Случившееся до сих пор именуют национальной катастрофой. Ведь от огня погибли и пострадали тысячи уникальных изданий, в том числе и те, что поступили в фонды еще в петровские времена. Возможно поэтому, даже спустя три с половиной десятилетия, с этой трагедией связана масса домыслов. О том, что же тогда произошло, «Петербургский дневник» попытался узнать из первых рук.

Высший уровень опасности

«В то воскресенье, 14 февраля 1988 года, библиотека работала в своем обычном режиме, – вспоминает научный руководитель БАН Валерий Леонов. – И после 17.00 сотрудники и читатели стали расходиться. Но в 20.00 мне позвонил директор Владимир Филов и сообщил, что в здании замечен дым. Я срочно выехал в библиотеку. Оказалось, что огонь вспыхнул на третьем этаже – в газетном фонде. Пожарные бригады оперативно приехали на вызов, и к двум часам ночи пожар был потушен. Машины уехали, в здании остались дежурные».

«Я тоже решил не покидать библиотеку. А в пять утра в дирекцию вбежал наш энергетик – опять огонь! И тут есть очень важный момент, – подчеркивает Валерий Леонов. – Ведь и тогда, и теперь говорят об одном большом пожаре. А реально их было два. Второй возник в отечественном и иностранном фондах. Огонь шел по вертикали, а черный дым был виден даже на окраинах города. Справиться с пожаром удалось только ближе к 17.00».

Всего же пострадало шесть ярусов книгохранилищ общим объемом 24 000 куб. м. Но главное – почти 4 000 000 изданий оказались под воздействием огня, пара и воды. Причем после того, как погасло пламя, именно влага стала новым и сокрушительным бедствием для книг. «В помещениях можно было находиться только в высоких сапогах, потому что уровень воды был выше щиколоток, – вспоминает заместитель директора БАН Ирина Беляева. – Она потом ушла, но сырость была неимоверной. К тому же окна остались без стекол, а на дворе – февраль».

Холодильники и «осколки»

Чтобы спасти влажные издания от смертоносной плесени, их стали переносить во все уцелевшие помещения, где они раскладывались для просушки. Но поскольку места все равно катастрофически не хватало, то книги развозили по научным учреждениям города. Причем 175 тысяч документов даже разместили в холодильниках на одном из городских хладокомбинатов – низкая температура препятствовала появлению грибка на непросохших страницах и переплетах.

«И делать все это нужно было незамедлительно, – делится главный хранитель иностранного фонда Отдела фондов и обслуживания БАН Ирина Афанасьева. – Все наши сотрудники, большинство из которых женщины, работали ежедневно по 10-12 часов, причем у нас не было даже времени перекинуться лишним словом. А первые выходные появились только в апреле».

Огромную помощь оказали и добровольцы, которые разбирали завалы и на личных автомобилях перевозили книги. Всего же свыше 12 000 человек по своему почину приняли участие в спасательных работах. При этом 16 000 пострадавших книг было выдано горожанам на руки,  зачастую под честное слово, чтобы высушить их в домашних условиях. И ни одна не пропала!

Была еще одна очень серьезная проблема. Дело в том, что многие книги распались на фрагменты, которые во время тушения пожара перемешались и «разлетелись» по нескольким хранилищам. И все эти «детали» тоже нужно было отыскать и идентифицировать. Но как показало время, эта колоссальная работа была не напрасной – библиографам удалось собрать из таких фрагментов около 3000 изданий! Правда, до сих пор еще в библиотеке хранятся коробки с уцелевшими «осколками», с которыми по сей день ведется работа по их атрибутированию. Всего же в огне погиб 298 961 экземпляр.

Зажигалка замедленного действия

Это точное число потерь, которое установила документальная проверка уже позднее. А в первые дни после пожара все работы велись под руководством оперативного штаба по ликвидации последствий пожара, состоящего из 15 человек. «В него входили не только представители городской власти, но и ученые из Ленинградского научного центра РАН, к примеру, Валентин Пономарев, а также ведущие академики: скажем, Жорес Алферов, – вспоминает Валерий Леонов. – Мы собирались по два раза в день, связывались с городскими структурами, химиками, биологами, историками».

Но что стало причиной трагедии? Ответ помог найти еще один…пожар: спустя несколько месяцев вспыхнули книги, которые находились на просушке в одном из хранилищ Военно-медицинской академии. «И тогда мы решили провести экспертизу, – делится Валерий Леонов. – Взяли 50 книг из пострадавших в ВМА, заказали такие же в РНБ и попросили экспертов из Института химии силикатов сделать сравнительный спектральный анализ страниц. Видели бы вы глаза экспертов! Оказалось, что в обгоревших книгах были найдены фосфор и магний!»

