– Федор, ты москвич, но в Петербурге бываешь довольно часто. Ощущаешь разницу между двумя городами?

– В Петербурге я чувствую себя как дома, я не знаю почему. Хотя родился я в Москве, здесь мне в разы комфортнее. Здесь, по моим ощущениям, ты словно в большом музее. Но, с другой стороны, постоянно здесь жить невозможно, потому что жить в музее сложно, мне кажется. А так это очень классный город. А Москва, она просто засасывает. Ты должен постоянно туда-сюда успевать, все срочно, конечно.

– Недавно ты озвучил рассказ Елены Бриолле в проекте «Петербургского дневника» «Детектив по пятницам». Чем запомнилось участие?

– Да. Очень долго разбирал текст, разобрал, постарался читать, но когда начитал, включил камеру, чтобы записывать, а она не записывала – постоянно заканчивалась память. И вот я сделал дубль, как мне казалось, вот он, родился. А потом поворачиваюсь, а камера все это время не записывала. В итоге писал два дня. Я в жизни так долго ничего не пишу. Ну и ты понимаешь, так как у тебя 12 минут чистого текста, в какой-то момент все равно у тебя будет заминка. Но я старался это минимизировать. С пробкой во рту сидел по 20 минут, чтобы сказать это все – и по итогу сказал.

– А как сам рассказ, понравился?

– Ну он актуальный, все эти истории из новостей. И герой: «Меня зовут Черный кот... Да-да, Черный кот. Я заказываю вам этого мужчину...» (смеется).

– С чего вообще началась твоя актерская карьера?

– Я родился в городе Мытищи. И моя мама, чтобы я не связался с плохой компанией, отдала меня в театральную студию. Я тогда много весил, был таким круглым домашним мальчиком с пухлыми щечками. И у меня была прекрасная роль – Синьор Помидор. Я выходил и очень пафосно говорил текст. Так, чтобы все слышали. И мне казалось, что я гений актерской игры. Мне все аплодировали, говорили: «Какой мальчик! Как классно он это делает!» И от этого было ощущение, что я немножечко гений, ходил на все театральные занятия. А потом педагог по гитаре (не мой лично, я на гитаре научился самостоятельно играть, а просто педагог из школы) сказала, что проходит прослушивание в школе при Щепкинском училище. И я решил попробовать. Прочитал басню, прозу, стихи, и меня взяли.

А дальше, в какой-то момент я прекратил себя мыслить в любой другой категории профессий. Почему? Потому что профессия артиста – это профессия,  в которой, по крайней мере, мне понятно, что нужно делать. Мне непонятна профессия юриста, непонятно, что нужно делать в других профессиях. Вот, а тут мне понятно. Ну и еще, я могу заниматься всем, чем угодно, но я не могу работать в офисе. Поэтому профессия – артист, она про какое-то счастье и про какой-то свой прорыв. Ну и с моей психофизикой только туда.

– Перед интервью читала о тебе в интернете. Столько навыков, умений: дзюдо, верховая езда, фехтование. А есть что-то, чего ты не умеешь?

– Я не умею петь.

– А если в фильме придется?

– Для этого есть актерский вокал. Ну и существует озвучка. Я могу петь по-актерски, то есть как бы проговаривать песню. Но именно петь у меня не получается никак. Я стабильно три года ходил к разным педагогам, учился вокалу. Но в какой-то момент понял, что когда нотки играют, я могу попасть. А когда ты выходишь на сцену или на широкую публику, когда тебе нужно включаться, мой голос не идет и все. Я могу давать энергию, которая пойдет, но мимо нот совершенно.

– А чему хочется научиться еще?

– Английский язык. Это то, что я сейчас буду делать. Обязательно выучить английский язык. Еще я умею кататься на лошади, но просто, шагом. Но я хочу еще научиться галопом скакать. Это будет круто. А так вообще мне нравится изучать историю, нравится изучать и читать литературу. Хотя при этом я терпеть не могу читать.

– Правда?

- Да. Но когда себя чуть-чуть заставляешь открыть книгу, дальше меня за уши не оттащить.

– А что именно любишь читать? Какая литература?

– Хороший вопрос. Нравится фэнтези. Нравятся любые приключенческие романы. Люблю читать на ночь какие-то романтические классные истории.

– Кстати, про кино. Снимаешься же ты тоже в основном в жанрах фэнтези и фантастики?

– Получается, да. В основном, как пошутил мой хороший друг Женя Шварц (актер Евгений Шварц – прим. Ред.): «Ну куда еще с таким лицом, кроме как не в фантастику? Да?» Да, в основном, в моей фильмографии фэнтези. И такие ситкомы, где я играю в основном пацанов «с района».

– Кстати, да, я читала, какая-то суровая короткометражка, которую снимали в Мурманске. Там у тебя непростая роль парня, который в итоге оканчивает жизнь суицидом. Как вообще было вживаться в такую сложную роль, пропускать все это через себя?

