В процессе всей беседы с Анной не покидала мысль: «Какая она сильная и бесстрашная!» Осознав ситуацию, понимаешь: ей тоже страшно, больно, тревожно, но ее также ведет надежда и вера в то, что все будет хорошо.

Люди разные

Анна успешно работала юристом, руководила отделением в учреждении соцзащиты. Проходила медосмотры, сдавала анализы – даже генетический. Но никаких тревожных признаков не было, ничто не предвещало беды. Когда появились незначительные симптомы, в общем-то, банального недомогания, поступила, как делают, к сожалению, многие: залезла в Интернет, подлечилась и забыла. Потом стало плохо на работе. Заботливые коллеги чуть ли не силой затащили на УЗИ.

«У врача глаза округляются: мы тебя кладем в больницу. Неделю просто пролежала, делали уколы «Но-шпы», поставили предварительный диагноз «миома матки». Там на стенах висели стенды о предупреждении онкологических заболеваний, делать нечего, я ходила их разглядывала. У меня должен был быть отпуск через две недели, куплена путевка в Грецию. Но я забеспокоилась: а вдруг там что-то произойдет? Отправила вместо себя маму, а сама предложила врачам: давайте, я пройду еще какое-нибудь обследование? Они согласились – на условиях хозрасчета. И оказалось, что есть проблема: опухоль на яичнике, а не миома матки. Тут же из платной клиники «попросили»: типа, не наш профиль, иди к онкологам», – рассказывает Анна.

К онкологу она попала быстро. Но лучше бы не попадала – к такому, как рассказывает женщина. Врач-онколог вела себя своеобразно: отругала пациентку за то, что водит машину, за то, что ходит в джинсах, и даже «нагадала», что из-за такого «не женского» образа жизни у Анны и нет детей – Анна действительно несколько лет назад потеряла ребенка.

«Эта женщина до сих пор там работает, но я на нее жалобу написала. Не смогла стерпеть, потому что такие врачи не должны работать в этой профессии. У знакомых уже была трагедия, когда такой вот «врач» поставил страшный диагноз, а пациент пошел и покончил с собой. При вскрытии оказалось, что диагноз не подтвердился. Психика ведь у всех разная», – горько констатирует Анна.

После этого ее, как она говорит, «накрыло». Два дня лежала, «умирала», жалела себя, писала завещание. Потом приехала подруга. Поплакали, выпили и… пошли в кино. Потом на дискотеку. А потом Анна начала искать своего врача.

Поиски и находки

Поехала в Песочный, где находятся сразу несколько ведущих городских и федеральных онкологических институтов и клиник. Анализы оказались плохими: опухоль кишечника, а в «женских органах» уже метастазы.

«А потом мы встретились с Икрамом Исмаиловичем (хирург-онколог, заведующий отделением Санкт-Петербургского клинического научно-практического центра специализированных видов медицинской помощи (онкологического) (Петербургского онкоцентра). – Ред.). Он – врач от бога, душевный человек, мы с ним – на одной волне. Все объяснил, сказал, что будет тяжело, что предстоит большая обширная операция, но мы справимся», – говорит Анна.

Свои 38 лет она отметила, уже пройдя несколько курсов химиотерапии и несколько обширных операций. Выписалась, вышла на работу. Но Анна, очевидно, не тот человек, который будет сидеть и бояться.
«После потери ребенка я всю жизнь хотела детей. Но все не складывалось. А рак подтолкнул решиться», – сказала женщина.

Еще перед первой операцией она хотела заморозить свои яйцеклетки. Ее неуемная энергия позволила найти специалиста-репродуктолога. Медики пожимали плечами, кто-то удивлялся, кто-то жалел, но она написала даже главврачу, и было получено разрешение присутствовать репродуктологу на ее операции и изъять яйцеклетки. Но они оказались слишком повреждены болезнью и химиотерапией. Надо отдать должное: репродуктологи денег с нее не взяли.

