– Магеррам, какие ощущения от того, что вы стали номинантом? И важна ли для вас эта премия?

– Когда я об этом узнал, был приятно удивлен, не ожидал и уж точно не думал об этом. Не знаю, конечно, какой будет результат, но это уже очень важное событие для меня. Мне приятно, что из стольких людей выбрали меня, ведь премия означает, что тебя увидели, услышали, оценили... У меня такой характер, что я не думаю о премиях, внимании. Конечно, это хорошо, но получение награды – это точно не основная цель.

Я живу в Петербурге второй год и служу Мариинскому театру. Главное для меня – это постоянно работать над собой.

– На днях вы дебютировали на исторической сцене Мариинского театра в заглавной роли в опере Моцарта «Дон Жуан». Какие у вас впечатления? И насколько важны выступления в Мариинке?

– Это прекрасные чувства и особенный день. Мой дебют в Мариинском театре произошел в опере «Дон Жуан» в партии Мазетто. Затем я спел партию Лепорелло на фестивале «Звезды белых ночей». А теперь появился шанс выйти на историческую сцену театра и в роли самого Дон Жуана! Конечно, все это случилось благодаря дорогому и гениальному маэстро Валерию Гергиеву.

Что касается сцены, то она обладает особой энергетикой, полна истории, связана с музыкантами высокого уровня. Когда ты осознаешь все это, то понимаешь, что тебе еще расти и расти.

– Какая была реакция зрителей?

– Довольно сложно следить за реакцией зрителей, когда ты стоишь на сцене и настроен на свою роль. Надо думать о персонаже, быть в образе. Если ты на секунду «отключишься» от роли, это будет заметно зрителям. А ведь надо быть на волне, передавать им ощущения и эмоции, надо буквально заставить их поверить в происходящее! Это очень непростая работа над собой, но если делать все правильно, то будет соответствующая реакция.

– В одном из интервью вы вспоминали, как однажды маэстро Гергиев сказал вам: «Ты не волнуйся, пой, и у тебя все получится!» Важна ли такая поддержка?

– Да, это было в театре Ла Скала в Милане. На тот момент я проходил стажировку в академии театра и всегда знал на сезон вперед, какие оперы будут. Так, я увидел оперу «Хованщина», с которой был знаком с детства. Для меня это жемчужина русской культуры! Я получил сообщение о том, что буду петь в ней небольшую партию, это была роль лютеранского священника. Меня переполняли эмоции… Так я и познакомился с Валерием Гергиевым.

Помню первую репетицию: мы стоим в костюмах, декорации, оркестр. И маэстро. Я вышел на сцену и растерялся. Двигался на сцене, как надо, но не был в образе. При этом я видел, как режиссер буквально хватался за голову, он был зол на меня за то, что я, по его мнению, несерьезно отнесся к партии. Я ответственный человек, но в тот момент был сконцентрирован на оркестре и маэстро. Я еще был молод, и представьте человека, который всегда следил за творчеством великого мастера, слушал его концерты и вдруг выступает с ним на одной сцене!

В тот же день была пресс-конференция, я стоял в коридоре и помню, как Валерий Абисалович увидел меня и сам подошел, сказав те самые слова. Для меня это было особенным и неожиданным. Я понял, что любого исполнителя делает гениальным в своем деле еще и человечность, простота. И, конечно, бесконечная работа над собой.

– Кстати, а кто из великих музыкантов оказал на вас самое большое влияние?

– Во-первых, это мой педагог Светлана Мирзоева. Я занимался с ней с 10 лет. Мы пели старинные арии, романсы... И до сих пор мы с ней на связи. Каждую свою запись я отправляю ей, слушаю внимательно, что она мне советует, за что хвалит и ругает, стараюсь все это пропустить через себя, исправить, сделать хорошо и развиваться в нужную сторону.

На самом деле много людей, которые меня вдохновляют. Это великолепная болгарская сопрано Райна Кабаиванска, это Лейла Куберли, с которыми я познакомился в оперной академии Озимо в Италии. Это маэстро Ренато Брузон, которого я встретил в академии Ла Скала, именно он смог передать мне что-то особенное.

Но сейчас я благодарю судьбу за то, что нахожусь здесь, в Мариинском театре, я счастлив, что у меня есть возможность работать с маэстро Гергиевым. Он невероятный человек. Когда есть время, я обязательно хожу на его репетиции, слушаю, впитываю, учусь музыке.

– Помните, когда пришло осознание того, что вы хотите стать оперным певцом?

– Рано. (Смеется.) В три года я хотел быть скрипачом. Родители даже повели меня к педагогу, но тот сказал, что я еще маленький для скрипки. Чуть позже я, конечно, пошел на скрипку и даже окончил музыкальную школу. Но в итоге оказалось, что скрипка – не мое.

В 4-5 лет я уже пел. Мне всегда нравилась серьезная музыка. К слову, в Азербайджане у нас постоянно были какие-то телевизионные конкурсы, в двух из которых я принимал участие. Самое странное, что я не рос в музыкальной среде, у нас нет музыкантов в семье. Откуда любовь к музыке, я не знаю. Но она есть.

Моя мама – домохозяйка, она рано вышла замуж и никогда не работала, даже в университете толком не успела поучиться. Папа – стоматолог по профессии… Хотя вот бабушка играла на рояле! Она окончила 7-летнюю музыкальную школу и играла нам народную азербайджанскую музыку, а мы с младшей сестрой подпевали.

Мои родители воспитывали меня так, что мы слушали серьезную симфоническую музыку, смотрели серьезные мультфильмы. Был период, когда я учился в школе и мой папа часто приносил мне диски с записями Моцарта, Бетховена, Баха. Он видел, что мне нравится.

– А помимо классики что-то нравится? Вдруг окажется, что вы любите тяжелый рок или рэп!

– Тяжелый рок – однозначно нет, я никогда не понимал эту музыку. При этом всегда нравились джаз, рок-н-ролл, блюз. И еще поп-музыка советского времени. Кроме того, я ведь вырос на земле, где родился Муслим Магомаев. Это недосягаемая вершина! Все знакомы с его творчеством. Люблю песни Александры Пахмутовой, Тофика Кулиева, Арно Бабаджаняна… Могу часами их слушать.

А вот из современных не знаю никого. Бывает, мы сидим с друзьями, а они мне говорят: «Ты слышал этого, того-то…» А я даже не понимаю, о ком они. У меня столько работы, что некогда слушать. Только если где-то по дороге... Но в основном слушаю оперу, это необходимо для того, чтобы учиться и развиваться.

– В западных странах популярно рассуждать на тему «отмены русской культуры». Как вы думаете, есть ли смысл в этих разговорах?

– В Азербайджане около 200 русских школ, в одной из них учился и я. Когда мы изучали литературу, особенное внимание уделялось именно русской литературе. Это отдельный мир, огромный, неповторимый! Как и музыкальная культура. Это глубина, величие, высокий уровень.
Я не могу представить, если перестанут исполнять «Щелкунчика», или «Лебединое озеро», или «Хованщину», или «Пиковую даму»… Важно, что несмотря ни на что, новый сезон Ла Скала 7 декабря открывается с оперы «Борис Годунов», в которой исполняет заглавную роль великий русский бас Ильдар Абдразаков. Это о многом говорит! Невозможно предать забвению Достоевского, Пушкина, лишить людей Прокофьева, Шостаковича, Стравинского. Это великие имена. В музыке есть мир, доброта, душа, сердце, любовь, и именно эти эмоции делают нас ближе друг к другу.