– Честно, не знаю как получилось. Это был мой первый опыт в кино, самый первый. И как мне рассказывал потом режиссер, он меня изначально в этой роли не видел. А потом у нас с ним был долгий разговор, после которого мне дали сценарий. Я его прочитал и понял, что это невозможно играть. Да, сам сценарий захватывает, выбивает слезу. Но роль сложна, потому что как только ты это берешь играть, там может быть момент, что ничего не получится, потому что настолько внутренне надо быть к этому готовым, настолько найти эту правду, которая там есть. Там у героя происходит очень большой слом. И я даже, как ни странно, ходил к священнику, потому что мой персонаж в фильме лежит в гробу. Я очень этого боялся. Есть такое поверье у артистов, что нельзя играть в гробу. И я в такие вещи обычно очень верю. Я поговорил с батюшкой. Он спросил: «Зачем ты это делаешь?» Я ответил: «Все очень просто, чтобы такого не было». Вот не знаю, ответил на вопрос, как вжился, потому что я до сих пор не знаю, откуда это взялось. Была сцена – было 25 дублей, меня уже трясло всего. Но подходил режиссер, клал руку на плечо спрашивал: «Можешь еще? Не пошло». И было еще 20 дублей, до момента, пока я не услышал фразу: «Вот, было!»

– А когда фильм выйдет?

– Думаю, уже зимой на ближайших фестивалях должны показать.

– Я правильно поняла, что ты достаточно суеверный?

– Конечно. Ну это я. Есть люди, которые очень легко ко всему относятся. Но я, например, не могу выйти в уличной обуви на сцену, потому что это все-таки святое место.

– Давай поговорим немного об «Этерне», которая снималась в Петербурге на «Ленфильме». Что самое сложное было в этих съемках?

– Все, начиная от фехтования, которому нас обучали. Тренировки. Нам просто сказали, что надо накачаться до состояния «альфа-самцов», потому что у нас есть крупные планы, где мы с голым торсом. Был личный тренер, мы качались два месяца, я сидел на правильном питании. У меня чуть кукушка не поехала, потому что постоянно рис, гречка, рис, гречка, курица, гречка, курица, курица, курица, гречка, рис... Это была первая сложность. Вторая была в поиске акцента, потому что мой герой разговаривал с нордическим акцентом. И мне было его не так легко изобразить, как у моего партнера Дани (актер Даниил Никтин – прим. Ред.) Я начал под него подстраиваться и ходил за ним с просьбой: «Давай поговорим!»

– А что удивило во время съемок, что поразило?

– Запомнились декорации, подготовка самого проекта. Для меня кино отличается от театра тем, что оно настоящее. Скажем, если у тебя есть шпага, это не театральная шпага, а шпага, максимально приближенная к реальности, с настоящим весом, немножечко острая. И вот эти подробности для меня очень важны. И когда я пришел в павильон «Ленфильма» и увидел отстроенные декорации огромные, – это было прямо вау! Ты идешь в декорациях, а у нас такие были каблуки, и ты идешь и слышишь, как у тебя отзвук идет...

Костюмы мне очень понравились. И как работает команда. Для меня команда в кинопроизводстве очень важна, потому что, если нет идеи команды, и мы чего-то торопимся, быстро что-то снимать, мне это не очень нравится. А когда тебя режиссеры и все вокруг подбадривают, чтобы ты сыграл классно, – это здорово.

– Раз ты заговорил про театр. У тебя же опыт работы в театре тоже есть?

– Это спорно, потому что у меня за всю мою жизнь три проекта либо четыре таких основательных было. Месяц я поработал в Театре Луны. Это можно даже не считать работой в театре. Потом работал в театре на Перовской два года, плотно играл все спектакли, включая детские. А потом понял, что все-таки мне тяжело работать в театре. Мне нравится кино и больше нравится ставить что-то свое. Чем я сейчас и занимаюсь.

– Расскажи подробнее.

– Мы сейчас ставим с моими друзьями-однокурсниками спектакль, который называется «451 градус по Фаренгейту» по роману Брэдбери. Работа идет медленно, но я думаю, у нас получится, и никто мне не скажет, что это неправильно.

Я уверен, у нас получится очень классная штука, наверное, через два-три месяца мы ее уже выпустим.

– Почему именно этот текст?

– Мне кажется, что это очень актуальная книга, очень острая тема. Для меня она о том, что люди в принципе забывают, для чего живут. Все нам диктует ситуация в мире. Общий принцип – живите одним днем, потому что непонятно, что будет завтра. А то, что было вчера, можно поменять, вот это, как в любой антиутопии, страшный момент – убирается прошлое. Такая психология...

– Психология общества потребления.

– Да. И наша пьеса именно про это: люди, не забывайте то, что было, не нужно торопиться. У нас есть опыт поколений, которые были до.