– Юрий Алексеевич, юбилейный гала-концерт называется «75 счастливых лет». Действительно счастливых?

– Вы знаете, такие мероприятия – это пытка. Тем более что я не знаю, что там будет. Вся подготовка – тайна за семью печатями. Для меня главное, чтобы концерт удался и понравился публике.

А вообще, 75 счастливых лет могут быть только у человека, который сидит дома и у него все в полном порядке. А если человек работает, то такого просто быть не может. В то же время 75 – это определенный рубеж, и уже надо подумать не только о тех вещах, о которых думаешь каждый день.

Юбилей – испытание не только для вас, но и для ваших друзей и коллег, которым приходится ломать голову над подарком.

Самый главный подарок мы уже получили – это грант президента РФ в области культуры и искусства. Музкомедия стала первым и единственным пока профессиональным театром оперетты, который удостоился такой высокой оценки. Практически бюджет театра увеличивается к тому, что дает государство, процентов на 40. Это очень существенно. Я рад, что наши творческие работники будут получать достойную зарплату. Это даст возможность за счет высвобождаемых средств повысить зарплату и сотрудникам других служб.

– В Музкомедии идут и оперетты, и мюзиклы. Но ваше сердце принадлежит больше оперетте, которую вы полюбили еще с детства. Вспомните – как это было?

– Тут и вспоминать не надо. Есть вещи, которые в тебя «врублены» навсегда. В те непростые годы, когда я рос, было принято водить детей в театры. И как-то мама купила мне билет на спектакль «Волшебная стрела». Я прихожу, а спектакль отменили. Что делать? Иду к администратору, и он меняет билет на «Марицу». Я до сих пор помню всех артистов той оперетты. Это было замечательно! И я навсегда влюбился в этот жанр.

– Но есть люди, которым оперетта кажется несколько старомодной. Как, оставаясь в рамках классики, быть современным?

– На этот вопрос однозначного ответа нет. Все, кто работает в этом жанре в России или в Европе, понимают архаичность некоторых постановок – в сюжете, в костюмах, в декорациях. Но когда предпринимаются попытки сделать современные трактовки классической оперетты, публикой они воспринимаются не всегда. Например, когда мы ставили «Венскую кровь», то поняли, что оригинальная пьеса, речь в которой идет о парламенте Австрии, мало кому интересна. Мы попросили Семена Альтова, замечательного писателя-сатирика, написать свою историю. На наш взгляд, получилось очень здорово. Альтов – тот писатель, где каждое слово – драгоценность. Но оказалось, что это интересно не всем. Зрители оперетты больше слушают музыку, чем вслушиваются в слова. Поэтому все непросто.

– А что с российскими мюзиклами, которые вы как-то сравнили с «Жигулями». Ситуация меняется, если каждый «Бал вампиров» идет с аншлагом?

– Дело в том, что мюзикл на Западе имеет многолетнюю историю развития. Например, в Сеуле в год идет 1520 мюзиклов, я уж не говорю про Лондон, Вену, Будапешт или Нью-Йорк. И это тот самый случай, когда количество перетекает в качество.

Работать над мюзиклами нас заставила жизнь, наш зритель. А с «Балом вампиров» была стопроцентная авантюра. Даже после того, как на спектакле в Вене режиссер Корнелиус Балтус сводил меня под сцену и показал огромную машинерию, я не отказался от идеи поставить мюзикл в Петербурге. И очень благодарен всей команде, что при нашей скромной оснащенности они нашли способ поставить мюзикл, не меняя художественного образа спектакля ни на йоту. Он идет в том же виде, как в Вене или Будапеште. Сегодня «Вампиров» дают в 460-й раз, и билетов в кассе нет.

– Может быть, пришло время создать в Петербурге свой театр мюзикла?

– Если развивать эту тему, то давно пришла пора создать не театр мюзикла, а дать вторую площадку Театру музкомедии, который доказал, что умеет ставить мюзиклы на бродвейском уровне. Тогда мы можем сохранить баланс: 25 дней в месяц играть мюзикл, а на другой площадке 25 дней играть оперетту. И делиться сценой с теми коллективами, у которых нет своей прокатной площадки.

– Правду говорят, что вы приходите практически на каждый спектакль?

