц от сберкассы.
Время идет, мне пора на развод. Делать нечего, но Миша не сдается и говорит, что дальше по улице есть банк, там инкассация будет в 14 часов. Предложил брать его по похожей схеме.

По пути к дому мои коллеги Мишу взяли. Отвезли в отделение и при понятых изъяли пистолет. В итоге ему дали девять лет тюрьмы.
Отмечу, что по его плану после успешного ограбления инкассаторов сберкассы мы должны были вечером встретиться в условленном месте на берегу Финского залива и поделить деньги. Позже, уже сидя в камере, Миша проговорился, что на этой встрече он планировал убить меня и забрать все себе.

Работа в уголовном розыске сложная, но интересная. Заниматься ей можно, только когда действительно любишь свое дело. Ленинградский уголовный розыск всегда отличался своим профессионализмом. Хочу поздравить всех действующих сотрудников уголовного розыска, ветеранов и членов их семей с прошедшим праздником.