Мехди Тафришьян родился в Иране в семье коммунистов, успел проучиться два курса в медицинском университете на родине, а потом начались революция и война. Мехди перебрался в Советский Союз, ставший его второй родиной. Он говорит, что СССР был страной, где к нему всегда относились по-доброму. И он хочет отдать долг этой своей стране.

Мечта о Ленинграде

Мехди родился на родине Омара Хайяма, в городе Нишапур. Его отец, дядя, все близкие родственники после Второй мировой войны и нахождения советских специалистов в Иране прониклись идеями марксизма-ленинизма, любили Советский Союз, но Исламская революция 1979 года многое изменила в людских судьбах.

«После революции нам дали полгода всем работать, обещали, что всем разрешат высказать свое мнение. В конце 1979 года началась 8-летняя война с Ираком. Мне было 19 лет, я успел побывать на войне как студент-медик, такой иранский вариант комсомольца. Но чистки начались и там. Я через третьи страны уехал в Туркмению, в Ашхабад», – рассказывает «Петербургскому дневнику» Мехди Хамидович.

В СССР он перебрался по линии международного Красного Креста как политэмигрант. Поступил в Ашхабадский пединститут, но мечтой всегда были только медицина и только Ленинград – город Достоевского, город трех революций. И это не фигуры речи – Мехди знал книги любимого писателя почти наизусть, а русский хотел выучить только потому, что на нем разговаривал Ленин – так он и говорит.

«Спросите любого зарубежного коммуниста, где колыбель революции? Ленинград. Мне давали 3-комнатную квартиру в Ашхабаде, предлагали остаться в Москве на очень хороших условиях, но я хотел только в Ленинград», – улыбается доктор.

Со второго раза поступил в Первый медицинский – на первый раз завалил сочинение на русском. Ходил на подготовительные, потом учился, работал дворником, охранником, ночевал прямо в отделениях, потому что общежитие было далеко, а уже в 4 утра надо было вставать чистить снег. После учебы бежал в общежитие, мылся, ел – и обратно. А ведь в Ашхабаде у него уже оставались молодая жена с крошечным ребенком. Каждый день из своей 40-рублевой зарплаты он по рублю отправлял жене и дочке.

«В России отношение потрясающее ко мне было. В начале 1990-х мои близкие родственники разъехались из Ирана по всему миру, живут в Канаде, Америке, Германии. Всюду меня звали, но я никуда не хотел. Я так считаю: если ты уезжаешь с родины, то рано или поздно будешь служить той стране, которая тебя приняла. Я хотел остаться только с Россией», – говорит Мехди.

Видел только хорошее

До 1993 года он жил с паспортом и статусом политэмигранта. Но в начале 1990-х было заявлено, что у нас больше нет политэмигрантов. Мехди и тысячи таких же, как он, остались никем: ни эмигрантами, ни россиянами, ни гражданами СССР. И на родину он не мог вернуться по ряду причин. А ведь он тогда учился на 3-м курсе, усердно изучал хирургию, кардиохирургию.

«Идет 1995-й год, у меня ребенок, жена, а я – вообще без документов. Мне даже диплом после окончания вуза не давали, потому что нет документов. Мой прекрасный декан только руками от отчаяния разводил: все для тебя сделаю, но нужен номер паспорта. Жилья нет потому, что нет паспорта. А паспорт не получить потому, что нет жилья», – рассказывает Мехди Хамидович.

Из общежития выгнали, денег нет. Жена – тоже выпускница Первого медицинского – пошла получать диплом и случайно увидела объявление, что поликлинике №3 нужен хирург. В отчаянии Мехди пошел туда и честно обо всем рассказал: что закончил Первый медицинский 3 месяца назад, но диплома нет, и паспорта тоже нет. Но и здесь ему попались хорошие люди. Завотделением Тарас Косюк взял его на работу травматологом, потом тот же Тарас Косюк помог ему получить комнату в коммуналке. Ну а потом появились и паспорт, и прописка, и диплом. И с тех пор – с сентября 1995 года – Мехди Тафришьян работает в этой же поликлинике, только теперь уже сам руководит отделением на 8-й линии любимого Васильевского острова.

Отдать долг

Сейчас он в числе многих коллег написал заявление, что хочет поехать врачом-добровольцем на Украину, в Донбасс, в Мариуполь. Или куда нужно. У него очень боевой коллектив. Все 12 человек – и все готовы поехать туда, помогать раненым. На вопрос «Зачем?» Мехди Хамидович отвечает просто: «Все, что я рассказал, – ответ в этом. Я – врач, и если нужна врачебная помощь, я пойду. Иначе я зачем получал специальность? Кроме того, с момента перехода границы я постоянно ощущаю эту помощь, вижу это хорошее отношение, которые мне дала страна. Должно быть чувство долга. Знаете, у меня был друг, тоже из Ирана. Как-то я ему начал рассказывать, как все в СССР хорошо. И он ответил: «Да, здесь праздник, но это не твой праздник, ты ничего для него не сделал. Ты должен участвовать в организации этого праздника». Я потом так и делал», – говорит доктор.

Он убежден, что если человек может быть где-то полезным, он должен это сделать. Он был на фронте в родном Иране студентом, и если к нему в госпиталь попадали вражеские солдаты, он действовал как медик, не деля пациентов на своих и чужих. Говорит, что врачебная помощь – это святое. А все остальное пусть суд определяет. Он рвался и в Сирию, так как знает персидский язык, но не взяли.

Спрашиваю, не возражает ли семья – ведь у него успешная супруга, дочь, недавно родился внук.

«В нашей семье этот вопрос не стоит. Когда я жене рассказал, она ответила: «Если бы я была мужчиной, я бы тоже поехала». Ни на секунду не возражала. И если бы у нее была другая специальность – она врач-косметолог. Косметологи пока там не нужны. Но через какое-то время понадобятся», – резюмирует Мехди Хамидович.