В политической карьере Бориса Ельцина были и взлеты, и падения. В 1991 году он стал президентом России, в канун 2000‐го – добровольно ушел в отставку, не дожидаясь выборов. А с 2000‐го по 2007 год экс‐президента можно было увидеть разве что в VIP‐ложе теннисных стадионов.

Перемены были нужны

Президент Международной коллегии адвокатов Санкт‐Петербурга Игорь Кучеренко (в 1990 году – депутат Верховного Совета СССР) – один из тех, кто привел Бориса Ельцина к победе на выборах главы государства в 1991 году.

«Избираясь на этот пост, Борис Николаевич тогда не скрывал, что мечтает увидеть Россию отдельной страной, не входящей в Советский Союз, а он, соответственно, не подчинялся бы Горбачеву, который был президентом СССР. Я со своими соратниками поддерживал Ельцина, потому что нам тогда казалось, что Михаил Сергеевич слишком медлителен в своих реформах, – вспоминает в беседе с «Петербургским дневником» Игорь Кучеренко. – Сейчас я понимаю, что Горбачев – фигура не менее значимая, чем Ельцин. Просто он рос вместе со своими реформами: сначала социализм с человеческим лицом, потом свобода предпринимательства, кооперативное движение... Ельцин же тогда был главным проводником демократии и только потом стал предвестником нового тоталитаризма».

Ленинградские депутаты принимали Бориса Ельцина, проводили встречи с потенциальными сторонниками – на сталепрокатном заводе, в Политехническом институте, на предприятиях Выборга и Приозерска.

Рабочие, кстати, говорили не только о зарплатах. Они, например, просили, чтобы из Конституции убрали статью о руководящей роли Коммунистической партии. Все жаждали перемен. 

«Когда мы сидели в президиуме рядом, я поражался, насколько быстро и с юмором он умеет отвечать, – продолжает рассказ адвокат. – Даже если вспомнить, сколько новшеств, появившихся при Ельцине, было впоследствии отменено, все равно есть вещи, на которые ни у кого не поднимется рука. Пример? Да та же рыночная торговля. Если бы не она, нам до сих пор нечего было бы есть, и нет, наверное, людей, которые бы этого не понимали».

Он был так воспитан

Член Комитета гражданских инициатив Сергей Цыпляев был полномочным представителем президента Бориса Ельцина в Петербурге. Бориса Николаевича он вспоминает как первого советского и постсоветского лидера, который посетил в этом качестве Эрмитаж. Ранее генеральные секретари если и приезжали в Ленинград, то ехали сразу на Кировский завод. Впрочем, визитами на заводы Ельцин тоже не пренебрегал.

«Он взял музей под свое покровительство и выделил необходимые средства, которые позволили достроить хранилище в Старой Деревне. В том же 1996 году он финансово помог Балтийскому заводу завершить строительство крейсера «Петр Великий», который уже был готов на 95 процентов, но денег на окончание строительства не было», – рассказывает «Петербургскому дневнику» Сергей Цыпляев.

«За то время, пока я был полномочным представителем, – продолжает он, – Ельцин приезжал в Петербург раз семь: на Игры доброй воли и – обязательно – на годовщины, связанные с блокадой Ленинграда. На самом деле я очень хорошо помню, как он ездил на Невскую панораму и возлагал венки на Пискаревском кладбище. Это были страшно холодные зимы, но он на все встречи с ветеранами ходил с обнаженной головой. Даже смотреть на него было холодно». 

По словам Сергея Цыпляева, еще одной отличительной чертой Бориса Ельцина было то, что он умел разговаривать без мата. И ему не приходилось себя ломать: он просто был так воспитан с детства.

«У партийного руководства было так принято: генеральный секретарь всегда нижестоящим тыкал, а Ельцин называл на вы, не смотрел на разницу в возрасте. Юрий Лужков виртуозно знал «оба языка», Виктор Черномырдин без матерных связок изъяснялся с трудом. Мы все это помним. Ельцин же был органичен», – говорит Цыпляев.

Бывший полномочный представитель также отмечает тот факт, что Борис Ельцин не боялся общаться с народом.

«Вы знаете, я помню и то, как он однажды выходил из Русского музея, площадь Искусств была перекрыта, однако из‐за ограждения кто‐то крикнул: «Борис Николаевич!» И он пошел туда, к ограждению, чтобы просто поговорить с людьми. Охрана чуть с ума не сошла. Словом, он не боялся быть настоящим политиком», – резюмирует собеседник «Петербургского дневника».