Когда началась война, Зиновию Меркину было 16 лет. Он родился в Ленинграде 10 июля 1924 года. А ушёл на фронт в возрасте 17 лет, прибавив себе год, как и многие мальчишки. Мысли не возникало, что может остаться дома – с раннего детства готовился защищать Родину. Зиновий Леонидович прошел всю войну, от призыва в народное ополчение в 1941-м до взятия Берлина в 1945 году: воевал на Невском пятачке, участвовал в освобождении Киева и Житомира, Днепра и Вислы. Несмотря на четыре ранения, дошел до Праги, победу встречал в Берлине. За свои боевые подвиги награжден орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степени, двумя орденами Красной Звезды и медалью «За отвагу».

«НЕ БЫЛО МЫСЛИ ОСТАТЬСЯ ДОМА»

– Зиновий Леонидович, расскажите, где и как застало вас известие о войне и какие чувства вызвало?

– В день начала войны мы должны были играть с мальчишками в футбол. В Чернышовом переулке есть холодильный институт, рядом с которым находилось футбольное поле. Там и должен был состояться матч. Ждем и вдруг видим, бегут ребята с криками: «Война, война!» Ну и все, какой уж тут футбол, когда война. Мы сразу побежали в военкомат. Несколько раз туда бегали, пока его не открыли. У меня даже мысли не было остаться дома. Ведь я всю жизнь готовил себя к службе в армии. Но в тот год моих ровесников не брали, молодые все были. Ну я и приписал себе лишний год, сказал, что с 1923 года рождения.

В начале июля нас обмундировали и отправили в Арктическое училище, мы занимали левый флигель. Нас учили маршировать, владеть оружием. Батальон вошел в состав 3-го полка 4-й дивизии народного ополчения, и 18 июля нам выдали винтовки СВТ, по две гранаты РГД и двадцать патронов, и мы зашагали на Марсово поле. Кстати, там есть наша мемориальная доска, где написано, что 18 июля 4-я дивизия народного ополчения вышла бороться против немецких захватчиков.

– Помните первое столкновение с врагом?

– Хорошо помню. Нас отправили пешком на Варшавский вокзал, посадили в летние вагоны, везли до станции Веймар, пересадили, и мы поехали до Ивангорода, где нас впервые обстреляли. Согласно уставу мы стали рыть индивидуальные ячейки: два метра длиной, полметра высотой. В шахматном порядке метров 15-20 друг от друга. И вот тут на нас пошли немецкие танки в три ряда. Расстояние от каждого примерно три-четыре метра. Вижу, смеются, показывают на нас пальцами, рукава засучены, пилотки на голове. Стреляли не в нас, а мимо, считали, видимо, что мы уже пленные.

Через какое-то время мы вскочили и побежали в лес, он был рядом, приблизительно в километре или больше. Там и расположились, пока немцы шли. Вышли где-то под Кингисеппом. Там мы шесть раз прорывались, было сложно, по дорогам всё время ходили немецкие танкетки, мотоциклисты. А у нас даже патронов не было.

– А как вы попали в разведроту?

– Большую роль в этом сыграл мой боевой опыт. Под Кингисеппом меня ранило в грудь, пробило левое легкое, отбило кусок лопатки, положили в Институт акушерства на Менделеевской линии, 3. Тогда же и бросил курить, мне сказали, что это необходимо, потому что задето легкое. После выписки в составе 70-й дивизии попал на Невский пятачок. Это был артиллерийский полк Кадацкого. Всего там провел около 20 дней, там ни разу не выстрелил, на телефоне сидел – передавал команды на огневые позиции.

После Невского пятачка нас привезли на Кавказ, где мы попали в 275-ю стрелковую дивизию. Когда нас построили, стали спрашивать: «Кто воевал? Шаг вперед! Кто был ранен? Шаг вперед!» Я сделал два шага, а потом меня стали расспрашивать, откуда я родом. Тогда к ленинградцам было особое отношение, и меня взяли в разведроту. И вот тут произошел интересный случай. Всё было сначала нормально. Наконец, мое первое задание. Немцы тогда стояли в осетинском Ардоне. Дело было вечером, а у меня куриная слепота от недоедания. Шаг сделаю – натыкаюсь на фигуру, опять шаг – снова натыкаюсь. Оказалось, мой товарищ. Ничего тогда мы не сделали, нас обстреляли. А когда старший лейтенант узнал, что я ночью ничего не вижу, он меня, конечно, сильно отругал. За молчание. Меня сразу же начали отпаивать рыбьим жиром с маленьким кусочком хлеба.

Воевал в должности солдата-разведчика на Курской дуге. Освобождал Польшу, Румынию, Чехословакию, Германию.

