Молодежного парламента при Законодательном собрании Санкт-Петербурга пока нет. Появится он, как накануне сообщил председатель ЗакСа Александр Бельский, только в июне. И его задачей станет открытие новых каналов связи с молодежью.

«Депутаты много работают с молодежной повесткой, пишут законы, но, вполне возможно, упускают какие-то вещи, важные для подрастающего поколения», – объяснил Бельский.

Без красивых галстуков

Вместе с тем, технические параметры будущего молодежного парламента уже известны: 50 молодых депутатов от 16 до 35 лет. 32 наберут из них на конкурсной основе, а 18 – по рекомендациям фракций. Кстати, глава фракции «Единой России» Павел Крупник выступил за то, чтобы в молодежный парламент попали не те, кто просто «носит красивые галстуки», но и те, у кого нет возможности получить хорошее образование и воспитание. В пример он привел трех ребят, которых встретил недавно в ЦПКиО. Собеседники, как заметил Крупник, называли его на «ты» и были представителями культуры, произрастающей в «местах не столь отдаленных».

«Мы должны объяснить этим ребятам, что это путь в никуда. Они должны работать с нами. И мы должны предлагать, как им найти место в жизни: трудоустроить, дать образование, дать профессию, – сказал Крупник. – В молодежном парламенте нужны люди, заряженные на работу, на результат, не те, кто приходит с холодным расчетом стать чиновником и благодаря этому взлететь, а ребята, которые хотят что-то изменить».

С тем, что нельзя сразу ставить крест на человеке, согласился депутат Палаты молодых законодателей при Совете Федерации от Петербурга Дмитрий Бубнов. «Многие люди ошибаются, многие оступаются, но, если человек осознал и пережил это, с ним тоже надо работать. Это такая же молодежь», – заметил он.

«Западники» или патриоты

Нынешнюю молодежную политику руководитель образовательного сообщества «Ликбез» Иван Милованов сравнил с «чемоданом без ручки». «Большой, тяжелый, тащить неудобно, но и выкинуть не выкинешь. Назрели изменения не только в молодежной политике. При этом ситуация со специальной военной операцией выступила катализатором», – заметил он.

Сейчас, по словам Милованова, некоторые считают, что задача молодежной политики «кинуть клич, собрать молодежь и провести какое-либо мероприятие, которое в итоге носит характер тусовки». И это работает, но только тактически, в краткосрочном периоде. А вот долгосрочно в России с молодежью работает только Запад. «У них стратегия относительно российской молодежи касается не года и не двух, это 10, 15, 20, 40 лет. Они формируют соответствующую информационную повестку сызмальства, а дальше взращивают человека, который думает и естественным образом воспринимает окружающую действительность так, как ему внушили. И мы получаем в некоторой степени оппозиционно направленную молодежь. Это не значит, что они не патриоты, но ценностные установки у них нивелированы», – полагает Милованов.

В том, что по другую сторону баррикад в информационной войне находятся тоже патриоты, согласилась представитель Ленинградской области в Палате молодых законодателей при Совете Федерации Алина Коняева. «Если мы возьмем и вытащим человека, который находится по ту сторону экрана, то это будет не всегда непатриотично настроенный человек. Он может быть тоже патриотом, но с немного искаженными ценностями, и, к сожалению, с отсутствием умения анализировать информацию», – констатировала она.

Новые ценности для российской молодежи одним абзацем попыталась сформулировать совладелец проекта Talanty Марина Бунтова. «Есть такое понятие – американская мечта, а мне хочется, чтобы в России была своя мечта – современная, российская. Чтобы каждый молодой человек мог найти себя, понять, кем он сможет стать, кем он сможет трудиться, найти ту работу, которая будет ему интересна исходя из его потенциала. Хочется двигаться к этой российской мечте, чтобы она стала реальностью и была достижима для каждого», – сказала она.

С тем, что перспектив у американской мечты в России больше нет, никто из участников круглого стола спорить не стал.