Педиатрический университет издал уникальную книгу «Дети ковидом не болеют», в которой собраны реальные истории маленьких пациентов и рассказы врачей, ординаторов, медсестер и студентов о том, как спасали и спасают самых тяжелых детей с COVID-19 и другими серьезными сопутствующими заболеваниями.

Книга не предназначена для продажи. Это, по словам ректора Педиатрического университета Дмитрия Иванова, общественное достояние, представляющее собой воспоминания и наблюдения тех, кто в течение двух лет в тяжелейших условиях специально созданного инфекционного отделения спасал жизни детей со всей России, потому что в Педиатрический поступали самые тяжелые дети с онкологией, диабетом, иммунодефицитами. Название книги не случайно, ведь сначала считалось, что COVID-19 не опасен для детей. К сожалению, это оказалось не так.

Май 2020

Когда стало ясно, что коронавирус пришел и в наш город, было принято решение перепрофилировать под инфекцию хирургический корпус университета – он отдельно стоящий, и его можно изолировать. В нем есть реанимация и операционные, отдельные помещения имеют замкнутую систему вентиляции, а около корпуса – большая территория, где разместили санпропускники.

«Многие наши сотрудники жили на территории университета. Мне тогда тоже было страшно. Моей дочери на тот момент было 3 года, я ее отправила к бабушке. Мы не виделись с ней 3 месяца», – вспоминает начальник эпидотдела клиники Педиатрического университета Анна Набиева.

Под COVID-19 было переоборудовано 65 коек, 15 из которых – реанимационные. В красную зону пришли работать более 50 врачей и медсестер, а также 100 студентов. Первыми пришли студенты 5-го и 6-го курсов, потом – все остальные, даже второкурсники.

«Белые медведи»

Первые пациенты поступили сюда 1 мая 2020 года, затем поток поступающих практически ни на день не прекращался. Это были дети с COVID-19 и тяжелой сочетанной патологией. В университетскую клинику приходили все профессора, завкафедрами, врачи-специалисты, так как детям зачастую нужны были узкопрофильные назначения и консультации.

«За 2 года через отделение прошло более 500 детей, преимущественно с тяжелой сопутствующей патологией. Дети сначала очень осторожно на нас реагировали. Непонятно, кто это: то ли космонавты, то ли, как они нас называли, «белые медведи». Чтобы дети не боялись, разрешаем им рисовать фломастерами прямо на защитных костюмах», – говорит завотделением для детей с COVID-19, доцент кафедры инфекционных болезней Светлана Баннова.

Реанимация

В первую волну вопросов было больше, чем ответов. Врачам приходилось подбирать терапию, консультироваться с коллегами, лечащими взрослых пациентов. Когда искусственная вентиляция легких уже не помогала, пациентов подключали к ЭКМО.

«К нам поступали самые тяжелые пациенты, некоторых мы подключали к аппарату ЭКМО. Экстракорпоральная мембранная оксигенация – это не мера отчаяния, это одна из методик лечения. Но оказалось, что при ковиде это тоже, к сожалению, не панацея», – вспоминает замглавврача клиники университета по анестезиологии-реанимации и неонатологии Алексей Яковлев.

Первыми пациентами стали новорожденные. Работать в средствах индивидуальной защиты (СИЗ), в респираторе, в очках и делать какие-то манипуляции в двух парах перчаток крайне сложно. А теперь представьте, если речь идет о грудном ребенке, у которого сосуды – как ниточки, которого нельзя уговорить потерпеть или перевернуться. Кроме того, дети лежали без родителей. Сестринский персонал проводил с малышами все время, общались с родителями по видеосвязи, старались успокоить.

Заведующий отделением анестезиологии-реанимации Евгений Фелькер вспоминает: «Чаще в памяти остаются те, кого спасти не удалось. Потому что это боль – и родительская, и наша тоже. Реаниматология – та специальность, где, к огромному сожалению, без смертей не обходится. Надеюсь, меня никто не накажет, но в условиях ковида мы давали родителям возможность попрощаться с ребенком, если понимали, что он уходит. Мы одевали мам и пап в СИЗы и пускали в палату. Потому что человечность должна оставаться даже на войне».

