Мир тесен. Оказалось, что с Иосифом Бродским знакома известная американская фотожурналистка российская эмигрантка Нина Аловерт.

МЕСТО ВСТРЕЧИ

Аловерт специализируется на балетных фотографиях. Добившись успеха в Америке, Нина решила устроить выставку своих работ в России. И мэр города Анатолий Собчак ей помог. Выставка прошла во дворце Белосельских-Белозерских, в муниципальном культурном центре на Невском проспекте. Центром этим руководил известный в петербургском мире культуры продюсер Альберт Магалашвили, преподававший в то время у нас в вузе. Альберт Ильич познакомил меня с Ниной, которая в то время была озабочена изданием буклета фотовыставки.

Практически одномоментно Собчак посоветовал госпоже Аловерт обратиться ко мне со своей проблемой. Я буклет издал, да еще 20-тысячным тиражом, часть которого потом была реализована в Мариинке. В результате Нина прониклась ко мне некоторой симпатией и познакомила с Романом Капланом. Каплан – известная фигура в среде российских эмигрантов. Да и не только эмигрантов. Когда, скажем, Юрий Темирканов дирижирует в Нью-Йорке, он непременно ужинает на 52-й стрит в ресторане «Русский самовар». Это предприятие было основано Романом Капланом в складчину с Михаилом Барышниковым и Иосифом Бродским. Так я в итоге и вышел на Бродского.

В ХОРОШИХ ОТНОШЕНИЯХ

Мы с ним проговорили часа четыре. Произвел он впечатление человека не от мира сего, но очень приятное. В ходе разговора Бродский сообщил мне, что не хочет появляться в Ленинграде. Я тогда понял, что вся эта история с изгнанием нанесла ему действительно страшную травму. Иосиф рассказал, что власти не пустили его в Петербург даже попрощаться с умирающими родителями. Он считал, что у него просто не хватит душевных сил подойти к их могиле. И он не хотел шумихи по поводу своего приезда.

Тем не менее поэт высказал мысль, что поддержать новый негосударственный университет своим именем – дело хорошее. И добавил, что 24 мая (а это день рождения СПбГУП и день, когда мы по традиции облачаем в мантию вновь избранного почетного доктора) – день его рождения: «Оказаться в свое 50-летие в Ленинграде и получить в этот день мантию – в этом есть некоторый кайф». На том и завершили беседу.

Увы, Бродский не приехал. Зато через некоторое время после моего возвращения позвонил Анатолий Собчак: «Мне говорят, что у вас сложились хорошие отношения с Бродским. В феврале я буду несколько дней в Нью-Йорке. Не могли бы вы организовать мне с ним встречу?» Я сказал, что слухи о моих хороших отношениях несколько преувеличены, но организовать встречу я попробую.

ФОТО НА ПАМЯТЬ

Это оказалось делом непростым, но Каплан все же уговорил Бродского приехать на встречу.

Анатолий Александрович с супругой Людмилой Нарусовой остановились в отеле «Уолдорф Астория». Как человек в то время бедный, я снял себе там же самый дешевый номер.

Обедали вчетвером. Приятно поразила одна вещь: я понял, что у Собчака были абсолютно те же мотивы приглашать Бродского в Петербург, что и у меня. Он тоже считал, что изгнание Бродского – позорная страница в истории города и что это дело надо хоть как-то исправить, чтобы грядущим поколениям горожан не было за нас стыдно. К моменту этой встречи я уже предполагал, что Бродский не очень хочет принимать мантию СПбГУП. Скорее всего, в период между двумя нашими встречами он беседовал об этом с кем-то из своих немногих друзей, оставшихся в России. Наверное, они его отговаривали: дескать, зачем тебе это нужно – малоизвестный университет, да еще «профсоюзы» в названии. Это не Оксфорд и не Гарвард...

Мы вышли в огромный холл «Астории». Я сфотографировал на память Бродского, Собчака и Нарусову, после чего Бродский заявил, что я никудышный фотограф: «Поверьте мне, я в этом разбираюсь. У меня отец был фотографом». Я ответил, что время нас рассудит.

Нас рассудил очень короткий промежуток времени. Через несколько месяцев после той встречи мне позвонил мэр и пригласил на презентацию своей новой книги. В ней была опубликована та самая фотография из «Уолдорф Астории».

Это был первый случай, когда мою фотографию напечатали в книге...