Год назад рок-группа «Зверобой» посетила Мариуполь и дала концерт перед бойцами легендарного батальона «Восток». Музыканты решились на поездку, хотя город ещё не был полностью освобожден от украинских войск.

Свой выбор этот коллектив сделал давно – «Зверобой» с 2015 года постоянно приезжал в Донбасс, чтобы поддержать местных жителей и ополченцев. А у соло-гитариста и одного из авторов группы Алексея Иовчева была и личная причина увидеть Мариуполь своими глазами. Он родился и вырос в этом городе, во время боев там находились его близкие, которым чудом удалось выжить.

– Год назад вы впервые за десять лет приехали в родной город. Как прошел тот день?

– Когда мы ехали в Мариуполь, у меня было и щемящее чувство, связанное с воспоминаниями о детстве, о городе, который остался в памяти как солнечный, светлый, добрый. И осознание, что таким я его не увижу. Конечно, окраины повергли в шок: разрушенные дома, груды бетона, выгоревшие автобусы. Запах – страшный. Но потом мы углубились внутрь и увидели картину чуть более обнадеживающую. Когда месяцами смотришь на происходящее по телевизору, создается ощущение, что города больше нет. Оказалось, что город – есть. Много домов, которые можно восстановить.

Была хорошая погода, местные жители начали выходить на улицу, и нам удалось с ними поговорить. Их настрой меня поразил. Радостным его, конечно, не назовешь. Но люди были спокойные, собранные, даже улыбались. Было ощущение, что самое ужасное в жизни они прошли и теперь им вообще ничего не страшно.

Нас вот что удивило: в городе полно выгоревших девятиэтажек, но они целые, без пробоин... Мы же с 2015 года ездили в Донбасс, знаем, как выглядят повреждения войны. Жители объяснили: ещё до начала штурма националисты заходили в дома, брали всё, что им нравится, а квартиру поджигали. Люди стояли и смотрели, как сгорает их квартира, за ней – почти весь дом.

Бои в тот день стали стихать. Утром мы дали концерт перед батальоном «Восток» Александра Ходаковского. И видели, как его бойцы собираются на задание. Оказалось, что именно в тот день выводили первую партию пленных националистов. Эти бойцы и принимали их в плен!

– Помните, как западные СМИ освещали бои за Мариуполь?

– Конечно. Сам смотрел сюжеты о залитом солнцем городе, куда пришли орки из России и его уничтожили. А доблестный «Азов» (в августе 2022 года признан Верховным судом РФ террористической организацией и запрещен на территории России) его оборонял. Только авторы сюжетов не рассказывали, как этот самый батальон появился в моём городе.

А появился он в конкретный день – 9 мая 2014 года. Тогда ещё можно было отмечать День Победы. Батальон под предводительством Ляшко ворвался в город на бронетехнике. Есть же эти кадры: в центре города БМД и БМП гусеницами давят машины, люди голыми руками пытаются их остановить... Потом они открывают огонь по праздничной демонстрации. Не скрываясь – это была акция устрашения, как и в Одессе. Потом они едут к зданию ГУВД Мариуполя и там из гранатометов стреляют по окнам. Начинается пожар, в перестрелке и в огне гибнут милиционеры.

Потом в городе начали пропадать люди. По предварительным данным, около 3 тысяч человек. Точную цифру ещё предстоит установить. Кто-то смог выжить в том аду – в пыточных тюрьмах «Библиотека» и «Холодильник» близ аэропорта. Они рассказывают такие вещи, которые человеческая психика не способна выдержать.

А штурм был тяжёлым, потому что националисты превратили Мариуполь в укрепрайон. Оснастили подземными ходами, огневыми точками на крышах, продумали скоординированную систему связи и подвоза боеприпасов. Главное, у них были жители – 400 тысяч человек в заложниках.

– Самым страшным для военных был момент, когда стало понятно: людей они не выпустят?

– Конечно. Тем более у наших там были родственники. Тот же 9-й полк ДНР – среди них много мариупольцев. Они так рассчитывали увидеть своих родных. Там был мой одноклассник, он говорил: «Наконец, маму увижу». Не знаю, как его судьба сложилась.

– Ваши родители и брат тоже находились в Мариуполе во время боев?

– Да, и то, что они выжили, – чудо. Между квартирой моих родителей и соседей влетел снаряд. Пробил стену, но не взорвался. Родителей приютили знакомые в другой части города. Вскоре и там пошли бои. В окно влетела граната из АГС, пролетела мимо лица мамы, взорвалась в коридоре, вынесла железную дверь. Но в родителей не попал ни один осколок! Только волной отбросило и контузило. Они бежали в частный сектор, две недели жили в погребе. Было очень холодно, еды никакой...

– Как они выбрались из города?

– Начались такие бои, что днем было темно от дыма. Сват пошел по дворам искать бензин для машины. А во дворах соседи лежат мертвые. Вскрыл гараж, смог из генератора слить стакан бензина. На этом стакане его машина чудом завелась, они все прыгнули в неё и поехали. Вдруг увидели машину, которая неслась на огромной скорости, а на дверных ручках – белые повязки. Они тогда не знали, что это за опознавательный знак, просто интуиция подсказала мчаться за ней. Оказалось, что за рулем был наш разведчик.

А брат попал в плен к националистам. Его схватили, когда он шёл в разрушенную квартиру за таблетками для бабушки. Кинули в подвал, потом заставляли ходить по местам боев – собирать тела националистов и хоронить их. Его спас начавшийся штурм... Жена, когда его увидела после двух недель плена, не узнала. Вдвоем они добрались до пункта помощи. Измученные и голодные.

– Как их встретила Россия?

