«Петербургский дневник» побеседовал с историком литературы и хорошей знакомой Сергея Довлатова – Татьяной Никольской, которая поделилась своими воспоминаниями о нем.

– Татьяна Львовна, как вы познакомились с Сергеем Довлатовым?

– Заочно я его знала задолго до знакомства. Мы довольно часто встречались в Союзе писателей, на разных литературных вечерах. Кроме того, у нас была общая компания – Евгений Рейн, Люда Штерн, Игорь Ефимов и его жена Марина Рачко. Мой муж (поэт, прозаик, историк литературы Леонид Чертков) дружил с Игорем, а Игорь был другом Довлатова.

Я точно помню, что лично мы познакомились 29 декабря 1968 года на праздновании дня рождения поэта Евгения Рейна, который был соседом и в какой-то степени даже учителем Довлатова. По крайней мере он, так же же как Бродский, считал его одним из своих учителей.

На момент знакомства с Сергеем мы с мужем жили на Петроградской стороне и лишь в 1972 году переехали на улицу Рубинштейна. В течение полутора или двух лет мы с Довлатовым действительно были очень близкими соседями и часто встречались. Неоднократно бывали у него в гостях. Мы были неплохо знакомы, но близкими друзьями никогда не были.

– Какими были ваши первые впечатления после знакомства?

– Несомненно, Довлатов был очень обаятельной личностью, высоким, красивым. Но, с другой стороны, он мне показался человеком очень, что ли, уязвленным, обидчивым. Думаю, у него были комплексы, вызванные тем, что его рассказы не печатали. У Довлатова была цель опубликовать книгу своих рассказов. Это была идея фикс, которая им двигала, руководила.

Помню, меня тогда поразило, что мы едва познакомились, а уже на следующий день – 30 декабря – в нашей с мужем квартире раздался звонок от Довлатова. Трубку взяла не я, а муж. Как оказалось, Довлатов позвонил, чтобы пригласить нас к себе встречать Новый год. Нас с мужем это действительно удивило. Тот Новый год мне запомнился, поскольку там собрался круг довольно узкий – его друзья, его жена Лена и мама Нора.

– Довлатов был открытым ко всем людям, которые его окружали?

–  Если вы про то, приглашал ли он к себе домой абсолютно всех, – это точно нет. Дело в том, что мой муж был интересен Довлатову как личность, потому что был поэтом, историком литературы. Написал первую статью о Набокове в «Краткой литературной энциклопедии». Довлатову было интересно с ним поближе познакомиться, в том числе и потому, что Сергей уже многое слышал о нем от Жени Рейна и от Бродского.

– Каким вам запомнился Довлатов?

– Вы знаете, как мне кажется, существует Довлатов как реальный человек и как герой его литературного произведения. Во многом это разные люди. Поэтому те читатели, которые судят о нем только по его произведениям, узнав его лично, увидели бы совсем другого человека.

Повторюсь, что наше с мужем знакомство с Довлатовым было средним по близости – мы не были очень близки и не были очень далеки. Но я знаю людей, которые действительно были его близкими друзьями, которые упоминали, что с ним порой бывало очень тяжело общаться. Он, безусловно, был очень обаятельным и хорошим человеком, но при близком общении бывало по-разному.

– Как вы думаете, что было тому причиной?

– Дело в том, что его целью было издать книгу, но он практически всегда получал отказы. Помню, еще одна деталь, которая поразила меня во время нашего общения, – это таблица, которая висела у него в квартире на стене. Когда мы уже стали приходить к нему в гости, он сам нам ее показал. В этой таблице он систематически отмечал, какой рассказ, когда и в какой журнал был отправлен для публикации и какой получен ответ. Или же не получен. Для него это было очень серьезно. Он следил за продвижением рассказов, которое, как правило, заканчивалось отказами.

Человек, у которого главной целью и мечтой было издать здесь книгу, после очередного отказа мог переборщить с алкоголем и из доброжелательного сделаться злобным. Мог даже это злобное настроение вымещать на своем близком окружении.

Поэтому хочу подчеркнуть, что Довлатов – герой литературного произведения – это совсем не одно и то же, что Довлатов в жизни.

– В чем главное отличие, а что, наоборот, – общее?

