– Говорят, что все мы родом из детства. А в детстве вы любили кино? 

– Очень! В моем родном городе Новая Каховка был кинотеатр «Родина», куда я бегал постоянно, как только появлялась возможность. Сеансы были недорогие: помню, детские – по 10 копеек, взрослые – 25 копеек. Некоторые фильмы мы с друзьями смотрели по нескольку раз. Например, фильм Станислава Говорухина «Десять негритят», страшный такой, а мы до дыр его засматривали. Любили и детские про пиратов и всяческие приключения. А самое интересное, что каждый раз я смотрел фильм, как в первый раз. Удивительно! Я вообще люблю пересматривать фильмы, и спектакли люблю. Например, постановку режиссера Ростислава Горяева «Три сестры» пересмотрел 32 раза! 

– А есть ли какой-то фильм, который вы пересматривали столько же? 

– Понимаете, люди, которые хоть чуть-чуть разбираются в театре, они каждый раз видят спектакль по-новому. Знаете, у актеров, выходящих на сцену, свои проблемы: кто-то болеет, у кого-то личные проблемы, родственник умер... Актерское существо вибрирует, как трансформаторная будка. Актер выходит на сцену и буквально ныряет в спектакль, а ты видишь каждый раз новую игру. В кино такого нет. Как говорила Раневская: «Деньги проедены, позор остался».

Но! В хорошем кино ты сам «вибрируешь». Несмотря на то что ты уже знаешь сюжет, знаешь, что сейчас произойдет, но ты так переживаешь и окунаешься в эту игру, веришь в эту сказку, и все для тебя происходит, как в первый раз. Не знаю, как объяснить это явление. Но я считаю, что в этом и есть гениальность хорошего кинопроизведения. Например, я по многу раз могу пересматривать наши советские фильмы про Штирлица, «В бой идут одни старики», «Дети капитана Гранта». Из иностранных это «Побег из Шоушенка», «Форрест Гамп».  

– Часто какие-то вещи мы ассоциируем с запахами. А аромат советского кинотеатра помните?

– Помню, что в том кинотеатре из детства – «Родина» – было много бархата и дерева. И передо мной сейчас этот аромат дуба, мощных советских кресел. Возникает ассоциация с какой-то неспешностью, там все было сделано, как говорится, с чувством, с толком и расстановкой.   

Возможно, именно этим и притягивает «Аврора». Заходя туда, тебя не сшибает запах попкорна. Понимаете, многие к кино относятся как к развлечению. В наше суетное время редкий человек приходит увидеть интеллектуальное действо. Кто-то пьет лимонад, кто-то ест попкорн. А вот в «Аврору» приходят в основном уже подготовленные люди, которые следят за репертуаром кинотеатра. Они не прибегают за час с мыслями «а куда бы сходить». Здесь другая атмосфера, здесь нет бесконечного поедания попкорна и получения вкусовых эмоций. Работают другие чувства, как сопереживание, зритель находит что-то для себя... Я не люблю голливудские зрелищные фильмы, я люблю кино о людях, для людей, про людей – и это в «Авроре» есть!

– Получается, кинотеатр «Аврора» для интеллигентной публики? Совместима ли петербургская интеллигенция с этим кинотеатром?

– Думаю, что вполне. Я живу в Петербурге с 1992 года и хорошо помню это место, этот кинотеатр. Я приехал в Питер в 13 лет, а уже в 15 поступил в театральный институт. Здесь такое удивительное место, все рядом: и Акимовский театр (Театр Комедии им. Н.П. Акимова), и Александринский театр, в котором я проработал 10 лет, и Гостиный двор, и Аничков дворец, и БДТ… «Аврора» попадает в этот золотой треугольник, в это энергетически-культурное пространство. Люди, приходящие сюда, понимают, что он отличается от других. 

– Когда вы приехали в Петербург, то жили на Петроградской стороне. Заходили в «Аврору»?

