Триста лет назад Петр I учредил Табель о рангах. В течение двух веков карьеру в империи можно было строить только по определенному графику: главным условием для успеха было попадание хотя бы на нижнюю ступеньку табеля. Чиновничьи вицмундиры носили с гордостью, а на такие пустяки, как отсутствие приватности (необходимость всюду ходить в мундире, военным – получать разрешение на женитьбу), внимание старались не обращать. За нарушение субординации, в том числе за уступку своего места нижестоящим во время торжественных смотров, грозили серьезные кары.

По примеру императора

Сложные названия чинов заимствовали из датского, немецкого, французского и шведского языков. Как известно, табель насчитывала 14 ступеней, но еще выше табели были князья императорской крови, хотя, по указу Петра, чинов им не давали, пока себя не проявят. Несмотря на европейские названия должностей, сама идея табеля была уникальной для Европы того времени. Почему – рассказал доктор исторических наук, специалист по петровской эпохе Павел Кротов.

В условиях Петровской России для успеха преобразований потребовалось в полной мере мобилизовать имевшийся в стране человеческий потенциал. Предпосылки для реформ были самые слабые. Даже в год Полтавской победы (1709) доходы и расходы российского госбюджета составляли одну десятую часть от бюджета британского. При этом российская армия вошла в число наиболее крупных в Европе, была приблизительно равна австрийской и французской; появился третий по силе военно-морской флот в Европе. Как это было возможно?

Все главные преобразования Петра Великого укладываются в 40-летний промежуток, начиная с отмены местничества в 1682 году. Отмена дала возможность множеству людей делать карьеру и повысить сословный статус. Это дало сильный толчок амбициозным лицам для пути наверх, а Табель о рангах закрепила на долгие годы твердый порядок чинопроизводства в созданном государстве нового типа – Российской империи.

«Сам царь служил живым примером. Он начал службу в 11 лет барабанщиком, а закончил полным генералом, – говорит Кротов. – Сначала он работал корабельным плотником, а закончил жизненный путь одним из лучших в России корабельных мастеров. Монарх стал опытным артиллеристом, а также инженером-фортификатором. В 1697 году, пребывая в Германии, молодой царь упомянул, что владеет 14 ремеслами, и показал мозоли на руках, натертые при работе в Воронеже на строительстве флота».

По замыслу Петра I, даже императором мог стать человек нецарской крови, как например, стала женщина из самых низов общества Екатерина I. Или, например, шансы стать императором имел Александр Меншиков, который, как известно, в детстве торговал пирожками, потом стал генералиссимусом, едва не выдал дочь за императора Петра II, что при определенных обстоятельствах вполне могло сулить ему самому корону. Такую возможность открывал «Устав о наследовании престола» от 5 февраля 1722 года. Ничего подобного ни в одной стране Европы того времени не было, и вскоре после смерти Петра Великого об этом законодательном акте запретили даже упоминать.

«По моему мнению, – говорит Кротов, – Петр I для успеха реформы, для активизации человеческого фактора использовал имперскую модель государственного строительства, заимствовав ее у Александра Македонского и Юлия Цезаря. В Древнем Риме считалось, что все граждане обладали врожденной доблестью, которую могут проявить, но в большей мере это было свойственно людям знатным. Так, показав заслуги, первым императором Рима стал Юлий Цезарь. Это была римская модель кадрового потенциала».

Табель о рангах 1722 года открывала немалые возможности для последовательного продвижения амбициозных лиц в верхи общества. Получив на военной службе чин прапорщика, относившийся к самому низкому рангу Табели 14-му, военнослужащий становился дворянином.

Как уже сказано, только кровное родство с императорской фамилией могло поставить чиновника или офицера выше табели, но она же давала возможность выслужить сначала личное дворянство (начиная с 9-й ступени), а затем, с 8-й ступени, потомственное. Правда, ранние дети, рожденные чиновником, еще не получившим титула, дворянами не считались, а вот более поздние уже получали титул.

А что было дальше?

Придворных чинов в современной России, по понятным причинам, нет, флотские и армейские отличаются от коллег Петровского времени только названиями, однако чины и звания гражданских служащих будоражат умы уже не одного поколения. Во-первых, их упоминал в своих трудах практически каждый русский писатель, во-вторых, очень уж представительно они выглядели в своих мундирах.

Главный специалист отдела информации и научного использования документов Российского государственного исторического архива Никита Крылов рассказал «Петербургскому дневнику» о том, что суд чести мог лишить звания и офицера, и госслужащего, но кроме суда сделать это не мог никто.

«Не слишком повезло тем чиновникам, которых указ Александра I, разработанный, кстати, Сперанским, застиг уже в зрелом возрасте, – говорит Крылов. – Им пришлось заново учить географию и историю, а им-то казалось, что все: встали на эскалатор – и он их довезет. В то же время выпускники университета могли сразу претендовать на 12-ю ступень даже, если не защитили свою дипломную работу и не получили статус кандидата. Если получили – то уже 8-я или 9-я ступень. Иногда должность явно не соответствовала чину: например, начальник синодального архива носил генеральский чин, имея в подчинении всего пять человек».

По мнению Никиты Крылова, возрождать Табель о рангах или ее подобие не имеет смысла.

«Система закостенела, – говорит Павел Кротов. – Например, во времена Гоголя для продвижения наверх были важны уже протекция, личная преданность вышестоящему, а спустя еще 150 лет карьеру было невозможно делать без членства в Коммунистической партии. И все же главным признаком карьериста было желание учиться. При Петре I солдат, не обученный грамоте, не мог стать офицером, даже совершив великий подвиг. И это правильно. Не захотел учиться – значит, ленив и не амбициозен. Да и командовать, пожалуй, не сможет».