– Сергей Георгиевич, помните ли вы, как впервые переступили порог ТЮЗа?

– Да, очень хорошо помню. Самый первый раз произошел, когда театр ещё был на Моховой улице. Нас туда водили в начальных классах, и мы посмотрели три спектакля – «Домик-пряник», «Упрямые лучики» и третий про шпионов, к сожалению, не помню, как он назывался.

–  Какое впечатление произвел на вас Его величество театр?

– Настолько сильное, что второй раз я оказался в ТЮЗе уже в качестве абитуриента – в мае 1969 года. Я принёс заявление на участие в конкурсе на поступление в актёрскую студию. Помню, очень удивился, что его у меня принял артист театра Рачковский, которого я запомнил по роли Бобра в спектакле «Домик-пряник». Оказалось, он закончил свою актерскую карьеру и работал в театре в отделе кадров. В августе 1973 года состоялся мой третий приход в ТЮЗ – уже в качестве молодого специалиста. Тот день мне запомнился тем, что нас, молодых артистов, оставили в зрительном зале и показали все возможности технического оборудования сцены. Это было что-то невероятное. Всё поднималось и опускалось, крутилось в разные стороны. Звук поезда разгонялся по окружности всего зрительного зала. Свет то мигал, то мерцал, в разных уголках зала гремела гроза. До сих пор помню своё ощущение восторга от того, что я буду работать в самом лучшем, в самом современном театре нашего города. И теперь, вот уже пятьдесят лет, переступаю порог этого театра, как будто в первый раз.

– Расскажите, пожалуйста, про ваш первый выход на сцену ТЮЗа в роли дипломированного артиста.

– Это было в спектакле «Борис Годунов». Уникальный замысел режиссера Зиновия Яковлевича Корогодского заключался в том, что каждый актёр должен был сыграть две роли. Например: Борис и Гришка Отрепьев – это один артист. Старец Пимен и царевич Фёдор – тоже один артист. И Зиновий Яковлевич объявил конкурс на эти роли. Признаюсь, неожиданно для себя я оказался победителем. Да ещё услышал похвалу от мастера, что это мой звёздный час! Вот так и получилось, что в этом спектакле я играл две роли – мальчика и старца.

– Какая роль принесла вам первый актерский успех?

– Меня стали узнавать на улице после ввода в уже существовавший спектакль репертуара – «Наш цирк». Я играл Мадам Терриокки – дрессировщицу собачек. После спектакля зрители ждали у служебного входа, писали записки, дарили цветы, говорили добрые слова. Я отвечал спасибо, но считал, что это не мне, а всем участникам. В те времена личный успех ничего не значил. Основной целью работы театра был успех всей команды.

А вот не так давно, лет пять тому назад, был один случай личного характера. Когда я вышел из театра, ко мне подошла незнакомая женщина моих лет, и говорит, обратившись ко мне по имени, что она с семьёй навсегда уезжает из нашего города. И давно караулит меня, чтобы попрощаться. Дальше начинает благодарить меня за то, что все годы я был рядом с ней. Она смотрела все спектакли с моим участием, водила на них своих детей. Оказывается, я ей помогал своей жизнеутверждающей игрой на сцене справиться с трудностями в личной жизни. Этот случай меня очень тронул.

– Что оказало сильное влияние на ваше актерское становление?

– На мой взгляд, «актёрское становление» – это понятие непостоянное. Нельзя стать кем-то до самой смерти. Влияет на это всё, что окружает настоящего артиста. И не обязательно это люди искусства. Это могут просто быть жизненные обстоятельства, впечатления от путешествий, прочитанных книг. Правда, это положение верно в том случае, если артист получил правильное актёрское образование. Вот такое правильное образование мне и дал Зиновий Яковлевич Корогодский. И если коротко объяснить, то его педагогика заключалась в том, чтобы воспитать во мне личность. А актёрскому мастерству он научил меня для того, чтобы я мог проявить свою личность на зрителе.

