На самом деле история больницы еще более давняя. В ноябре 1842 года царское правительство повелело открыть в исправительном доме на Пряжке «особых покоев для умалишенных». Под одной крышей стали сосуществовать правонарушители и психически больные. Спустя 20 лет отделения были реорганизованы в лечебницу, разработаны план необходимой постройки и положение о лечебнице, одобренные обществом психиатров и попечительским советом. Но лишь в 1872 году временная лечебница стала постоянной психиатрической больницей.

«Есть недообследованные»

Любая больница, в том числе психиатрическая, начинается с приемного отделения. Раньше говорили – приемного покоя, но здесь покой бывает далеко не всегда. Именно сюда скорая психиатрическая помощь привозит пациентов, нуждающихся в госпитализации в силу своего душевного состояния. В том числе и в тех случаях, если больной представляет опасность для себя и (или) окружающих. Госпитализация у нас в стране – дело добровольное или же производится по решению суда.

Сейчас здесь тихо. Дежурят несколько медсестер и врач. И.о. заведующего приемным Дмитрий Карев рассказывает, что отделение является первым звеном в лечении, поэтому на них особая ответственность. Пациентов надо осмотреть, оценить, есть ли показания для неотложной помощи, есть ли показания для госпитализации. Вопреки обывательскому мнению, никаких смирительных рубашек для буйных пациентов в психиатрии уже давно не используют.

«Можем пригласить охрану в крайних случаях, но физическое стеснение применяется редко. Стараемся уговорить словом. Есть различные методы беседы, в том числе психотерапевтические, к каждому пациенту подход индивидуальный», – уверяет Дмитрий Карев.

Мы оказались на Пряжке глубокой осенью, но психиатр говорит, что не следует слишком много внимания обращать на сообщения СМИ о так называемых «сезонных обострениях».

«Есть определенное количество нозологий, для которых характерен сезон – мании, депрессивные расстройства. Но чаще у нас появляются постоянные хронические больные. Мы осенью и весной увеличения потока больных не чувствуем, у нас всегда их много. Петербург – город с историей, да, но и у нас в каждый сезон можно найти что-то прекрасное. Большие города всегда влияют на психику своим ритмом, особенно на приезжих. Дело адаптации», – улыбается врач.

Как специалист-психиатр, Карев дает четкую оценку самой сути психиатрического диагноза: «Мы с коллегами шутим, что нет здоровых – есть недообследованные. В плане психического здоровья расстройство – это состояние, которое мешает нормальной жизнедеятельности. Бывают, конечно, и «модные» расстройства. Например, сейчас люди с творческими взглядами на жизнь любят говорить о биполярном аффективном расстройстве. Во многом это дань моде, потому что пациент, у которого действительно заболевание, – ему не до того, чтобы кичиться им перед друзьями. Это заболевание, от которого он страдает, страдает душой. И часто даже сильнее, чем от физического недуга», – говорит психиатр.

Пациенты, а не преступники

В больнице есть несколько специализированных отделений закрытого типа, где принудительно лечатся люди, совершившие общественно опасные деяния, но, так как преступления были совершены в состоянии невменяемости, не по злому умыслу, они освобождаются от уголовной ответственности. Состояние невменяемости определяют судебно-психиатрическая экспертиза и суд.

В одном из таких отделений – 10-м отделении специализированного типа – работает хрупкая женщина, врач-психиатр Алла Пашкова.

«Пациенты находятся в стабильном состоянии, на терапии, в состоянии ремиссии. У нас – медицинское учреждение, это не место изоляции, не тюрьма, здесь люди получают медицинскую помощь», – отвечает Алла Пашкова, наблюдая, как пациентов в сопровождении охраны выводят на прогулку в закрытый двор.

У этих пациентов есть занятия с психотерапевтом, организована возможность досуга – вплоть до использования гаджетов.

«Сюда привозят больных людей, и мы их рассматриваем как пациентов, а не как преступников. Хотя многие из них совершили страшные, тяжкие преступления. Но с точки зрения медицины они не преступники, а психически больные, нуждаются в лечении, в медицинской помощи. В среднем срок пребывания – от 3 лет, но он зависит от состояния, особенностей поведения, повторности правонарушений. Если есть стойкая ремиссия, то пациента могут выписать на принудительное лечение в отделение общего типа или на амбулаторное под контроль ПНД. Они выходят в состоянии ремиссии, компенсации, получают пролонгированные препараты, многие из которых действуют в течение месяца», – рассказывает врач.

Пациенты, в принципе, понимают, где находятся. Но критика к заболеванию и к содеянному есть не у всех, это зависит от состояния человека.

Один из самых больных вопросов, которым задается общество после очередной страшной истории про психически больных преступников: как распознать перерождение больного в преступника? Означает ли, что принудительное лечение без изоляции неэффективно?

«Рецидивы могут быть в любом случае, многое зависит от пациента и от родственников. Выписывается человек за убийство матери, а отец ему говорит: «Да не пей ты эти лекарства». Он не пьет и через некоторое время убивает отца. Такое тоже было. Многое зависит от того, как за ним присматривают, принимает ли он терапию. В диспансере, когда пациент находится на принудительном лечении, врач определяет кратность появления пациента у себя на приеме, определяет дозировку лекарств. Но не все можно просчитать. Бывает, что стабилен на терапии – и вдруг обострение. Его может вызвать даже грипп. Большинство психических расстройств – это хронические заболевания, полностью вылечить которые невозможно», – констатирует Алла Пашкова.