Была еще идея продать квартиру и подсадить яйцеклетку донору, но как юрист Анна понимала, что это очень сложно с точки зрения юридического оформления.

И тогда нашла еще один вариант – взять ребенка из детского дома. Это должна была быть 3-летняя девочка.

Анна и сыновья

Здесь тоже оказалось все совсем не просто. Данные детей в общей базе не всегда совпадали с реальностью, маленьких 3-летних девочек не находилось. Тогда через Комитет по соцполитике ей предложили около 20 кандидатур. И она увидела Мишаню. У Мишани оказался родной брат Сережа. Так Анна стала мамой двух сыновей 9 и 10 лет.

Анна прошла школу приемных родителей, но началась пандемия. Мальчиков отправили в санаторий, Анну к ним не пускали. Но она и здесь «пробила все стены».

«Я сейчас работаю с пожилыми и инвалидами, а до этого работала в «детстве», занималась соцзащитой несовершеннолетних. Конечно, знала некоторые определенные тонкости, как все происходит. Поэтому, в конце концов, детей мне отдали», – смеется Анна.

Своей маме она сначала не рискнула об этом сказать, написала ей письмо. А мама обрадовалась и призналась, что и сама хотела дочке это предложить, но не решалась.

Уже на третий месяц совместной жизни мальчишки стали называть ее мамой.

«Я юрист, у меня все ходы записаны. Есть цель, и я знаю, что так будет правильно. Даже если мы проведем с ними 5 лет жизни, это все равно лучше, чем в детском доме. Бокс, английский язык, регулярный каток, бассейн. Младший, когда пришел в семью, не умел даже читать, а сейчас уверенно говорит предложениями по-английски. Мы были в Турции, на Валааме, каждые выходные куда-то ездим, они ходят в воскресную школу. Даже если это будет короткий срок, им он будет во благо», – считает мама.
Сейчас у Анны мечта – построить дом, чтобы у мальчиков был стартовый капитал в жизни. В марте всей семьей, с бабушкой, они поедут в Египет. Анна работает, заболевание – в стадии ремиссии.

«Эта вся ситуация показала, сколько вокруг меня потрясающих людей. Друзья окружили такой заботой, это дорогого стоит. Кто кого спас – мальчики меня или я их? Все вместе, наверное. Мы предназначены друг для друга. И я познакомилась с чудесными, потрясающими врачами в Петербургском онкоцентре. У них золотые руки и прекрасные человеческие качества. У нас у всех вера разная, но я молю бога, чтобы у всех было все хорошо», – говорит Анна Петрова.

И всем, кому сейчас страшно и нелегко, она советует главное – не унывать.

«Не унывать. Сначала, конечно, шок. Но сейчас я на том этапе, когда я ничего не боюсь. Медицина тоже не стоит на месте, 10 лет назад не было таргетной терапии, таких лекарств, таких сложных операций, а сейчас люди все получают, сохраняется работоспособность, они социализированы. Знаете, когда я работала в «детстве», у меня была подруга: она в 13 лет с родителями попала в ДТП, мама умерла сразу, а девочка осталась прикована к кровати, не может даже поесть сама. Я со своим диагнозом живу полной жизнью, а она нет, но она меня всегда подбадривает. Очень важно – помогать людям. Это помогает и тебе. Сейчас я живу как обычно. Наверное, надо было заболеть, чтобы понять: не надо ничего бояться, надо идти и делать».

Прямая речь

Икрам Алиев, заведующий отделением Петербургского онкоцентра: «Анна – удивительный человек. Мы подружились с ней в первый же день. Меня поразила ее энергетика, настрой на борьбу и длительное лечение. В столь молодом возрасте такое тяжелое заболевание встречается довольно редко. Она перенесла несколько операций, химио- и лучевую терапии. Думаю, что бороться с недугом Анне помогало желание стать матерью. Во время одной из операций стало понятно, что своих детей она иметь уже не сможет. Любой бы пал духом в этой ситуации, но только не наша Анна! Ее мужество взять двоих детей из детского дома восхитило без преувеличения всех».