– Кого из коллег, встречавшихся на вашем полувековом актерском пути, вы вспоминаете с благодарностью?

– Я с глубоким уважением вспоминаю Геннадия Тростянецкого. Мы репетировали «Портрет» Гоголя. Первую часть мы играли по автору, а вторую часть – про то, какое продолжение в этой истории увидел режиссёр. Блестящая идея. Работа с Григорием Дитятковским над «Зелёной птичкой» поразила уровнем понимания жизненных процессов. Этот режиссер – прирожденный философ. А еще моя творческая жизнь начиналась в очень хорошей актёрской компании старших товарищей. Особенно выделю Николая Николаевича Иванова. Все пятьдесят лет, включая студенческие годы, он был для меня кумиром, образцом служения театру. Сколько мы вместе наиграли! Я был и его сыном, и верным товарищем, и слугой. Я всё время ощущал на себе его влияние, нашу крепкую духовную связь. Этим людям я низко кланяюсь и благодарю за всё.

– Не жалеете, что всю жизнь проработали в ТЮЗе, в котором, в отличие от других театров, детям уделяется не меньше внимания, чем взрослым?

– Я ни разу не рассматривал свою работу в ТЮЗе имени А.А. Брянцева с точки зрения упущенных возможностей. Наоборот, горжусь тем, что работал и работаю для детей. Чтобы сохранить в себе внутреннюю причастность и неравнодушие к подрастающему поколению, я продолжаю изучать детей – их потребности, интересы, уровень развития. Потом использую эти знания в работе над ролями. Это в первую очередь особый отбор физических приспособлений, логических ударений, ассоциативного ряда. От моих глаз в жизни не ускользают наблюдения за взаимоотношениями взрослых с детьми и детей со взрослыми. Мальчиков я уже давно не играю, но наблюдения за взрослыми в общении с детьми часто использую для внутреннего текста некоторых ролей в театре и кино. Все пятьдесят лет радостно выхожу на сцену к детской аудитории. А взрослую аудиторию я воспринимаю как настоящих или будущих родителей.

– Есть ли у вас ваши личные актерские приметы и ритуалы?

– В театре много различных примет. В основном они о том, что нельзя делать. Например, лузгать семечки, подпиливать ногти и красить их лаком, заниматься косметикой и личной гигиеной. У меня есть мои собственные «фишки». Иногда, в силу разных обстоятельств, бывает, что я не могу справиться с волнением перед выходом на сцену. Особенно перед монологами. Тогда я беру воображаемую верёвочку и начинаю на ней завязывать воображаемые узелки. 100 процентов помогает. Если у меня вечером тяжёлый спектакль, скажем, «Отцы и дети», «Близкие друзья», «Денискины рассказы», «Плыл кораблик белопарусный», то я прихожу в театр за два часа до явки. Дома говорю, что надо повторить текст, но в театре я его не повторяю два часа, я готовлюсь внутренне. А еще я всегда выхожу на сцену в носках определенного цвета. Это связано с тем, что очень давно я посмотрел спектакль «Павка Корчагин» в тогда еще Кировском ТЮЗе. Я сидел в первом ряду и, рассматривая главного героя, обратил внимание на его носки. Они были рыжего цвета и совсем не сочетались с костюмом. Ещё очень страшно было рассматривать большую дырку в них. С тех пор все свои роли я играю только в нейтрально-черных носках.

– О какой роли сейчас мечтаете?

–  Я бы немного по-другому поставил этот вопрос. Дело не в той роли, которую я хотел бы сыграть. Ведь в конечном итоге играешь не то, что хочешь, а что тебе дают. И только потом ты приступаешь к работе над образом, чтобы сделать его своим. Для меня, особенно в моём возрасте, вопрос больше упирается в режиссёра, с которым бы мне очень хотелось заниматься сотворчеством. Мечтаю, чтобы со мной поработали над ролью и через моё восприятие события выразился бы замысел режиссёра. Я оптимист и верю, что такой режиссёр появится в моей жизни и у меня будет ещё много маленьких и больших ролей.