– Честно говоря, уже не помню. Мне было 13, и я слонялся по городу... Конечно, кинотеатры привлекали мое внимание, было интересно понять, отличаются ли они от ДК в моем маленьком городке. Для меня было чем-то сакральным увидеть то, что находится внутри, за кулисами, куда всегда хотелось попасть. Помню, как-то побывал на рок-концерте в ДК «Ленсовета», и на меня это произвело большое впечатление – это был первый концерт! Но идет время, все вокруг меняется... Здорово, что в «Авроре» остается дух прошлого, тот же запах из детства, заманивает какой-то правдой, честностью, фильмами, которые хочется пересматривать. Мне нравится окунаться в эту атмосферу, «нырять» в Невский проспект... Люблю приходить в кинотеатр с дочерью. Она тоже пытливая, как и я, любит старые фильмы 60-70-х годов. Ей 16. 

– Тоже актрисой хочет быть? 

– Почему-то нет, хотя такая красотка!

– А вот когда вы были ребенком, у вас при школе была театральная студия... Так ведь?

– Да, во дворце культуры. Там были народные коллективы, и была женщина из Херсона, которая ставила спектакли в ДК и в школе делала спектакли для детей. Я был в шестом классе, мы делали для младших классов детские сказки. 

– Уже тогда вы понимали, что станете актером? 

– Я вообще себя никак не ощущал, просто жил, кривлялся и радовался жизни. Хотя все учителя про меня говорили «О, артист идет»… Так вышло, что я не окончил школу, был еще 10-й класс впереди. И в тот год мой старший брат (Андрей Носков, российский актер театра и кино, известный по роли в сериале «Кто в доме хозяин». – Ред.) поступал в театральный институт на Моховой, и мне тоже захотелось попробовать.

Помню, в те годы развалился Советский Союз, было все наивно, и в веянии доверительных отношений никто никаких документов у меня не спросил. Я просто проходил коллоквиумы, первый тур просмотров, второй... И вот я неожиданно поступил. И потом у меня спросили документы. (Смеется.) А нет ни паспорта, я же еще школьник! Но меня все равно каким-то чудом приняли. Неофициально. Так я и остался в Питере, учился в театралке и параллельно оканчивал вечернюю школу.

Вот такая удивительная история мальчика из маленького городка.

– Учась в те годы, вы уже понимали, что ближе вам: кино или театр? 

– Нет. Все мое время занимало обучение. Плюс поиски заработка: 1990-е годы, как известно, были сложные. Но тем не менее мы с друзьями старались ходить и в театры, и в кино. Кстати, я помню, что в «Авроре» смотрел «Титаник», вышел обалдевший! Здесь же увидел «Ромео и Джульетту» с Ди Каприо. 

– А потом с вами случился фильм «Азазель»...

– В 1997 я поступил в Александринский театр, куда так хотел. В то время я страдал как «молодое дарование» от нехватки больших ролей. Мне так хотелось сыграть что-то серьезное, большое. Помню, мы с моим педагогом Юрием Андреевичем Васильевым создали моноспектакль по поэме Александра Сергеевича Пушкина «Медный всадник». Мне было 24 года, и я уже было отчаялся... Но, как оказалось, было нужно немного терпения, потому что судьба или Бог готовили для меня что-то хорошее.

И вот как-то раз мне позвонили ассистенты из Москвы и предложили пробы на фильм «Азазель» режиссера Александра Адабашьяна. Он великий режиссер, глыба! И я прошел пробы, меня утвердили на роль Фандорина. Тогда был еще жив оператор Павел Лебешев, который аккуратно меня направлял. Эти два человека ввели меня в этот киномир, и я все понял про кино за три месяца работы! Для меня это был некий экстренный мастер-класс.

– После этих съемок вы по-другому стали смотреть кино?