Медсестры, санитарки, студенты

Первыми пациентами красной зоны стали новорожденные малыши, поступившие из Ленинградской области. Медицинские сестры из отделения патологии новорожденных и реанимации обучали специфическим навыкам палатных медсестер, которые ушли в красную зону.

Детей, оставшихся на отделении без родителей (в красную зону посторонним пройти было нельзя), развлекали как могли: рисовали, лепили, собирали с ними конструкторы. И, конечно, лечили, выполняя указания докторов.

«Очень сложно смотреть на родителей, которых не пускали в красную зону... Ректор предложил ввести должность санитарных инструкторов. Нам очень помогли студенты выпускных курсов – они взяли на себя огромную зону ответственности. Студенты хотели спасать мир. Но мы попросили их заняться одной из самых сложных, рутинных, но очень важных работ – сохранить персонал. Ребята оказались настолько толковыми, что за все время работы в ковиде у нас нет ни одного заболевшего в красной зоне сотрудника», – говорит замглавврача по работе с сестринским персоналом Ольга Сорока.

Студенты Педиатрического работали в красной зоне параллельно с обучением, приобретая колоссальный практический опыт. Количество желающих поступить в ординатуру по специальности «инфекционные болезни» резко возросло, а хирурги собрались переквалифицироваться в анестезиологов-реаниматологов.

«Я видел гордость студентов младших курсов за причастность к профессиональному врачебному сообществу. Ординаторы говорили, что им бы долго еще не дали самим делать то, что им доверяли в ковидных отделениях. Они прошли, как в военное время, ускоренную спецподготовку – и сразу на передовую», – отмечает проректор по послевузовскому, дополнительному профессиональному образованию Юрий Александрович.

Самые тяжелые

Врачи, ставшие педиатрами, априори рассчитывают, что все их пациенты будут выздоравливать, ведь дети редко болеют очень тяжело.

«Потом мы увидели детей с онкологическими заболеваниями, которые очень тяжело переносили коронавирусную инфекцию, и это был для нас стресс. Когда в отделении случилась первая смерть, мы были морально не готовы. Педиатрия – это направление, не связанное со смертью», – вспоминает врач красной зоны Юлия Ордина.

Она рассказывает о детях, лечившихся в их отделении. А в это время во взрослых больницах умирали их родители.

«У нас был мальчик в тяжелом состоянии в реанимации. В День матери к нам на общий мобильный телефон отделения пришло сообщение от его мамы, она просила передать привет сыну. Утром нам сообщили, что ее не стало. А мальчик выжил», – вспоминает Юлия Ордина.

Иногда медики всем отделением приходили выписывать пациентов. Вспоминают героического мальчишку 2 лет, который, тяжело болея сам, отдавал игрушки и развлекал соседей по палате и ни разу не пикнул ни при одной процедуре.

Первые пять пациентов, появившиеся в мае 2020 года, перенесли трансплантацию костного мозга и заболели коронавирусом. Девочка в очень тяжелом состоянии после третьей трансплантации, с пневмонией и коронавирусом... Андрей, 17-летний юноша, перенесший множество курсов химиотерапии... Пятимесячная Арина после высокодозной химиотерапии… Детский онколог Глеб Кондратьев работает в красной зоне с первого дня. Через него прошли более 30 детей с онкологией и коронавирусом.

«До сих пор сложно понять, какой диагноз тут первичный, а какой вторичный. С одной стороны, само по себе злокачественное заболевание угрожает жизни. С другой – коронавирусная инфекция у пациентов с какими-то дефектами иммунитета тоже может стать смертельной. Поэтому был введен такой термин как «конкурирующие диагнозы», – говорит Глеб Кондратьев.

Оксана

Эта 17-летняя девочка из далекого сибирского городка приехала в Петербург, чтобы сделать трансплантацию костного мозга. В профильном институте во время лечения она заболела COVID-19, ее перевели в красную зону Педиатрического с совершенно ослабленным иммунитетом, сложными прогнозами на выздоровление, потому что инфекция не давала прижиться пересаженному костному мозгу.
Ее спасали в красной зоне 42 дня. День ее выписки медики считают победой.

Мы встретились, и Оксана сначала согласилась рассказать свою историю. Но не смогла. Заплакала. Сказала только одно: «Спасибо врачам!»