– Как вы пришли к этой деятельности?

– Я закончила кафедру музейного дела и охраны памятников философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Главным направлением деятельности выбрала работу с посетителями. Темой одной из курсовых стала доступность музеев для людей с инвалидностью. В процессе написания поняла, что программ для глухих посетителей совсем немного, в итоге решила заняться этим вопросом. Когда уже пришла работать в Музей истории религии, то сразу начала работать с глухими школьниками. С этого и начался мой путь в сфере инклюзивных образовательных программ.

– Как по-вашему, почему инклюзивных проектов было недостаточно?

– Глухие посетители часто остаются незамеченными музейными сотрудниками, если не вступают в коммуникацию с ними. О трудностях, с которыми они могут столкнуться в музее, было известно мало. К примеру, существовало мнение, что текстовое описание экспоната полностью восполняет информационный дефицит. В то же время большинство музейных программ и услуг – аудиогиды, экскурсии с мастер-классами, лекции – были совершенно недоступны для глухих посетителей. Помимо этого, существовал стереотип, что глухие в музеи ходить не любят.

Импульсом для переосмысления работы с глухими посетителями стал тренинг «Музей ощущений» в музее «Гараж». После него сотрудники других музеев задумались об коммуникативных, информационных потребностях этой категории посетителей, о создании видеогидов и организации экскурсий на русском жестовом языке.

– Существует ли шкала измерения доступности музеев для людей с разными формами инвалидности?

– Единой шкалы нет, и создать ее очень сложно, так как музеи находятся в очень разных условиях. Например, архитектурная доступность. Здания некоторых музеев изначально доступны для посетителей на колясках. А какие-то расположены в зданиях, являющихся памятниками, и они не имеют возможности, к примеру, установить лифт. Так что измерять параметр доступности по единой шкале некорректно.

Но существует единый план развития культуры региона в целом и у отдельных музеев. И в него, в частности, входят мероприятия по повышению доступности музеев для посетителей с инвалидностью. Министерство культуры регулярно проводит мониторинг реализации этого плана. В него входят и мероприятия по обеспечению физической доступности, дублирование информации на русский жестовый язык, размещение экспонатов тактильного доступа и так далее. Сегодня с уверенностью можно сказать, что последние 10 лет музеи активно работают над повышением доступности экспозиций и развитием инклюзивной среды. В результате мы видим существенное расширение аудитории музейных посетителей

– Какой инклюзивный проект в Петербурге вы считаете наиболее значимым?

– Одним из ярких культурных событий в жизни Петербурга стала выставка Русского музея «Вне истеблишмента». В нее вошли 90 работ 6 современных художников с ментальными особенностями или психиатрическим опытом. Это был первый опыт, когда задачей, помимо привлечения внимания к социальным проблемам, являлось показать именно художественную значимость этих работ. У кураторов выставки получилось достойно и интересно представить работы нейроотличных художников.

К этой выставке была подготовлена широкая культурная программа: лекции, дискуссии, кураторские экскурсии. Важно, что музей такого высоко статуса открывает свои двери для инклюзивных проектов. Это вдохновляет и другие музеи работать в этом направлении.

– Какой ваш любимый проект, в котором вы принимали участие?

– Он назывался «Такт» и организовывался фондом «Четверг». Пригласили 22 художников, у 9 из которых были разные формы инвалидности: по слуху, зрению, нарушение опорно-двигательного аппарата и так далее. В рамках проекта создали несколько инклюзивных лабораторий разных форм искусства. В итоге трое художников лаборатории ольфакторного (обонятельного) искусства выбрали наш музей как содержательно-тематическую основу для своих работ. В итоге их работы были выставлены в залах музея.

– Какие современные технологии влияют на инклюзивность в музеях?

– На современное музейное пространство влияют так или иначе практически все новые технологии. Все видели сенсорные киоски, пользовались аудиогидами и так далее. В том числе, конечно, технологии используются и для помощи людям с инвалидностью. Например, в Петербурге есть система радиоинформирования «Говорящий город». Многие музеи ее установили, и она в том числе помогает незрячим людям найти дорогу до музея.

В самих же музеях, например, некоторые экспонаты оснащены QR-кодами, которые помогают получить информацию на русском жестовом языке. Или очень удобное приспособление – «говорящая ручка». Она наводится на специальную метку, после чего воспроизводится соответствующий аудиофайл с тифлокомментарием и экскурсией. Также делают тактильные копии экспонатов, при прикосновении к которым контекстуально воспроизводится нужная информация, то есть человеку буквально подробно рассказывают, что под его руками.

Но я бы очень хотела отметить важность того, чтобы использование современных технологий не заслоняло собой радость прикосновения к оригинальной истории, предметам, экспонатам. Впервые с массовым пониманием этого мы столкнулись в пандемию. Многие посетители отметили, насколько для них ценно прийти лично в музей.

– С какими основными проблемами сталкиваются специалисты при создании инклюзивных программ?

– Самая большая проблема – непонимание, с чего начать. Это и страх ошибиться, и отсутствие опыта, и незнание авторитетных источников информации – непонимание, у кого спросить, перенять опыт.

Также, конечно, очень важно финансирование. Это вопрос серьезный – необходимо оформлять грантовые заявки, привлекать партнеров и так далее.

Кроме того, сложности вызывает необходимость работать с уже существующим архитектурным и экспозиционным пространством. То есть, например, в уже сложившуюся экспозицию мы должны поместить тактильные копии экспонатов. Если бы так было спроектировано с самого начала – такое бывает, – проблем бы не возникло. А иначе приходится проделывать очень большую и сложную работу.