– У меня есть свое постоянное место – служебный стульчик в первом ряду амфитеатра. Сейчас, когда заполняемость зала 75 процентов, иногда сижу в ложе, откуда видны все нюансы. Но больше всего я люблю смотреть спектакли из-за кулис, потому что это еще более крупный план.

Когда все видят, что я рядом, это стимулирует. Этому меня научил в Театре имени В.Ф. Комиссаржевской Рубен Агамирзян – великий мудрец (главный режиссер. – Ред.). Он, как правило, не любил смотреть свои спектакли. Но увидев однажды, как преображаются от его присутствия артисты, которые еще минуту назад выглядели грустно и тоскливо, он понял, как важен его приход на спектакль. Это в чем-то мобилизует труппу и артистов.

Я стараюсь на каждом спектакле быть как минимум до антракта. Если все крутится, значит, я могу пойти домой и немного отдохнуть, иногда почитать документы, потому что тут порой не хватает времени.

– Можно примерно представить, из чего складывается ваш день?

– Раньше я начинал с обхода театра. Меня безумно раздражает, если на репетицию, назначенную на 11 часов, без одной минуты 11 никто не пришел. Несколько лет назад в театре даже сочинили такой стишок: «Тише мыши, Шварц на крыше. Хватит хвостиком махать – помогайте выживать». Если мы не выполняем законы, прописанные жизнью, это ЧП. Например, явка на вечерний спектакль за 45 минут. И все должны расписаться в явочном листе. Потому что, если вдруг кто-то не пришел, а такие случаи у нас были, нужно срочно решать, что делать.

Каждый работает по-разному. Кто ложится поздно, кто встает рано. Для вокалиста петь с утра – это беда. Но когда мы приехали со спектаклем в Будапешт, в альма-матер оперетты, репетиция там начиналась в половине десятого. И все пришли и полностью работали. И режиссер Габор Кереньи только над одной фразой героя бился минут 15-20. Вот тогда и есть результат.

Самое страшное в театре – это самоуспокоенность. Тот, кто работает в нем – не важно, на какой должности, практически не имеет личной жизни.Это проклятие! Если в субботу-воскресенье выходной, то театр работает, дает в день по несколько спектаклей. Поэтому иногда хочется приехать в любую погоду на дачу, сесть на балконе, почитать или просто подышать воздухом. В театре нет выходных.

– А еще есть репетиции новых спектаклей. Чем будете удивлять публику?

– Театр, на мой взгляд, должен иметь как минимум 30 процентов меняющейся афиши. Постоянно выдавать что-то новое – это как вишенка на торте.

Мы знакомили и будем знакомить с мало или совсем неизвестными произведениями. Первая премьера, которую мы планируем сделать в середине апреля, – это мюзикл Максима Леонидова «Я ненавижу Гамлета». В конце мая режиссер Алексей Франдетти покажет премьеру «Франкенштейна». Надеюсь, что нам удастся возобновить фестиваль «Оперетта-парк» в Гатчине. А главной премьерой, над которой мы работаем около 4 лет, станет мюзикл, посвященный Петру I. Музыку к нему по нашему заказу впервые пишет автор популярных бродвейских мюзиклов Фрэнк Уайлдхорн. Это планы только на самое ближайшее время, идет работа и над другими постановками.

У меня на столе всегда лежит замечательная книга «Лучшие афоризмы всех стран и народов мира». Когда я хочу немного передохнуть, то беру ее в руки и читаю, например, Плиния: «Как много дел считалось невозможными, пока они не были осуществлены».

Пример? Пожалуйста. Все мы знаем, что открытый огонь на сцене запрещен. Но во всех мировых шоу он используется. Значит, надо просто подумать, как это сделать. Я нахожу фирму, которая профессионально занимается этим, она делает паспорт на данный спектакль, согласовывает во всех инстанциях. И сегодня на каждый спектакль «Джекилл и Хайд» или «Граф Монте-Кристо» приходят четыре профессионала-пожарых с огнетушителями, которые стоят за сценой и обеспечивают проведение всего спектакля. Поэтому если есть проблема, надо ее решать и двигаться вперед. Надо работать.

Мне нравится фраза американского предпринимателя Джеффа Безоса: «Мы делали безумные вещи и превращали их в обыденные». Это тот девиз, который позволяет двигаться вперед.