– В прозе он представлял себя эдаким шалопаем, но в жизни был очень организованным человеком. Он действительного много и очень тщательно работал над своими произведениями. Это отличало реального человека от лирического героя. Для него не все было «пофигу», ему было важно каждое слово. Кроме того, он был как прекрасным писателем, так и прекрасным устным рассказчиком, и его истории всегда было очень интересно слушать. А из общих характеристик я бы отметила черты такого обаятельного неудачника. Это можно было заметить и почувствовать и при личном общении, и в прозе.

– Как вы считаете, какая черта его личности способствовала таланту писателя?

– У Довлатова был очень острый глаз. Он умел увидеть какие-то особенности человека, умел подмечать разные ситуации в обычной жизни в самых точных деталях и затем адаптировать, высвечивать в своей прозе.

– Кого из писателей он считал для себя примером?

– Мне сразу вспоминается американская литература. Писатель, творчество которого он очень любил и ориентировался на него как на рассказчика, – это Шервуд Андерсон. Довлатов изучал его творчество, у него были сборники рассказов Андерсона на русском языке. Именно от Довлатова я услышала это имя впервые. Он неоднократно говорил о его мастерстве короткого жанра – рассказа. И то, что он многое у Андерсона почерпнул, – это факт. Ну и если говорить об общем поветрии времени, то это, конечно, Хемингуэй. Тогда многие на него равнялись.

– Были ли в близком окружении Довлатова люди, которые оказали на него большое влияние, но уже не как на писателя, а как на человека?

– Однозначно могу сказать, что одним из таких людей была его мама Нора. Она являлась для него большим авторитетом. Также, насколько знаю, у него были и друзья, которые тоже оказали на него влияние. Среди них я бы назвала его таллинскую жену, мать его дочери, Тамару Зибунову. Мы с ней близко общались, и я читала письма, которые Довлатов ей писал из Америки. Позже они были опубликованы. Из этих писем прекрасно видно, насколько близким человеком Тамара дня него была, не говорю уже о том, что это великолепный пример эпистолярного жанра. В этих письмах Довлатов говорит о том, что она была ему настоящим другом. Я знаю, что Тамара очень многое для него сделала. Он до самого конца был ей очень благодарен за дружбу, поддержку.

– Как вы считаете, Довлатов чувствовал себя счастливым человеком?

– Мне кажется, про хорошего писателя редко когда можно сказать, что он счастливый человек. Хотя, конечно, смотря что под этим понимать.
После того, как он уехал в Америку, мы с ним не виделись, но многие наши общие друзья – Игорь и Марина Ефимовы, Лев Лосев, которые с ним там виделись и общались, говорили, что Довлатов стал как-то спокойнее. Его литературная судьба сложилась очень удачно, многие свои мечты как писатель он осуществил уже в Америке. Его рассказы печатались в том числе в таком престижном журнале, как The New Yorker. Может быть, как раз сработало то, что он увлекался американской литературой. По стилю он там пришелся ко двору.

Кроме того, в Америку он уехал уже после того, как у него здесь была издана книга. Моя с ним последняя встреча состоялась на Владимирской площади. Это было буквально за месяц до его отъезда. Он сразу же достал каталог издательства «Ардис», где было объявлено о выходе его «Невидимой книги». Он мне сказал, что вот наконец-то вышла моя книга, и я могу спокойно уезжать. Потому что я уже не кто-нибудь, я автор книги. Его мечта о книге, ради которой он многое прожил и сделал, сбылась.

Но, думаю, какие-то проблемы, внутренние переживания у него все равно оставались. Потому что, мне кажется, если писатель будет абсолютно счастлив и спокоен, он больше ничего не напишет.

– Проза Довлатова актуальна по сей день, в том числе среди молодого поколения. Как вы считаете, почему она не теряет актуальности?

– Я абсолютно согласна с этим наблюдением. Каждый раз во время «Дня Д» на улице Рубинштейна я вижу большое количество молодых людей, которые приходят почтить память Довлатова. Мне кажется, что значительную часть из них привлекает как раз довлатовский образ – такой обаятельный, добродушный и в то же время неуверенный в себе неудачник. Думаю, этот образ для многих молодых людей превосходит стилистические моменты и изыски его текстов.

– Как вы считаете, насколько важны такие проекты, как «День Д»?

– Думаю, что подобные мероприятия нужны. Хорошо, что находятся, придумываются новые формы привлечения внимания к книгам, чтению. Это очень важно.