По словам научного руководителя БАН, это могло означать только одно: в уцелевшие издания эти вещества были целенаправленно кем-то помещены задолго до 14 февраля. Во время тушения пожара из-за высокой влаги они оказались «нейтрализованными», но во время последующей просушки все-таки «сработали». «Это было даже видно по состоянию переплетов: снаружи они были целыми, то есть огонь возник внутри книг, – подчеркивает Валерий Леонов. – Иными словами, причина пожара в БАН – поджог. Я издал книгу «Библиотечный синдром», в которой поместил 99 подлинных документов, отразивших всю нашу работу и исследования. Между прочим, точной и полной официальной версии пожара до сих пор так и не существует».

За кем осталось последнее слово?

Причем случившееся выявило еще один важнейшую проблему – как исцелить прошедшие огонь и воду книги? И если передовую технологию консервации пострадавших изданий (чтобы они смогли дождаться реставрации) в БАН освоили с помощью специалистов из Библиотеки Конгресса США, то эффективных методик спасения от влаги и дальнейшего их восстановления, как оказалось, нигде в мире нет. И сотрудникам БАН пришлось стать первопроходцами. К примеру, сотрудники Центра экологической безопасности АН разработали метод массовой дезинфекционной обработки книгохранилищ и находящихся в них фондов, а также оригинальный способ сушки изданий, извлеченных из морозильных камер. За полтора месяца было обработано около 8 000 000 экземпляров. В течение первых двух лет после пожара сотрудники БАН провели три международные научные конференции, где щедро делились с коллегами наработанным опытом. И продолжают делиться до сих пор.

«Ведь бумага, подвергшаяся термическому воздействию, меняет свои свойства: она, к примеру, не впитывает клей, становится хрупкой, – отмечает руководитель научно-исследовательского отдела консервации и реставрации Екатерина Тилева. – Как ей вернуть гибкость? До сих пор нет однозначного ответа. Все приходится делать буквально на ощупь. И если для реставрации обычного листа бумаги требуется от 30 минут до двух часов, то для работы с пострадавшим от огня – уже около 15 часов».
Поэтому за прошедшие после пожара 35 лет удалось подарить «вторую молодость» пока только 570 изданиям, а более 60 000 еще ждут своих реставраторов, находясь в специальных контейнерах из специального бескислотного картона, которые существенно задерживают процесс старения материалов (то есть в буквальном смысле притормаживают время).
«Но теперь если в каком-нибудь музее, в научном учреждении или в библиотеке произошло в хранилище ЧП – скажем, была протечка или появились на книгах пятнышки плесени, – то люди сразу же обращаются за практическими советами к нам, – отмечает главный хранитель иностранного фонда и обслуживания Отдела фондов и обслуживания БАН Ирина Афанасьева. – И мы, как настоящая скорая помощь, никогда никому не отказываем».

И самое примечательное, что этот печальный опыт, а также чуткое отношение и к книгам, и к людям, позволило принципиально изменить взгляд на одну из «неромантичных» профессий. «Многие полагают, что хранители фондов в научной библиотеке занимаются чисто технической работой, но теперь это в первую очередь профессионал в области библиотечного дела, владеющий основами знаний в области истории книги, сохранности документов, это эксперт, – подчеркивает директор БАН Ольга Скворцова. – Для нас это уже другая профессия, сродни научно-исследовательской. Именно за хранителями теперь первое и последнее слово во всем, что касается работы с фондами».

Следы тяжелых испытаний

И наилучшим подтверждением этому может послужить выставка в БАН, имеющая прямое отношение не только к событиям 35-летней давности, но и ко всей истории России. Дело в том, что одной из наиболее пострадавших от огня коллекций является фонд Карла Бэра. Это выдающийся ученый, который оставил свой след в разных науках (в частности, в географии, ботанике, зоологии, эмбриологии, антропологии и этнографии) в позапрошлом столетии возглавлял в библиотеке II-е иностранное отделение, жемчужиной которого служат книги XVII-XVIII веков из личных собраний Петра I и его соратников. И именно благодаря трудам Бэра эти издания классифицированы и изучены.

И в открывшейся экспозиции, приуроченной к 230-летию со дня рождения этого незаурядного человека, как раз представлены настоящие «сливки» этой коллекции. Причем многие из ценнейших экспонатов несут на себе следы пожара 1988 года, хотя уже прошли реставрацию. И окунуться в эту удивительную «реку времени» может любой желающий – информация о работе выставки размещена на сайте библиотеки.