– Во-первых, я понял, что такое кино. Это была моя первая роль, мои первые съемки. До этого же я четыре года работал в театре. А в каждом театре свои премудрости. Где-то учили открыто посылать звук в зал, а не просто вести диалог с актером напротив, а где-то акустика другая и, соответственно, говорить надо иначе. В театрах ощущаешь себя по-другому. Ходишь по сцене, представляя, что здесь выступали великие актеры до тебя или сейчас выступают. Окунаешься в роль, всем этим дышишь, пропускаешь через себя. В кино все иначе. Другая громкость, другой уровень правды, как будто надо прятаться, чтобы тебя подлавливали, другая магия, другая тайна...

– Один из героев нашего фильма про кинотеатр «Аврора», а именно Андрей Мерзликин, говорил, что он завидовал, что вы стали Фандориным в фильме «Азазель». Да и не только он это говорил... Вы чувствовали себя успешным актером российского кинематографа в тот момент? 

– Петербург – это город, не то чтобы не любящий успехов, но такой… принимающий, что ли, безразличный. Я думал: снимусь в кино, мне дадут роль в театре. Но ничего такого не произошло! Возможно, будучи актером театра в Москве, жизнь пошла бы по-другому. А здесь я лишь стал еще больше раздражать своих коллег. Помню, я заходил в Александринский театр через служебный вход, и мне каждый раз передавали мешки с письмами от поклонников. Я чувствовал себя ведущим утренней почты. (Смеется.) В тот период я был одинок и холост, и мне писали такое! Кто-то писал даже из-за рубежа.

Кстати, моего Фандорина и хвалили, и ругали. Я прожил какое-то удивительное время, атмосфера на съемках фильма «Азазель» была особенной. Больше я такого не испытывал, снимаясь в других картинах. Было такое глубокое уважение на киноплощадке, вокруг режиссера и всех людей, глубина процесса съемки. Сейчас просто снимаешься в «очередном чем-то».

– Почему вы не переехали из Петербурга в Москву? 

– Если бы был агент, который направил. А так – ехать куда-то в никуда... Хотя я несколько раз думал об этом, мои друзья работают в театрах Москвы, например в театре Фоменко. Не знаю... Понимаете, в Александринке я так и не сыграл ни одной большой роли. А теперь я пришел в Театр на Васильевском, где у меня пять больших ролей. Это и постановка «Бесприданница», в которой я играю уже 10 лет, и «Орфей спускается в ад»...

– Может, не только агент, но и сам Петербург вас заставил остаться? Как у вас складывались отношения с городом? 

– Я город очень люблю, влюбился с первого дня, меня захватил его дух. Он с огромной, интересной и сложной историей. Я не люблю этих фраз, что Петербург построен на костях и тут вечный холод, – это бред какой-то! Другое дело, если бы тут было тепло, то все бы сюда переехали. (Смеется.) Здесь красиво, вкусно, интересно и невероятный полет творчества. Петр I заложил в город энергию, и это словно спираль, которая раскручивается до сих пор! Развитие, созидание, творчество, город меня мотивирует и вдохновляет. Считаю его солнечным и продолжаю настаивать на этом. Все говорят «дожди», а я отвечаю: «Спокойно, если дождь не замечать, то его нет».

А вообще, каждый видит по-своему. Кто-то дождь, а кто-то красоту, архитектуру, людей. Петербург не терпит суеты, это размеренный спокойный город, текучий, как Нева. Петербург, как 50-летний мужчина, переживший битвы, блокады, смерти царей, революций... Столько боли! При этом он остается красивым. Кто-то бегает, суетится, а город, как старец, сидит в сторонке и уже все знает, видит.

– Что-то общее с кинотеатром «Аврора» есть, который пережил столько всего...

– Да, безусловно. «Аврора» по сравнению со всем Питером – это мальчишка. Пытливый, красивый флорентийский юноша! Он не допускает глупости и пошлости. В нем есть своя атмосфера, которая не кричит, а шепотом призывает. Это ценнее.