Сегодня вечером грузинский исполнитель выступит в клубе «Космонавт». «Петербургскому дневнику» он рассказал о каверах, которые становятся своими песнями, и о том, с какой музыкой у него ассоциируется Петербург

– Мераб, вы поете как минимум на 6 языках: грузинский, русский, английский, итальянский, испанский, французский... Откуда такая мультикультурность?

– Это связано с тем, что я жил в России и Грузии, где в целом сложился такой языковой микс. А также знакомился со значительным количеством музыки. Помимо этого, моя слуховая культура формировалась посредством кино, где звучало разное. Например, в фильмах с Челентано.

– Расскажите о вашем новом альбоме. Какой жанровый диапазон стоит ожидать?

– Работа будет разножанровая и компилятивная. На своем первом полноценном релизе я создаю песни и экспериментирую. Пока что неясно, во что это выльется конкретно. Могу сказать только, что мы собираемся выдержать настроение «веселой грусти» на пластинке.

– В ваших интервью можно прочитать, что ваш отец также занимался музыкой. Расскажите об этом чуть подробнее. Какая музыка звучала у вас дома в детстве?

– Отец – музыкант с рождения. Первую гитару собрал, когда ему было 6 лет. Он искал детали на улицах, чтобы получить собственный инструмент. Папа пытался себя обучить, потому что тогда не было ни уроков, ни учителей, ни денег на это. Слушал он AC/DC, Pink Floyd, Whitesnake – классику рока. Рос я именно на таких исполнителях. И хотя в детстве мне не особенно нравилось, но с возрастом стал понимать, насколько это качественное звучание.

– Вы автор собственных песен, но известны стали в первую очередь своими каверами. Не боитесь ли вы, что вас будут воспринимать через призму чужого творчества?

– Прежде всего, я занимаюсь выработкой собственного музыкального языка. Иногда я, и правда, делаю каверы. Но даже их я пропускаю через собственную личность, поэтому эти песни начинают быть в том числе и моими. Моя перепевка – дань уважения первоисточнику. Среди каверов непременно стоит выделить песню «Это здорово» Николая Носкова, которая уже прочно вошла в мой основной репертуар.

– Вы рассказывали, что пели на улице. С какими сложностями вам пришлось столкнуться?

– Это действительно случилось со мной, когда была пандемия коронавируса. Из-за этого все рестораны и бары закрыли, а у меня была такая работа: я пел в других заведениях и имел свое. Когда ты в 30 лет оказываешься на улице и у тебя уже есть какая-то медийность, то есть ощущение, что все обнулилось, и ты начинаешь заново. Надо попытаться выстоять.

– Считаете ли вы, что поступили верно, выбрав путь музыки?

– Сложный период, проведенный на улице, закалил меня, и я понял, что хочу заниматься только исполнением и написанием песен. Я для себя понял, что деньги меня будут волновать в меньшей степени. Творчество, на мой взгляд, должно быть первоочередным.

– В Петербурге есть закон об уличных музыкантах, который направлен на снижение уровня шума в районах, где его много. Как вы считаете, музыканты на улицах могут кому-то помешать?

– Всегда есть две стороны. На мой взгляд, безусловно, бывает, когда музыка неуместна и может вызывать чье-то недовольство. Нужно искать некоторый баланс, гармонию, уметь договариваться и налаживать связи. Творческий заряд должен нести в себе созидательное.

– Ваши ощущения от Петербурга, как для вас звучит этот город? С какой музыкой он ассоциируется?

– Петербург – любовь с первого взгляда. Это вдохновение от каждого момента, проведенного здесь. На новые размышления наталкивает и архитектура. Здесь кипит жизнь: люди красиво одеты, на них приятно смотреть. Хотел бы получше узнать это место. Город напоминает, если говорить о личных ассоциациях, бродвейский джаз.

– Вы уже выступали в Северной столице? Как принимали горожане?

– Да, пару месяцев назад я уже приезжал. Публика – здоровская, отдали мне много тепла и любви во время концерта. А я пытался делиться тем же.