Душевная боль не должна мешать жить

Главный врач Городской психиатрической больницы Святого Николая Чудотворца Андрей Отмахов уточняет, что все психиатры страны руководствуются своим основным законом от 1993 года – «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании». По его словам, дух современной психиатрии подразумевает, что пациенты желательно должны лечиться амбулаторно, а в стационары они направляются лишь для лечения острых, тяжелых состояний.

«Психиатрия не делается психиатрами, она делается законодательной властью и формируется обществом. Те законы, которые приняты в отношении психиатрии, они приняты по запросам общества. В том же Евросоюзе, например в Бельгии, стационарных психиатрических коек больше, чем в России. А вот в Италии психиатрические отделения включены в состав многопрофильных больниц», – говорит он.

Врачи называют этот закон одним из самых жестких законов в отношении психиатрии. В определенной степени его ограничительный характер привел к проблемам в отношении отдельной части пациентов, которым получить психиатрическую помощь становится проблематично. Например, у человека – деменция, он сам не может обратиться к врачу в силу своего состояния, а психиатры не могут к нему пойти, потому что помощь должна быть добровольной. Родственникам, соседям, знакомым надо пройти несколько кругов ада, чтобы получить судебное решение и провести психиатрическое освидетельствование гражданина.

В таких случаях соседям приходится письменно обращаться в ПНД, писать заявления, ждать судебных заседаний.

«Для меня как для законопослушного гражданина закон – прежде всего. Нам поставлены рамки, и за них здравомыслящий психиатр не пойдет. Потому что другая сторона будет говорить о своих правах и с точки зрения закона будет права», – говорит главный врач.

И это является общемировой проблемой. Психические расстройства являются стигматизированными. Варианты помочь человеку есть, но надо, чтобы человек обратился за помощью.

«В психиатрии невозможно без гуманизма, без контакта с врачом. Наши пациенты страдают не от той боли, которая понятна, а от той, которая непонятна, которой быть не должно. Современные подходы к терапии психических расстройств подразумевают, чтобы она была не только эффективной, но и безопасной. Но она не должна мешать жить. Надо, чтобы человек, принимая лечение, вышел из болезненного состояния, сохранил все социальные роли и функции здорового человека», – говорит Андрей Отмахов.

Есть разные варианты заболевания и способы терапии. Есть варианты, при которых человек полноценно возвращается в жизнь и, перенеся один психоз, например, больше никогда не заболевает, а есть, когда первый же эпизод накладывает отпечаток на всю жизнь, вызывая трудности с адаптацией.

«Все очень индивидуально. Мы можем добиться купирования психоза, но препарат должен быть так подобран, чтобы побочные эффекты не мешали человеку жить, не были поводом для отказа от терапии. У нас есть возможность подобрать лекарства. Появились современные препараты, спектр их достаточно большой, и одно из преимуществ именно Санкт-Петербурга в том, что у нас город полностью берет на себя лекарственное обеспечение пациентов с психическими расстройствами. В Москве такого подхода нет. У нас в больницах есть все разрешенные препараты, после выписки пациент имеет право на льготное обеспечение», – рассказывает психиатр.

Главный врач обращает внимание еще на одно очень важное направлении в лечении и реабилитации душевнобольных: понимание, что не только таблетками живет отрасль.

«Обязательно для восстановления и помощи требуется психосоциальное лечение, решение микро- и макросоциальных вопросов, создание психологического комфорта, обучение родственников. И это образование пациентов и их родственников – один из элементов лечения. Но обучить можно только тех, кто стремится к этому. Важна санитарно-просветительская работа. Что есть хандра, усталость – а что есть депрессия, в каких случаях это плохое настроение – а в каких патология. Основным признаком, например, депрессии является чувство подавленности, душевной боли, которые не имеют под собой оснований. Как говорил один пациент – у меня все хорошо, но почему-то мне плохо. Понимание этого – это 50 процентов успеха. Современные подходы достаточно эффективны, и человеку удается помочь, но для этого он должен понимать, что это то состояние, которое требует помощи врача-психиатра», – говорит врач.

Задаю самый, наверное, провокационный вопрос: а как же с критериями оценки состояния, ведь известно, что голова – «дело темное и мозг исследованию не подлежит»?

«Уже не настолько и темное, существует много нейровизуализационных методов диагностики, но дело в том, что они не всегда помогают. Например, болит зуб. Человек может переждать и принять таблетку, но рано или поздно все равно придется идти к стоматологу. Так же и с депрессией, например. Она может быть разной степени выраженности. Боль та же, но душевная. Человек может жить с разными психическими расстройствами. И с голосами живет годами, прежде чем попадет в поле зрения психиатров, просто остается адаптированным к ним. Психические заболевания – они текут по тем же механизмам, по которыми другие заболевания: сегодня более актуально, завтра менее, горло болит, завтра уже не болит, а послезавтра – абсцесс. Неизвестно, как будет происходить взаимодействие патологии с человеком. Поэтому не надо бояться врача. Он – не враг», – считает главный врач.