«ВОСПИТЫВАЛИ ТАК, ЧТО НАС НИКТО НЕ ПОБЕДИТ»

– Вы помните первого увиденного немца? Каким было ваше отношение к врагу?

– Помню свою первую жертву. Когда из окружения прорывались, затаились с товарищами в одном селении. Видим, немец по дороге идет. Мы на него вчетвером напали – сильный был немец. После этого случая два дня к еде притронуться не мог. Ребята достали где-то маленькую краюху хлеба, разделили на всех. Голодный был, но есть не мог.

От всего происходящего вокруг впечатление было страшное. Думал тогда, что же это такое происходит, где наши танки, где наши самолеты?

– Все мы знаем, что советские солдаты на фронте проявляли массовый героизм. А какие подвиги совершали разведчики?

– Расскажу интересный случай под Курской дугой. Нас отправили за языком. Но всему этому предшествует большая подготовка: сначала нужно разведать пути подхода и пути отхода, где расположены огневые точки, блиндажи, где караулы проходят, вся эта информация наносится на карту. Затем эти сведения помощник начальника штаба по разведке сверяет с другими данными, появляется полная картина. Работа большая была проделана, нам дали задание взять немца покруче.

Мы углубились километров на двенадцать, спрятались за пустым бензовозом, ждали долго. Но только под утро услышали мотоцикл. Нам командуют: «Гранату под мотоцикл!» Когда поравнялся, бросили гранату, водителя убило сразу, а офицер побежал, мы его догнали, он длинноногий такой, худой, пришлось вальтером по голове приложить. Но живым довезти всё равно не удалось, нас обстреляли во время преследования. Казалось, что задание не выполнили. Но потом выяснилось, что немец тот не простой был, а интендант, он перевозил ценные документы. Нас потом поблагодарили за эти сведения.

– Что вы в разное время войны думали о будущей победе, верили в нее?

– Верил в победу с самого первого дня, нас воспитывали так, что никто никогда нас не победит. Думал сначала, что мы немцев шапками закидаем и война через пару месяцев закончится.

– Что на войне оказалось самым тяжелым и опасным?

– Самое тяжелое – это бытовые трудности: холод, голод, мы же все были раздетые и разутые. У нас солдаты сами делали мокроступы, чтобы в них по болотам легче было передвигаться. Страшно было, не верю, когда говорят, что смерти не боялись. И не важно, обстрелянный солдат или нет. Боя нет, тебя трясет, начался – все моментально проходит.

«О ПОБЕДЕ УЗНАЛ НА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ РАНЬШЕ»

– 9 мая все узнали о том, что наступил конец войны. А как об этом стало известно вам?

– Мы находились в Берлине. Боевые действия в Германии уже закончились, но какие-то стычки с разными немецкими подразделениями ещё происходили. Я спал, проснулся от страшной стрельбы, по привычке схватил автомат, выскочил на улицу. Спрашиваю, что случилось, почему стреляют. А мне говорят – война закончилась. Это случилось ночью со 2 на 3 мая.

– Ваша мама пережила всю блокаду. Вы с ней общались, писали письма, получали от нее известия?

– Нет, не писал письма. А они меня с бабушкой искали по всем фронтам. Мне казалось, что напишу письмо, значит, меня убьют. Верил в примету такую. Думал, лучше пусть не знают, где я и что со мной. Вернусь живой, значит, вернусь. Такой у меня характер. Кстати, всю войну со мной был талисман – серебряный полтинник, который мне бабушка подарила на счастье.

Знал о блокаде. Когда служил на Кавказе, ко мне подходит наш комиссар и говорит: «Зиновий, поздравляю, блокаду прорвали!» В Ленинграде остались мама и бабушка, они обе выжили.

Но домой вернулся только в 1947 году, потому что сразу после войны меня направили в военное училище. Правда, меня из него отчислили. Сказали, что здоровые военные им нужны, а не больные (смеется). Я же весь в ранениях был. Демобилизовали. Вернулся в тот же дом, на Разъезжую улицу, 3. Наш дом, по счастью, не разбомбили.

– Как вы думаете сейчас, почему началась война?

– Россия всегда была лакомым кусочком для захватчиков. У нас же полезных ископаемых – вся таблица Менделеева. Народ наш нужен, но подневольный. А вот подневолить Россию трудно. Многие пытались разными путями, но ни у кого не получилось.

– Где и с кем вы отметите День Победы?

– Меня пригласили в Москву на парад Победы. Не знаю, увижусь ли с президентом. Но вообще с Владимиром Владимировичем встречался много раз, в последний раз во время 75-летия празднования Победы на Курской дуге, разговаривал с ним. Он, кстати, приезжал на Невский пятачок, его отец там воевал. Путин всегда меня поздравляет с днем рождения и с Днем Победы. Личными телеграммами.