– Достойно. Им оказали медицинскую помощь, дали крышу над головой. Просто по-человечески отнеслись. Кстати, даже у тех, кто не понимал происходящее, после такого отношения в России позиция изменилась. Потому что враги так не поступают.

Конечно, есть неисправимые, твердолобые люди. Проблема вот ещё в чём: мы не можем предложить им альтернативной идеологии. У нас её нет, она мучительно рождается по ходу всех этих событий. Мы сами только ищем эти смыслы, точки опоры. А на Украине всё очень примитивно, но вбито в голову молотком.

Я же наблюдал первые несколько месяцев СВО эту растерянность в стране. Вроде бы люди интуитивно чувствовали, что там – зло, и мы правы. Но сути происходящих процессов многие не понимали. Это результат безвременья, когда у людей выбили почву из-под ног. Молодёжь не знает истории, а ту часть, которую знает, – не осознает.

Нам предстоит проделать большую работу. Сформулировать самим для себя: что мы за государство, что мы за народ, за какие идеалы мы сражаемся, почему мы должны это делать. Когда мы сами это осознаем, есть шанс донести это другим. А то мы как учитель, который до конца не понял предмет, но собирается учить детей. России пора взрослеть.

– Процесс взросления начался?

– Да, что-то меняется. На авансцену снова выходят философы, поэты, писатели. Это симптом отрезвления, оздоровления общества. Раньше символом успешности были бандиты и олигархи, потом звезды шоу-бизнеса и блогеры. А тут – раз! – и мы услышали Дугина, Прилепина, Проханова. Вспомнили, что был Лимонов! Их считали почти маргиналами. Вдруг оказалось, что все эти годы они говорили чистую правду!

Поэты снова собирают – если не стадионы, то большие концертные площадки. Этого не было со времен Вознесенского и Евтушенко. О чём это говорит? Туда идут только любители поэзии? Нет. Просто люди хотят понять причины произошедшего, ждут, что кто-то объяснит, сформулирует им какие-то важные вещи. А у поэтов есть этот дар.

– Люди ищут новых героев и точки опоры, а все новости: жизнь «уехавших» и слухи о возвращении Урганта.

– Это свойство «желтой прессы». Чтобы привлекать внимание, нужно паразитировать на подобных инфоповодах: медийная персона что-то вытворила, заявила. Настоящий герой, танкист или летчик, им неинтересен. Но эта ситуация неминуемо будет меняться. Даже «желтые» СМИ вынуждены будут либо уйти, либо трансформироваться.

Однажды мы уже недооценили важность культурного фронта. Мы проиграли на Украине ещё в 2004 году во время Оранжевой революции. И вот что противник сотворил – перекодировал целый народ. Мы проиграли войну за умы, поэтому приходится воевать железом.

Мы обязаны хотя бы своему народу донести правду! Люди должны до конца понимать происходящее, а то парни там бьются, а часть общества как пребывала в анабиозе, так и пребывает... А кто будет работать с обществом? Ургант? Мне кажется, высшее руководство страны это осознало. Нам придётся пересмотреть свои подходы к культуре, образованию, информационной политике. Заняться этим так же серьёзно, как и военно-промышленным комплексом.

– Поведение коллег-музыкантов вас удивило?

– Я давно знал, что почти вся наша «элита» гнилая. Это было понятно ещё в 2014 году, когда происходила донбасская трагедия. Конечно, неприятно было поведение «поэтов русского рока». Гребенщиков, Шевчук, Макаревич – они же строили из себя неких мессий. Сорок лет нам лапшу на уши вешали, пели о добре. Песни-то хорошие, несли правильные смыслы, но их авторы оказались лицемерами и лжецами. В какой-то момент я начал это понимать, но всё равно мне было горько видеть, как Гребенщиков обнимается с Геращенко – куратором сайта «Миротворец».

– Можно ли сказать, что когда-то за поддержку Донбасса вас «отменили» в музыкальной среде?

– Да, сложившийся медиакласс изначально воспринимал «Зверобой» как что-то чужеродное, у нас и до 2014 года было не очень много ротаций. А уж после первой поездки в Донбасс нас внесли во все негласные «черные списки» и вышвырнули из всех эфиров. Восемь лет мы выступали в основном в Донбассе, а в Москве играли редко, в небольших клубах. Сейчас ситуация меняется. «Зверобой» выступает по всей стране. Ближайший концерт пройдет 2 июня на Летней сцене ДК Горбунова. Знаменитая площадка.

– У вас есть песня «Эти русские» на стихи луганской поэтессы Елены Заславской. Несмотря на 30 лет безвременья, эти русские действительно не меняются?

– У этих мальчиков и девочек – не только русских, но всех национальностей нашей огромной страны – сохранился ген поколения победителей. Сохранилось обостренное чувство справедливости и потребность защищать, помогать, когда кого-то унижают, убивают. Это накладывается на мощную прививку от нацизма, которую наш народ получил в XX веке.

Когда нужно было спасать Донбасс, тридцать тысяч добровольцев оделись, обулись и поехали! Не было никакой команды сверху, не было внятной поддержки. Наоборот, им кричали: «Что вы там забыли?» В основном поехали мои ровесники, но и молодых тоже было много.

А сейчас я вижу, как молодые ребята пробуждаются и с удивлением обнаруживают в себе эти необъяснимые для них качества. Конечно, мы можем судить только о тех, кто приходит на наши концерты. Это не весь срез общества. Но они подходят и говорят, что в наших песнях вдруг услышали то, что чувствовали, но не могли сами сформулировать. Что-то внутри них жило, и тут тумблер щелкнул, и это включилось.

В такие минуты понимаешь, что ты что-то полезное в жизни уже сделал. Если мы кому-то помогли ощутить свою правоту, убедить, что именно мы находимся на правильной стороне истории, значит, песни мы пишем не зря.